— К сожалению, у доктора Кейтс сейчас нельзя об этом спросить, поскольку неизвестно, где она. О какой сумме шла речь?

— Не о баснословной. Тысячи две. Ей надо было платить за обучение, от восьмидесяти до ста тысяч, и у нее каждый цент был на счету. Наверняка она думает, что мы с ней остановились на более низкой сумме, но она выдает желаемое за действительное. Так или иначе, все это не очень важно. А теперь, если у вас больше нет ко мне вопросов…

— Вопросов больше нет. Я бы только хотела узнать фамилии людей, с которыми вы играли в бридж.

Следующая остановка: Гленн Фримонт, неприятный пациент.

Фримонт открыл дверь. На нем был купальный халат, который выглядел так, словно успел сменить уже несколько владельцев и по меньшей мере один из этих владельцев в нем скончался. Низенький человек тридцати с лишним лет; Делорм никогда раньше не видела таких сальных волос.

— Мистер Фримонт, я расследую дело об исчезновении доктора Уинтер Кейтс, — сказала она, представившись. — Разрешите мне войти и задать вам несколько вопросов?

Над входной дверью квартиры Фримонта, располагавшейся в подвале, не было козырька, а у Делорм не было зонта. Ледяные капли дождя ползли по ее шее.

— Зачем? — Фримонт протянул руку к дверному косяку, словно чтобы пресечь возможные внезапные движения пришедшей.

— Вы — один из пациентов доктора Кейтс. Мне нужно задать вам ряд вопросов.

— Пациентов у нее миллион. Почему ко мне?

— Мистер Фримонт, вы предпочитаете, чтобы к этому расследованию подключился ваш профсоюз? Я могу им позвонить.

— Валяйте. Я все равно от них ухожу, уродов. Спину себе надорвал. Отродясь такого не было. А все почему? Потому что целыми днями таскаю банки с краской по лестнице, вверх-вниз, два пролета. Сами попробуйте. Посмотрим, как вам это понравится.

— Вы устроили скандал в кабинете доктора Кейтс. Это потому что она отказалась поддержать вашу жалобу?

— Не было никакого скандала. Просто поспорили с ней кое о чем.

— Свидетели утверждают, что вы били кулаком по столу и ногой сбили цветочный горшок.

— Она меня назвала лжецом. Я такого терпеть не могу, черт возьми. Ни от кого.

— Не могли бы вы мне сказать, где вы были в ночь с понедельника на вторник, около полуночи?

— С понедельника на вторник? Да, могу вам сказать, где я был. Я был в Торонто.

— Почему вы туда поехали?

Фримонт сунул указательный палец за правую щеку и оттянул ее. Мелькнуло что-то розовое, крест-накрест пересеченное черными швами.

— Операция на десне. Рано утром во вторник. Приехал туда накануне, остановился в гостинице. Подождите-ка здесь.

Фримонт закрыл дверь. Делорм подняла капюшон куртки. Дождь барабанил по нейлону. Лужицы у ее ног затянуло льдом.

Минуты через две Фримонт вернулся с горстью каких-то бумажек. Он стал одну за другой передавать их Делорм:

— Чек из гостиницы. Чек с заправочной станции на Спадина-роуд. Чек от моего пародонтолога. Ходит в черном халате и обходится мне жутко дорого, черт бы его побрал.

— Вы всегда сохраняете все чеки? — поинтересовалась Делорм, записывая фамилию и телефон дантиста.

— Только когда хочу, чтобы мне заплатили по медицинской страховке.

— Этого вам будет трудно добиться. В этой провинции страховые компании не оплачивают стоматологию.

Фримонт забрал у нее чеки.

— Все-то вы знаете.

— Благодарю вас за содействие, мистер Фримонт.

— Нет, это вам спасибо, детектив. Приятного вам дня.

Еще не дойдя до машины, она услышала вопль Фримонта из-за закрытой двери: «Гадина!»

И служащие гостиницы, и пародонтолог подтвердили все, что говорил Гленн Фримонт: как только Делорм вернулась в управление, она сделала нужные звонки. Потом она записала некоторые детали своих сегодняшних бесед и передала имена партнеров доктора Шокетта по бриджу Кену Желаги — для проверки.

Обедала она не выходя из-за рабочего стола, задумчиво созерцая стопку объявлений, с которых на нее глядело очаровательное лицо доктора Кейтс. Молотки и дрели строителей, работавших наверху, мешали ей сосредоточиться. Она посмотрела в окно на автостоянку. Дождь прекратился, выглянуло яркое солнце. Даже самые обычные предметы — деревья, столбы, почтовые ящики, покрытые патиной льда, — теперь засияли, как в сказке. Делорм показалось, что синее небо над крышами мерцает.

Зазвонил телефон.

— Делорм. Уголовная полиция, — сказала она в трубку.

Это был Тед Паско, продавец фотомагазина «Милтон», младший брат Фрэнка Паско, которого в свое время стараниями Делорм отправили в тюрьму за мошенничество с кредитными картами. Тед Паско был в таком возбуждении, что Делорм с трудом могла понять, о чем он говорит: что-то о трупе в лесу.

— Не так быстро, мистер Паско, не так быстро. Где вы находитесь?

— Телефон-автомат возле таверны «Нортвинд». Она сразу за Алгонкинским торговым центром, знаете?

Делорм отлично ее знала. Один ее молодой человек любил английское пиво, и они почти каждый пятничный вечер проводили в «Нортвинд», запивая пивом рыбу с жареной картошкой. К сожалению, ничего более романтического в этих отношениях не было.

— Я фотографировал с холма залив Четырех миль. Поехал туда на внедорожнике, знаете, хотел выбрать место, где можно сделать хороший снимок. И вдруг вижу труп. Женщина. Похоже, она замерзла.

— С вами был кто-нибудь еще?

— Нет. Знаете, люблю быть один, когда снимаю. Не хочется, чтобы кто-то поджидал, пока я сделаю фото, и топал ногой от нетерпения. Начинаешь запарывать кадры, забываешь про штатив, снимаешь не со всех ракурсов… Это, знаете, не очень-то…

— Как там с дорогой? Можно проехать на фургоне?

— Нет. Это страна джипов.

— Хорошо, мистер Паско. Никуда не уходите. Никому не говорите о том, что нашли. Мы приедем через несколько минут.

Делорм постучала в дверь кабинета Даниэля Шуинара и вошла, не дожидаясь разрешения. Он внимательно выслушал ее сообщение о телефонном звонке.

— Итак, есть вероятность, что это наш пропавший доктор, — заключил он.

— Я бы сказала — довольно высокая вероятность.

— Вам нужна помощь. Жаль, что Маклеода нет в городе. Возьмите Желаги. И кого-то из экспертов. — Он набрал короткий внутренний номер. — Арсено, хватит на сегодня спорта. Для вас с Коллинвудом есть настоящая работа. Берите «лендровер»: видимо, на вашем фургоне там не проехать. — Он повесил трубку. — Чего вы ждете? Отправляйтесь.

— Я еще не позвонила коронеру.

— Я с ним свяжусь. Вперед. — И с легкой завистью добавил: — Хотел бы я поехать с вами.

— Мне тоже жаль, — откликнулась Делорм. — Но вы теперь — большой человек.

— Я знаю, — проговорил Шуинар и кинул огрызок карандаша в корзину. — Это очень обидно.

Кен Желаги был известный болтун. Когда они сели в машину, в нем словно бы включился специальный механизм, как у говорящей куклы, и началось: жена, дети, хоккей… Но Делорм удалось навести его на нужную тему — соседей доктора Кейтс.

— Многие сейчас разъехались, кто-то на Багамах, кто-то еще где-то, так что там особенно не с кем было поговорить. Типичный многоквартирный дом, в том смысле, что никто никого толком не знает. В таком доме даже если умрешь, все равно об этом может никто не узнать. В общем, если коротко, то вечером в понедельник, в ночь на вторник и во вторник утром никто ничего необычного не видел. Все или смотрели телевизор, или лежали в постели, и никто ничего не слышал.

— Странно, — заметила Делорм. — Если ее похитили, кто-нибудь должен был услышать возню.

— Она могла уехать с кем-то добровольно, нам же пока ничего не известно. Она могла поехать с каким-то знакомым. А потом, допустим, попала в аварию. Тогда понятно, почему с тех пор никто ее не видел и не слышал.

Желаги снова свернул с темы и начал разглагольствовать о своей семье. Делорм поймала себя на мысли, что хочет, чтобы на его месте сейчас оказался Кардинал, обычно такой же немногословный, как и она сама. Желаги не умолкая толковал о родне жены, о социальных пособиях, о страховых выплатах за автомобиль. Это было как стихийное бедствие.