ТУРУСОВ. Работу надо делать чистыми руками!

ГОЛОСА. Верно Правильно Как еще одно заседание Зачем это нужно Тихо здесь же представитель вышестоящей организации Что ты имеешь в виду под расширенным Надо завести тетрадь Антисемит Квартиры квартиры главное сейчас квартирный вопрос В протокол записывать будем Ты говоришь про Финкельштейна Опохмелиться хорошо бы сейчас

2-я СОТРУДНИЦА.Я вот тоже хочу сказать о распределении путевок. Товарищи, это же форменное безобразие. В этом году у нас пропали две путевки. Местком нам предложил, я была три дня на больничном, прихожу, и что же?

Путевок уже нет, мне говорят, все отказались. Неужели трудно было позвонить и спросить?!

ГОЛОС. Вам звонили, но вас не было дома.

2-я СОТРУДНИЦА. Я была у врача! Нет, это возмутительно! Я двадцать лет работаю, но такого еще не было! Так дальше продолжаться не может!

ФУКСОВ. Так что, я взял себе, что ли, ваши путевки?!

2-я СОТРУДНИЦА. Вы руководитель! Вы определяете собой лицо! И если существует такое отношение к человеку…

ФУКСОВ. Ах вот как! Это вы не умеете ценить человека. Если я вас не устраиваю, то я… то мне… Вы что думаете, мне очень нужно все это?! Я себе уже здоровье испортил на этом! Я вам выхлопатываю премию…

ГОЛОСА (дружно). Сколько процентов?!

ФУКСОВ. Нет, не будет вам теперь премии! На меня здесь все шишки валятся! Я в дерьме уже по шею сижу… А мне, между прочим, только что звонили, приглашали, говорят: брось все, переходи к нам. И я уйду, помяните мое слово, уйду! И вот тогда вы посмотрите, пожалеете, но поздно будет!.. Собрание окончено!

Вскакивает и убегает, хлопая при этом дверью так сильно, что свет вновь мигает и на короткое время гаснет. Часть демонов-униформистов подымается и начинает приводить сцену в прежний вид. Другие, разбившись на группы, обсуждают случившееся. Слышны тихая музыка и громкие голоса:

— Хорошо что мы наконец высказали это все ему Нужна принципиальность Он уехал это его дело Самое важное это Турусов правильно заметил творческая атмосфера Нехорошо при постороннем человеке Квартирный вопрос так и решили Ему главнее всего его спокойствие чтобы его не трогали А кто его трогает Но меня возмущает эта история с путевками Нельзя впадать в антисемитизм У вас нет чувства собственного достоинства Но в следующем году нам путевок уже не дадут скажут вы отказались Он своевременно поднял вопрос о дисциплине Демагогия А мои два отгула Тише тише Нет критика была актуальной Мы сами виноваты в создавшемся положении Ха-ха-ха Мы должны обратиться наверх Опора на общественные организации вот что нам поможет а каким образом он вылез Я это решительно осуждаю Он ведь женат на дочери двоюродного брата директора значит он ему зятек Нет шурин Шурин или деверь А Финкелыптейн-то уже в Вене Нет уже в Париже Предал родину А мне обещал джинсы прислать ты что ли русский-то Что ты хочешь у меня ведь дети Представителя забыли А какой он из себя представитель-то А хрен его знает.

На авансцене появляются Гвоздецкий и Фуксов. Шепчутся, потом расходятся. Гвоздецкий с довольным видом направляется к группе главных закоперщиков.

ГОЛОСА. Мы и так уже задержались Стол-то небось уж накрыт А все купили По бутылке на рыло Пожрать бы чего-нибудь А гитару взял А Фуксова ты не приглашал

ИМЕНИННИК. Стол, конечно, накрыт, и представителя, конечно, надо позвать, но и этого так оставлять нельзя. Ведь верно? (Обращается к одной из сотрудниц.)

3-я СОТРУДНИЦА. Не знаю, не знаю. По-моему это ужасно! Я вся дрожу!

КРАЙНЕВ.У дам отказывают нервы!

3-я СОТРУДНИЦА.А ты не строй из себя сильную личность!

ФИЛАЛЕЙ (Гвоздецкому). А о чем ты с ним говорил? Зачем ты, вообще-то, с ним говорил?

ГВОЗДЕЦКИЙ (самодовольно). Видите ли, я хоть и опоздал, но сразу понял, что нужно задержать его, чтоб он не успел сбегать в партком. Моя агентура, хе-хе, сообщила мне, что секретарь сегодня в пять уезжает в райком. А завтра мы с утра сами, первыми.

3-я СОТРУДНИЦА. Ах, это тем более ужасно! Вы обвиняете его в интригах, но сами пользуетесь теми же методами, что и он. Это аморально!

ГВОЗДЕЦКИЙ. Мне кажется странной такая постановка вопроса!

3-я СОТРУДНИЦА.А это потому, что ты глуп!

ГВОЗДЕЦКИЙ. Ах, вот как! Я это тебе запомню!

ТУРУСОВ.А знаешь что, мне это в конце концов надоело! Надоело, да-да! Стоит хоть что-нибудь реальное сделать, так сразу начинается: Ах, вы действуете теми же методами! Ах, это безнравственно! Пока он здесь занимался демагогией, бездельничал, пока он интриговал против нас, совершал подлоги, воровал, все было нравственно! А как только мы подняли голос, так это уже безнравственно!

3-я СОТРУДНИЦА. Ах, ты, кажется, меня не понимаешь!

4-я СОТРУДНИЦА.А этот представитель, он что, очень опасный человек?

ИМЕНИННИК. Бы правы, правы в том смысле, что увлечение такого рода борьбой таит в себе определенные опасности. Легко войти во вкус побед, ударов, контрударов, маневров и так далее. Основная идея в таких случаях обычно отходит на второй план. В этом, кстати сказать, обычная слабость различного рода демократических движений.

ТУРУСОВ. А вот поэтому я сейчас пойду и сразу скажу ему все! Он должен понять, что мы готовы на все! На все! И чтобы этого не случилось…

КРАЙНЕВ. Ха-ха-ха! Уморил!

4-я СОТРУДНИЦА. Опомнись! Ты погубишь себя! (Бросается на шею Турусову.)

ФИЛАЛЕЙ. Да вы не беспокойтесь. Он пойдет, они поговорят, объяснятся…

КРАЙНЕВ. Ну, уморил!..

ТУРУСОВ. Что?! Ах вот как! Я вижу, ты во мне сомневаешься?! Ты сомневаешься, да? Ну что ж, в таком случае… в таком случае… я буду молчать! Я выхожу из игры! Я не скажу больше ни слова! Я вообще больше не скажу ни слова! Я не могу так! Я думал, что мы все вместе, что мы все хотим одного и того же!.. Что мы пойдем до конца! А если так!

Лифт тем временем уже водворен на прежнее место. Музыка взрывается. Свет гаснет, а когда зажигается вновь, герои опять сидят в клетке.

Пауза.

ГВОЗДЕЦКИЙ. Вот и поговорили. Но, впрочем, я нахожу, что вы абсолютно справедливо указали нашему дорогому товарищу Фуксову.

КРАЙНЕВ. Да хватит уже. Надоело… Все про одно и то же. Филалей, а почему это ты находишься в такой непосредственной близости от Анечки?

ФИЛАЛЕЙ.А где же мне еще находиться?

АНЕЧКА (с вызовом). Вот именно, где же ему еще находиться?!

КРАЙНЕВ. Весьма странно.

ГВОЗДЕЦКИЙ. М-да…

ТУРУСОВ. Перестаньте, перестаньте. Кто-то идет!

Действительно; тяжело дыша, поминутно останавливаясь, с большими сумками и авоськами наверх взбираются две тетки.

ПЕРВАЯ. Ой, сейчас помру! Это надо же! Кажный день, кажный день он у них на ремонте! Силов никаких нет!

ВТОРАЯ. Нет, это не на ремонте, Марья Терентьевна, это застряли. Гаврила Мокеич из сто пятнадцатой квартиры спускался, сказал, что впятером набились и застряли.

ПЕРВАЯ. Небось, обратно в семьдесят вторую. Это надо же! Кажный день гуляют! Откуда только деньги берут?! Эй, вы в какую квартиру-то?! Обратно в семьдесят вторую, ась?

ТУРУСОВ. Нет-нет! Мы в семьдесят восьмую, в семьдесят восьмую!

АНЕЧКА. Дурак, зачем опять сказал!

ТУРУСОВ. Подожди, подожди! (Заискивающе.) Гражданочка, не будете ли вы так любезны спуститься вниз и попросить техника-смотрителя…

ПЕРВАЯ. Ох, это надо же! Бесстыдник! Налил глаза-то! Это чтобы я спустилась! С восьмого этажа! Стыда на них нет!

АНЕЧКА. А вы позвоните по телефону. У вас есть в квартире телефон? Сейчас я вам продиктую телефон техника-смотрителя, он записан здесь на табличке!

ВТОРАЯ. Ой, и девка с ними!

ПЕРВАЯ. Ах ты, бесстыдница! С мужиками! В лифте! Что деется! Что деется! Срам-то какой! Ну и молодежь пошла! Нет, в наше время такого не было! Продиктую, говорит!

АНЕЧКА. Да в ваше время и лифтов-то не было!

ПЕРВАЯ. В «наше» не было?! Да у меня отец взял бы вожжи и так продиктовал бы по заднице, что и своих не узнала бы! Шалава! Нет, это надо же! Ни стыда, ни совести. (Идет наверх.) Ох, силов никаких нет. Взять бы вожжи… Ох… Продиктую, говорит. Это надо же!