– Иногда они сами попадают в смешные ситуации, – вспомнил Дронго. – Одно время в Баку работал послом Израиля наш друг Аркадий Мил-Ман. Потом его перевели в Москву, а его осталась замещать женщина. И в это время в Баку открывали новую синагогу. Приехали делегации из многих стран. Из Москвы даже прилетел Геннадий Хазанов. Можешь себе представить, что женщину, исполнявшую обязанности израильского посла, не пустили к мужчинам. Не положено по строгим иудейским законам. Ее отправили к другим женщинам за занавеску на второй этаж, откуда она могла наблюдать за всем, что происходит внизу. Иногда подобные курьезы случаются.

– Тем более нужно учитывать местные условия, – горячился Рафик.

– Напиши об этом Хиллари Клинтон в Вашингтон, – посоветовал Дронго. – У американцев государственный секретарь тоже женщина. И не нужно так нервничать. Во многих странах женщины уже стали президентами. А в мусульманской стране Беназир Бхутто была даже премьер-министром...

– И чем это закончилось? – насмешливо спросил Рафик.

– Ее убили не за то, что она была женщиной, а за то, что она была непримиримым политиком. То есть считалась опасной для остальных политиков-мужчин. А значит, ее убийство – лишь подтверждение всеобщей эмансипации и равенства полов.

– Ты у нас известный демократ, – заметил Рафик, – больше не буду с тобой спорить. Только учти, что все это будут твои проблемы. На нашего пожарника мы не очень рассчитываем. Он, может, и сможет защитить нас от пожара в большом зале, но от террористов вряд ли. Поэтому тебе нужно все решать самому.

– Это я уже понял, – вздохнул Дронго, – еще когда мне позвонили в Москву.

В этот день у него намечалась важная встреча. Дронго собирался встретиться с министром иностранных дел, чтобы обсудить с ним проблему Мовсани. Они были знакомы давно, уже много лет. Министр был первым профессиональным дипломатом, занявшим столь высокий пост. До него в этой должности работали филолог, ставший министром, бывший премьер, пониженный до посла и затем ставший министром, бывший сотрудник Академии, неизвестно каким образом попавший в министерское кресло, и другой ученый, тоже непонятным образом ставший министром и прославившийся своей воинственной некомпетентностью. Одним словом, с министрами иностранных дел республике не очень везло, как в популярном фильме «не очень везло с царями».

Нынешний министр был не просто профессиональным дипломатом, получившим образование в одном из лучших международных вузов тогда еще большой страны. Он последовательно прошел все ступени дипломатической службы: работал первым секретарем постоянного представительства Азербайджана в ООН, советником посольства в Вашингтоне и послом в Риме. Еще несколько лет в перерывах он работал в самом министерстве. Одним словом, это был человек, знающий работу дипломатов не понаслышке. И самое главное – он был начитанным, грамотным, образованным человеком, умеющим слушать и слышать, что для начальника в южной стране редкие качества. Министерский пост его не испортил. Может, потому, что он был настоящим интеллигентом не в первом поколении. Ведь нельзя считать себя интеллигентным человеком, если вы первый специалист с высшим образованием в своей семье. Интеллигента воспитывают книги отцовской библиотеки, считал один известный политик. Ведь действительно нельзя быть интеллигентом в первом поколении, так просто не бывает. Это всего лишь «образованец», говоря словами Солженицына.

Интеллигентом нельзя притвориться, и поэтому их так не любят, говорил академик Лихачев. У министра в этом плане было все в порядке с родословной. Его дед – известный врач-психолог, спасал людей в лагерях Сибири, куда был послан в конце тридцатых и откуда вернулся в пятидесятые годы. Именем этого человека была названа одна из центральных улиц города. Его отец и мать были известными учеными-химиками, отец был академиком и отличался независимым характером. Двое его дядей были народными писателями республики. А его тесть долгие годы возглавлял один из самых больших вузов страны. Такое количество достойных людей просто не давало ему возможности радикально измениться в худшую сторону.

Они встретились в кабинете министра. Несмотря на свои желания, даже министр был не вправе распоряжаться своим временем. Через час он должен был принимать посла и не мог никуда поехать даже для встречи со своим другом. В кабинете было просторно и светло. Сначала они говорили о разных мелочах, вспоминая друзей и знакомых. Понимая, как мало времени у его собеседника, Дронго перешел к самому важному вопросу.

– Ты знаешь, что скоро начнется фестиваль?

– Конечно, – кивнул министр. – Я получил приглашение на открытие. Хотя боюсь, что меня здесь не будет. У меня намечена на четырнадцатое встреча в Женеве.

– Представляю, сколько ты летаешь, – вспомнил Дронго.

– Можно подумать, что ты летаешь меньше.

– Но у меня бывает право выбора, а ты обязан лететь везде, где тебя ждут или ты нужен. Тебе намного сложнее.

– Будем считать, что ты меня убедил, – усмехнулся министр. – Ты ведь пришел не просто так. И вообще не просто так прилетел. Ты сразу спросил насчет фестиваля. Проблема Мовсани?

– Да.

– Мне уже звонила посол Великобритании. Она считает, что мы обязаны выделить специальную охрану для их гражданина. Между прочим, по дипломатическим каналам нам пришел запрос с просьбой разрешить прилететь сюда сотруднику охраны Мовсани с оружием. Наш министр внутренних дел категорически против. Ему вообще не нравится, что кто-то из иностранцев может прилетать в нашу страну со своим оружием. Проблема сложная. Но я думаю, что мы им разрешим. От одного пистолета ничего страшного не случится.

– Пистолет опасное оружие. Иногда он стреляет, – напомнил Дронго. – Когда есть оружие, оно должно выстрелить. Как ружье в конце пьесы.

– Он сотрудник английской контрразведки, – сказал министр. – Ты представляешь себе уровень его подготовки. И нам будет гораздо спокойнее, если он приедет вместе с Мовсани. Пусть сам и отвечает за его безопасность. Он английский гражданин, и пусть за его охрану отвечает английская спецслужба.

– Они все равно обвинят нас в случившемся, если Мовсани здесь убьют.

– Но тогда у нас будет хотя бы повод для возражений. Тебя что-то беспокоит?

– В отношении Мовсани фетву объявил сам покойный Аятолла Хомейни?

– Нет. В том-то и дело, что нет. В отношении Салмана Рушди за его «дьявольские стихи» фетву объявил сам Хомейни, и теперь уже никто не может ее отменить. Смертная казнь должна состояться, тем более что исполнителю обещана неслыханная награда – миллион долларов. Хотя сейчас, кажется, цена поднялась до пяти миллионов. Насчет Мовсани все иначе. Фетву ему вынес один из двенадцати высших священнослужителей Ирана. А это совсем другой приговор. Но размер вознаграждения может смутить любого. По-моему, два миллиона долларов. За такие деньги всегда можно найти исполнителя.

– Фанатизм в сочетании с денежным вознаграждением – всегда хороший повод для убийцы, – согласился Дронго.

– Поэтому нужно быть осторожнее. Мы обратились с запросом в наше Министерство национальной безопасности. И они обещали нам помочь. Выделяют своих сотрудников на время фестиваля. Это все, что мы можем сделать.

– А если отменить визит Мовсани?

– Нельзя. Уже невозможно. Во всех европейских газетах есть сообщение об участии Мовсани в нашем фестивале. Если сейчас он не приедет, это вызовет ненужную реакцию в большинстве европейских стран. Ты же знаешь, как они относятся к Ирану. И вообще иранская ядерная проблема сейчас одна из наиболее сложных тем в мировой политике. А нам нужно сохранять спокойствие, учитывая наше положение.

– Понимаю. Иран с юга, Россия с севера, нерешенная проблема в Карабахе с Арменией, воевавшая Грузия и курдские террористы в Турции, не говоря уже о вечно взрывоопасном Дагестане. Окружение у нас, конечно, почти идеальное.

– Мы обязаны сохранить стабильность нашего государства. И проводить такую политику, которая будет на пользу нашей стране и нашему народу. А не во вред. Очень много будет зависеть и от твоего личного участия. Во всяком случае, у нас появляется большая гарантия безопасности, если ты останешься здесь во время фестиваля.