Утром следующего дня Мальберга разбудили раскаты да лекого грома. С запада от Рейна, над Зонвальдом, буше вала сильная осенняя гроза.

Лукас лег спать только в четыре часа утра — настолько сильно он увлекся расшифровкой книги Мальбергу захотелось позавтракать, и он, набрав на телефоне «девятку», высказал пожелания по поводу еды. Чуть позже в комнату во шел один из братьев и принес Лукасу заказанный завтрак.

При этом он шепнул Мальбергу:

— Груна и доктор Дулацек ждут вас в десять на крепостной башне!

«Странный способ общения», — подумал Мальберг. Теперь он понял, как члены братства предупреждают друг друга, не опасаясь прослушивания.

Лукас посмотрел на часы. У него еще оставалось десять минут для завтрака. Он жадно проглотил две клейкие булочки с медом и вареньем, запил их отличным кофе — и отправился в путь.

Квадратная неуклюжая башня была выше самого замка на три этажа. На ее верхушку с зубцами можно было попасть только по узкой деревянной лестнице, которая зигзагами устремлялась вверх. Нужно было обладать недюжинной выносливостью, чтобы преодолеть все сто тридцать ступеней. Аницета на этой башне, вероятно, не видели ни разу. По этой причине Груна и выбрал это место.

Несмотря на то что Лукас обладал спортивной фигурой, он дышал тяжело и даже хватал ртом воздух, когда поднялся наверх. Его уже ждали. Груна представил доктора Дулацека, цитолога и бывшего монаха-бенедиктинца, как друга, которому можно доверять.

— Вы наверняка уже заметили, что в братстве есть люди, которые не заслуживают доверия, — начал издалека Груна.

Мальберг был поражен открывающимся отсюда видом на долину Рейна, где далеко внизу, прямо под ними, бушевала буря.

— Сегодня ночью я познакомился с профессором Мьюратом, — ответил Лукас. — Извините, пренеприятнейший тип! Он запретил мне притрагиваться к его документам, которые хранятся в архиве. Он боится, очевидно, что я могу украсть какие-то его идеи.

— Ну, если уж вы сами затронули эту тему, — заметил Груна, — то могу сказать, что ваше предположение вполне правдоподобно.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду.

Низкие темные облака неслись над замком Лаенфельс. Казалось, до них можно было дотянуться рукой. Гром становился все громче, гроза набирала силу.

Груна озабоченно взглянул на запад и внезапно произнес:

— Я вам соврал, когда сказал, что здесь никто не знает, что происходит на самом деле. Некоторые посвященные знают это точно. К ним относятся доктор Дулацек и я.

Пока Дулацек наблюдал за лестницей, Ульф Груна начал свой рассказ:

— Вы должны знать, что Аницет — бывший кардинал курии Тецина, которого так и не выбрали понтификом в последний раз.

Мальберг кивнул.

— Разобидевшись на весь мир, Тецина сменил свое имя на Аницет, ушел из курии и на сомнительные средства организовал братство. Дав объявления в известные европейские газеты, он нашел крупных ученых, корифеев в своей области, исследования которых так и не были признаны успешными. Неплохая идея в век дискредитации и борьбы за карьеру. Таким образом, за короткое время Аницету удалось собрать около сотни ученых из различных областей.

— И среди них оказались вы!

— Совершенно верно. Как и все остальные, мы поначалу не подозревали о цели бывшего кардинала, хотя нам следовало бы обратить внимание на то, что Тецина сменил имя, став Аницетом. Как известно, Аницет — свирепейший из всех демонов. Его символ — крест с косой чертой, то есть перечеркнутый крест, — означает, что избавления не будет.

Мальберг переходил от одного зубца башни к другому и смотрел вниз. Он не знал, от чего у него больше кружится голова — от высоты строения или от рассказа Груны. В панике Лукас ухватился за кусок черепицы, венчавший один из зубцов. Тот с грохотом полетел по крыше. Мальберг с ужасом следил, как обломок понесся вниз и, упав на каменистую почву, разлетелся на тысячу осколков.

Груна не мог не заметить, что Мальберг неуверенно стоит на ногах. Он положил руку на плечо Лукаса и оттащил его от края.

— Вы боитесь высоты?

— До сегодняшнего дня думал, что нет, — пробормотал Мальберг, стараясь дышать глубоко, чтобы успокоиться. — Но позвольте спросить, почему у каждого члена братства есть этот символ?

— Дело в том, что Аницет заставляет носить этот медальон постоянно с собой, причем для него не важно, каким образом.

Почувствовав вопросительный взгляд Мальберга, оба как по команде вынули медальоны: Дулацек — из-под рубашки, а Груна — из кармана штанов.

— Аницету повезло, что он нашел Мьюрата, — продолжал Груна. — Профессор молекулярной биологии был разочарован жизнью не меньше самого бывшего кардинала. Тецину не выбрали папой, а Мьюрату не дали Нобелевскую премию. Шведский комитет не признал значения его открытия. Некоторые даже бестактно высмеяли его. Мьюрат разобиделся и прекратил заниматься наукой. И только вступив в Fideles Fidei Flagrantes, он нашел признание и понимание.

— И какое же открытие Мьюрата было отвергнуто обществом? — поинтересовался Лукас, предчувствуя неладное.

— Это вам объяснит доктор Дулацек, — усмехнувшись, произнес Груна. — Он в этом больше понимает.

Доктор, казалось, безучастно слушал рассказ своего друга. Но теперь он внимательно посмотрел в глаза Лукасу, будто хотел проверить, способен ли тот адекватно воспринять его слова. Наконец он скромно и благоговейно провозгласил:

— Мьюрат открыл ген Бога!

— Ген Бога? Простите, но я вас не понимаю.

— Я попытаюсь объяснить вам простыми словами. Вот уже тысячи лет, буквально с момента зарождения истории человечества, люди верят в богов или одного бога. Они верят в Зевса, Юпитера, Иисуса, Будду или Аллаха… Это в какой-то мере потрясающе. В начале девяностых годов двадцатого столетия, когда молекулярная биология переживала настоящий бум, ученые впервые выразили предположение, что вера, возможно, заложена в одном из генов человека. Но из тридцати тысяч человеческих генов выделить именно тот, который заставляет человека падать ниц перед деревянным идолом или биться лбом об пол, было сродни поиску иголки в стогу сена. До недавнего времени никто не знал, как Мьюрату удалось отыскать этот ген. Все свидетельствует о том, что профессор выделил его из дезоксирибонуклеиновой кислоты, так называемой ДНК.

— Интересно, — заметил Мальберг, однако его голос прозвучал довольно неуверенно.

— Этот ген, — продолжал Дулацек, — как и вся наследуемая информация, передается из поколения в поколение. Именно он отвечает за то, что человек рождается верующим существом. И конечно же, именно он подвиг людей на строительство пирамид, соборов, церквей, мечетей… Но только один этот факт не делает открытие Мьюрата таким впечатляющим…

Мальберг кивнул, хотя и не понимал, к чему клонит Дулацек.

— Генами можно манипулировать. Я читал об экспериментах с мышами, когда нейробиологи, проводя опыты с их генами, добились того, что эти животные стали моногамными против своей природы.

— Так же манипулировать можно и человеческим геном Бога. Вы понимаете, что это значит? Исследования Мьюрата могут привести к тому, что веру в Бога убьют в зародыше.

— Господи! — вырвалось у Лукаса. — И так продлится, пока на земле не останется ни одного человека, который бы верил в Бога?

Дулацек пожал плечами.

— Пройдет пара поколений, и наши соборы, церкви и мечети станут музеями того времени, когда ген Бога еще не открыли.

— Не хотел бы я оказаться на месте Мьюрата, — сказал Мальберг и поморщился. — Дьявол не мог придумать план лучше этого.

— А как вы думаете, почему профессор поехал в замок Лаенфельс? Большая часть прежнего окружения Мьюрата хотела бы видеть его скорее мертвым, нежели живым. Раньше Мьюрат все время путешествовал по миру. Он, кстати, относится к виду, который называют «мальчики по вызову». Ученые, подобные ему, ездят с конгресса на конгресс, как поп-звезды. Но все это закончилось. Мьюрат живет в замке Лаенфельс своей собственной жизнью, и это отличает его от всех остальных членов братства.