Сейчас ему как раз и звонил Кики Б.

— Надеюсь, ты получил открыточку от Рика. Не хочу, чтобы ты думал, будто мы про тебя позабыли.

— Кики, я еще раз повторяю: если ты или кто-то из твоих дружков еще когда-нибудь появится возле моего дома, ты будешь об этом жалеть всю оставшуюся жизнь. Понятно?

— Двенадцать лет, Кардинал. Это тебе понятно? Бушар двенадцать лет сидит в Кингстоне. Еще полгода — и он выйдет. Он хочет получить свои денежки обратно. Ему приятно думать, что ты просто сидел на них, как наседка, чтобы потом ему вернуть.

— Пусть не ждет процентов. Банковская сфера у нас в последнее время не процветает.

— Он хочет получить обратно свои двести кусков, Кардинал. Он знает, что ты их взял, и хочет получить их обратно. Лучше отдай сам. Или пиши завещание.

— У меня нет его денег, Кики. Может быть, тебе трудно это себе представить, но это так. — Кардинал старался, чтобы его голос звучал спокойно.

— Ага. И куда же ты их дел? Отдал на благотворительность?

— Именно так. Слышал о фонде «Восход»?

— «Восход»? Это которые насчет лечения наркоманов? Рик оценит твой юмор, Кардинал, не сомневаюсь. Он посмеется.

Остаток денег действительно пошел в этот фонд, но в основном Кардинал потратил эти деньги на оплату счетов из американских больниц, где Кэтрин лечили по настоянию ее родителей, и на учебу Келли в Йеле. В прошлом году он во всем признался жене и дочери, потому что больше не мог от них это скрывать. Он перестал оплачивать обучение Келли, и она вынуждена была уйти из Йеля перед последним семестром. Кардинал был уверен, что она ему этого не простила. Он даже пытался уволиться из полиции, но Делорм удалось перехватить его рапорт об увольнении, и шеф так его и не прочел. «Ты хороший полицейский, — заявила она ему тогда. — Если ты уйдешь, это принесет вред нашему управлению». Кардинал тогда валялся в больнице с двумя пулевыми ранениями, и у него не было сил возражать.

— Может быть, ты найдешь себе нового работодателя, Кики? — предложил он. — Составь резюме. Годы ведь не красят нас.

— Это последнее предупреждение, Кардинал. Думаешь, Бушару приятно будет выйти из тюрьмы банкротом? Он этого не потерпит.

— Не потерпит? Что ж, в таком случае…

— Ладно. Я старался тебе помочь. Ты не захотел меня слушать. Твои проблемы. Не думай, что Бушар с тобой не сможет управиться, пока сидит. Еще как сможет. В следующий раз это будет не открытка и не звонок.

Кардинал повесил трубку. Он протянул руку над столом и увидел, что она дрожит. В душе у него вновь пробудился стыд: да, он совершил проступок много лет назад, но и сейчас это прошлое несло в себе угрозу его семье. В тысячный раз он проклял себя за глупость.

Зажужжал интерком. Мэри Флауэр сообщила, что прибыл Келвин Сквайр. Кардинал вышел в общий зал.

— Рад снова встретиться, Джон, — сказал Сквайр, протягивая ему руку. — Как жизнь?

Только американцы так часто пожимают руки, подумалось Кардиналу. Американцы, проходимцы и Келвин Сквайр из канадской разведки.

— Вы уже вернулись из Нью-Йорка? Вы только вчера улетели.

— Не терпелось вернуться. Нью-Йорк — не то место, где я бы хотел побыть подольше.

Кардинал провел его в отдел. Несмотря на видавшие виды картотечные шкафы и запахи табачного дыма, пота и другие, еще менее приятные ароматы, помещение выгодно отличалось от тех, где ему доводилось работать раньше. Впрочем, Кардинал не сомневался, что этот Сквайр с его улыбкой бойскаута трудится в самом лучшем кабинете, какой только можно купить на закрытые ассигнования из федерального бюджета.

— А вы тут неплохо устроились, — заметил Сквайр, одним жестом охватывая столы и разделяющие их перегородки, стену с окнами, пластмассовый навесной потолок. Тут в комнату вошла Делорм. Какое-то время она смотрела на них, потом прошла к своему столу. Сквайр повернул голову.

Кардинал подкатил кресло Маклеода: тот все еще отдыхал во Флориде.

— Садитесь.

— Что касается Нью-Йорка, — начал Сквайр, — то он чересчур большой, грязный и вообще, черт возьми, чересчур американский. Я отлично знаю, что у них было это жуткое одиннадцатое сентября, но я к тому месту и близко не подходил. Во всем городе ни единого дерева. Никакой зелени. И дышать нечем. При том что посмотреть там есть на что. Это как Торонто, только в сто раз больше. Вы там были когда-нибудь?

Кардинал покачал головой.

— Вы поговорили с ближайшими родственниками Мэтлока?

Сквайр кивнул.

— Говорил с его женой. Она, конечно, в ужасном состоянии.

— Что вы от нее узнали?

— Она утверждает, что у Говарда Мэтлока не было ни единого врага на всем белом свете.

— Она вам так сказала?

— И не только его жена. Я поговорил с соседями, с прихожанами местной церкви, с парочкой его клиентов — он же бухгалтер, не забывайте. Клиенты на него не нарадуются: аккуратный, тщательный, поможет вам сэкономить деньги и при этом честный. ФБР о нем другого мнения.

— Вот как? И что же вам рассказали федералы?

— Они давно следят за одной антиправительственной организацией, действующей внутри страны. Называется она ВРР, сокращение от Вако и Раби-Ридж — это два города, где ФБР убивало американских граждан. ВРР — группировка сердитых белых людей, и главная ее цель — это, как они выражаются, «ослепить врага». Они хотят подорвать способность американских властей наблюдать за собственным народом. Поэтому они посылают самодельные бомбы в Агентство национальной безопасности — и прочее, и прочее.

— Это объясняет, почему они заинтересовались базой ПВО, но не объясняет, почему его убили и кто его убил.

— ФБР считает, что Мэтлок причастен к присылке взрывного устройства в их вашингтонскую штаб-квартиру. К счастью, оно не взорвалось. Так или иначе, Мэтлок был готов тогда пойти на сделку с правосудием, и, видимо, его подельники из ВРР об этом пронюхали.

— Иными словами, четкий мотив для убийства.

Где-то у них над головами заработала мощная дрель, и дальше им пришлось кричать, чтобы услышать друг друга.

— Очень четкий.

— А его жена? Она тоже входит в группировку этих психопатов?

— Нет. Насколько мы понимаем, это персональное хобби Мэтлока.

— Как они друг с другом живут?

— Более или менее. Родители у него умерли, но я поговорил с родственниками его жены. Они сказали, что у этих супругов бывали, конечно, свои напряженные периоды, как у всех, но дело ни разу не доходило до скандала или драки. Соседи никогда не слышали, чтобы они друг на друга кричали. А вам кажется, что это жена решила от него избавиться?

Дрель умолкла, и внезапная тишина показалась какой-то слишком глубокой.

— Я знаю только то, о чем вы мне рассказали.

— Во всяком случае, застрахован он был не на такую уж гигантскую сумму, если вы имели в виду это. Я первым делом проверил страховые дела. И потом, мне кажется, эта версия с группировкой ВРР выглядит куда более многообещающей, как по-вашему?

— Не исключено. Но все-таки скажите, Сквайр, почему они решили разделаться с ним именно в Канаде?

— Потому что так гораздо труднее проследить их связь с этим убийством. И, ради всего святого, зовите меня Келвин.

— Мне больше нравится Сквайр. Есть в этом какой-то древний дворянский отзвук. Сквайр, эсквайр.

Сквайр некоторое время задумчиво разглядывал его, потом наклонился вперед и заговорщицки спросил:

— Вы ведь не мучаетесь из-за вчерашнего вечера, а? Я лет на двадцать моложе вас, и потом, у меня было преимущество внезапности.

— Сквайр, вам кто-нибудь уже говорил, что вы слишком много болтаете?

Сквайр кивнул:

— Говорили. Да, врать не буду, есть такой грех. При моей работе это ни к чему.

— Да-да, — сухо подтвердил Кардинал. — Язык мой — враг мой.

Сквайр оглядел помещение; его взгляд чуть дольше, чем нужно, задержался на Делорм.

— А у вас с Масгрейвом есть какое-нибудь продвижение?

Кардинал поведал ему сагу о Брессаре и медведях. Сквайр делал заметки в своем наладоннике, нажимая кнопки металлическим карандашиком.