— Определенные круги готовы забыть этот эпизод, — произнес Кардинал, — при условии, что вы поможете нам в расследовании. И разумеется, при условии, что вы прекратите продавать взрывчатку Лиге французской самообороны.

Совэ потер щетину на щеках. На руке не хватало трех пальцев. Глубоко посаженный глаз сверкал гневом.

— Скажите-ка мне, детектив. Как по-вашему, между лошадниками и теми, кого вы сажаете за решетку, — большая разница?

— Я не встречал ни одного сотрудника Конной полиции, который убил бы человека и скормил его медведям. Но я веду уединенную жизнь.

— Майлз Шекли приехал в Алгонкин-Бей несколько дней назад, — сообщила Делорм. — Мы думали, что вы могли бы это объяснить.

— Знаете что, сестричка? Не мог бы. Я больше тридцати лет не видал Майлза Шекли.

— Тем не менее три недели назад он вам звонил. Зачем бы?

— Старику тяжело жилось в отставке, понятно вам? Тосковал по прошлому, звонил старым друзьям. Вспоминал былые подвиги. Травил байки. Ничего странного, что он мне позвонил.

— Вы ведь были коллегами по Объединенному антитеррористическому отряду?

— Да. В нашу задачу входило внедрение агентов в ФОК. Этим мы и занимались.

— И вы с ним работали вместе с лейтенантом Фогером?

— Сначала — нет. Я работал с Фогером после того, как он обделался. Ах, извините, нехорошо дурно отзываться о покойнике. Прошу прощения. Лейтенант Фогер придумал блестящую идею. Операция «Кокетка». Он же трахал эту самую кокетку.

— Вы имеете в виду Симону Руо?

— Да. Сущая шлюха. Фогер заставил свою подружку проникнуть в ФОК, и она три месяца по его просьбе обхаживала парня по имени Клод Ибер. Но штука в том, что этот Клод Ибер был моим собственным агентом.

— То есть он уже работал на Антитеррористический отряд?

— Он состоял у меня в агентах еще до того, как я вошел в отряд. Он полтора года передавал мне информацию. Фогер и его putain[19] зря потеряли несколько месяцев. Так что нам с Шекли пришлось его окоротить. Шекли был из ЦРУ, серьезный парень, один из немногих людей в мире, на кого можно по-настоящему положиться. Когда мы создали объединенное антитеррористическое подразделение, он добровольно вызвался участвовать. Его никто не заставлял. У него была непыльная работенка в Нью-Йорке.

И он был очень прыткий и изобретательный, этот Шекли. Не то что Фогер. Когда Шекли к нам пришел, у него уже был свой человек в ФОК. По правилам ЦРУ, он не имел права сообщать нам, кто это был и где именно. Он мог делиться с нами информацией, оценивать ее по степени достоверности, но все остальное было «сведениями для узкого круга лиц».

— Но вы должны были входить в этот круг лиц. Иначе вы рисковали совершить ту же ошибку, что и Фогер.

— Скажите это руководству ЦРУ, там, в Лэнгли. В конце концов, это не важно, потому что Шекли и Лэнгли на многое смотрели по-разному. Да, он мне сообщил, кто его агент. Некто Ив Гренель.

— Ив Гренель убил Рауля Дюкетта?

— Почитайте дела. Его убили Даниэль Лемойн и Бернар Теру. Они в этом признались.

Кардинал встал:

— Хорошо. Готовьтесь вернуться в тюрьму. Продажа взрывчатых веществ террористической группировке — это по крайней мере еще восемь лет. И конечно, как бывший коп вы будете пользоваться в камере всеобщей любовью

— Я вам сказал правду. Лемойн и Теру…

— Всем известно, что они признались в убийстве Дюкетта. Но мы прекрасно знаем, что есть такая вещь — партийная дисциплина. Тот, кого поймают, должен взять на себя вину, а того, кто сбежит, никто не должен выдавать. Ив Гренель скрылся, верно?

— Да, он скрылся. И что дальше?

— И он был агентом Шекли, так?

— Так. И что?

— И он убил Дюкетта, верно?

— Если он и убил, я тут ни при чем.

— Но, может быть, Шекли имел к этому отношение. В разгар Октябрьского кризиса весь Антитеррористический отряд сбивается с ног, пытаясь найти Шекли. Почему?

— Может быть, потому что он играл жестко. Он не любил осторожничать.

— И что это означает? Что Гренель был не просто информатором? Он был провокатором, так? Как Симона Руо. Совершал больше преступлений, чем предотвращал.

— А если и так, то что из этого?

— Если подружка Фогера помогала грабить нефтяные компании и закладывала бомбы, то, полагаю, человек Майлза Шекли был способен на большее. В частности, на убийство Рауля Дюкетта.

Совэ пожал плечами.

— Может, и так.

— Вряд ли такова была политика ЦРУ. Не в их интересах было вмешиваться в дела дружественного соседнего государства.

— Еще бы. ЦРУ в жизни бы на такое не пошло. Это вам скажет любой чилиец. Или кто-нибудь из благодарных гватемальцев.

— Иными словами, они проводили такую политику?

— Бог ты мой. Видно, у вас в Онтарио не очень-то смышленые полицейские. Заявляю для протокола: нет, я не думаю, что ЦРУ вмешивалось во внутренние дела Канады. Официально их политика была другой.

— Но?..

— Никаких «но». Все, точка.

— Как вы думаете, ваша кассета неплохо будет смотреться в шестичасовых новостях? Надо бы проверить, вы не находите?

— Ладно, будьте вы прокляты! Вы спрашиваете меня про то, что я не обязан знать! Теневая политика ЦРУ? Сверхсекретные операции? Ну откуда мне про это знать? В конце концов, я простой лошадник. Если вы хотите узнать, что я думаю, — пожалуйста. Но это все догадки, слухи и домыслы, имейте в виду. Я рассказываю вам об этом только потому, что мы с Шекли были близкими друзьями. Потому что мы с ним оба были как паршивые овцы в стаде и нам обоим нравилось хорошо делать свое дело.

— Отлично. Мы вас слушаем.

Совэ глубоко вздохнул и начал монотонно вещать, словно эту лекцию он читал уже много раз:

— Канада вызывала большое раздражение США во времена Никсона. Во-первых, мы предложили им отменить эмбарго Кубы. А янки просто бесятся, когда им напоминают о Кубе. Во-вторых, мы укрывали у себя целые самолеты уклонистов, не желавших воевать во Вьетнаме: вряд ли это могло понравиться в Вашингтоне. В-третьих, в самый разгар холодной войны премьер Трюдо объявил Канаду безъядерной зоной. Безъядерной! То есть мы перестали содержать серьезную армию. Штаты тратят миллиарды на оборону, а мы норовим въехать в рай на чужом горбу. И в-четвертых, у Трюдо были слишком длинные волосы. Я не шучу. Мы же говорим о Ричарде Милхаусе Никсоне, а он был настоящий параноик.

Никсону и его приспешникам нужно было немедленно изменить позицию своего северного соседа. Им надо было, чтобы у власти оказались консерваторы — кто-то, кто будет придерживаться той же точки зрения на Вьетнам, холодную войну и ядерное оружие, что и американцы. И Никсоново министерство реальной политики решило, что лучше всего для достижения этой цели поступить так: до смерти запугать население Канады, чтобы народ проголосовал за другую партию. Но имелась одна большая проблема.

— Пьер Трюдо.

— Пьер Трюдо. Это были времена трюдомании. Как им заставить канадцев узреть истину? И они придумали. Квебек тогда бурлил. Может, подогреть его до кипения? Пусть остальная Канада всполошится. А когда народ поймет, что Пьер Трюдо слишком мягкотел, его сметут и выберут на его место сурового консерватора. Это была даже не политика. Это было просто — «а что, если…». Сценарий.

А Шекли должен был оценивать выполнимость этих задач. Спецслужбы всегда этим занимаются — проводят учения, обкатывают теории. Поэтому Шекли внедрил своего человека в ФОК. И внедрил он его очень удачно. И вот, когда Шекли уже готов пуститься во все тяжкие, ребята из Лэнгли вдруг отыгрывают назад. И говорят ему: мол, спасибо, не надо. Но Шекли продолжает вести игру. Он продолжает опекать Гренеля. Вот почему он исчез. И вот почему после похищения Готорна и Дюкетта вся полиция Монреаля разыскивала не только Даниэля Лемойна и Бернара Теру, но и Майлза Шекли.

— Вы думаете, он приказал Гренелю убить Дюкетта?

— Какая разница? — Совэ плюнул на газовую плиту, вызвав шипение, похожее на помехи в приемнике. — Рауль Дюкетт уже тридцать лет как покойник.