– Геннадий Викторович, одну минуточку! А что это за следы на обоях? – не сдавался робкий Федор Антонович.

– Вот ведь пристал! – буркнул в сторону тот, кого неуступчивый юный голос назвал Геннадием Викторовичем. – Да я-то откуда знаю, что это такое? Может, картинки какие висели, а может, еще чего.

Но обладатель старых ботинок уже не слушал его. Он устремился к двери и оттуда прокричал:

– Зоя Игнатьевна, где вы там? Можно вас на минутку?

– Да тут я, на кухне, капельки успокоительные пью... – последовал кокетливый басовитый ответ.

– На стенах в гостиной были какие-то фотографии? – не обратил внимания на игривый тон собеседницы дотошный следователь Козелок.

В комнате повисла продолжительная тишина, а затем зычный женский голос неохотно подтвердил, что да, были. Целых пять фотографий висели на стене рядом с камином, а теперь, как видите, не висят. Значит, их тоже украли.

– Ну-у, это существенно меняет дело! – продолжал глумиться Геннадий Викторович в новых туфлях, направляясь к выходу. – Помимо древней шкуры леопарда, пропали аж целых пять фотографий! Налицо корыстный мотив. Ладно, Эркюль вы наш Пуаро. Хочется поиграть в расследование убийства – флаг вам в руки. Но помните, что тут вам не Бугульма. В Москве есть своя специфика. И упертым дурнем на все управление прослыть легче легкого. Поступайте как хотите. Хотите – отправляйте тело к патологоанатомам, хотя лично я бы отправил его сразу в морг. И мой вам добрый совет – до заключения патологоанатома не горячитесь с возбуждением уголовного дела. Открыть-то его легко, а вот закрыть его будет не так просто. А чтобы вам стало понятней, о чем я говорю, побеседуйте лучше с участковым майором Свиридовым. Ярослав Сергеевич осветит вам наиболее знаменательные вехи славного жизненного пути покойного Семена Ахмедовича Камальбекова.

Стоптанные ботинки пришли в движение, описали вокруг трупа полный круг, и все тот же юный голос негромко произнес:

– Спасибо за совет, Геннадий Викторович. Не премину им воспользоваться. Я в любом случае считаю, что закон есть закон и спускать на тормозах преступление – это нарушение служебного долга.

– Боже мой, какой местечковый пафос! – прошептал истомленный беседой и тесной обувью владелец новых ботинок и, хлопнув дверью, покинул квартиру.

Когда основная часть следственной бригады, увозя с собой тело покойного Камальбекова, отбыла восвояси, старые растоптанные баретки медленно приблизились вплотную к дивану, под которым, боясь лишний раз шевельнуться, затаилась я, и хозяин их с обреченным вздохом рухнул на поверхность моего убежища. И если бы я не была стройна, как лань, то в душной поддиванной пыли остался бы лишь только мокрый отпечаток, бывший некогда Александрой Абрикосовой.

Вообще-то нельзя сказать, что я тщательно соблюдаю диеты и, изводя себя фитнесом и утренними пробежками, пристально слежу за своим весом. Это от природы мне досталась изящная фигура и осиная талия. Правда, рост немного подкачал. Эх, мне бы десяток-другой сантиметров – и была бы я самая настоящая супермодель. У меня, чтобы вы были в курсе, ноги тонкие, как руки, а это особо ценится в модельном бизнесе. Как же, знаем, рекламу по телику каждый день смотрим. Мне, например, иногда даже кажется, что в некоторых ракурсах – левым боком и голову чуть вниз – я очень похожа на музу Кельвина Кляйна, американскую супермодель Кейт Мосс.

А вот Люська считает, что у меня внутри просто-напросто живет солитер, который и решает мои проблемы с лишним весом. Ну, это она, понятное дело, от зависти наговаривает. Сама-то она толстуха аж сорок шестого размера, так что ей постоянно приходится считать калории и отказывать себе в самом любимом и вкусненьком. А я вот могу сколько угодно объедаться «Сникерсами» и «Твиксами», и ничего мне не будет. Так-то!

Пока я радовалась своей замечательной комплекции, которая имеет одни только плюсы (если не считать досадных недоразумений, когда в метро, не замечая, кладут мне самым нахальным образом на голову книги и чуть реже ставят сумки)... так вот, пока я радовалась своей неотразимой, почти идеальной, внешности, к дивану подошли ноги в форменных милицейских ботинках и на диван, а значит, и на меня, сверху плюхнулся еще один товарищ, и бодрый мужской голос с прокуренной хрипотцой сообщил:

– Там, на кухне, соседка покойного Камальбекова дожидается. Золотарева Зоя Игнатьевна. Та, что тело обнаружила. Надо бы, значит, с ней побеседовать поподробнее.

– И как же она тело обнаружила? – вялым голосом поинтересовался следователь в растоптанных ботинках, чуть отодвигаясь от решительно настроенных милицейских бот. – Вам, Ярослав Сергеевич, как участковому это должно быть известно.

Похоже, следователь с потешной фамилией Козелок уже и сам был не рад, что заварил всю эту кашу. Как было бы просто отправить труп Семена Камальбекова в морг да и лететь себе вольным соколом в родное отделение. Но отступить сейчас, когда уже проявил упорство и принципиальность, означало бы опозориться перед сослуживцами на всю оставшуюся жизнь. Владелец поношенной обуви это отлично понимал и изо всех сил делал вид, что все в порядке и он только и мечтал о том, чтобы остаться на месте происшествия в компании с участковым милиционером и соседкой потерпевшего.

– Как обнаружила? Да как обычно, – охотно пояснил майор. – Пришла утром завтрак готовить и обнаружила. – И солидно добавил: – Эта Золотарева, хоть и старшая по подъезду и муж у нее был полковником, уже много лет помогает по хозяйству семье Камальбековых. Наш покойник дружил с сыном Зои Игнатьевны Валериком, вот она и оказывала соседям посильную помощь. Не за так, конечно, а за умеренное вознаграждение.

– Ладно, майор, зовите свою Золотареву, – полным безысходности голосом выдохнул следователь и, подпрыгнув, поглубже уселся на диване, отчего мой позвоночник крепко прижало сверху какой-то пружиной. Но я мужественно промолчала, понимая всю опасность возможного разоблачения.

Милицейские боты вразвалочку прошли по паркету к входной двери и вернулись в сопровождении добротных женских туфель на невысоком, устойчивом каблуке. Огромный их размер и похожие на ножку гриба-боровика щиколотки указывали на внушительные габариты самой обладательницы практичных «саламандр». Мерной поступью гренадера полковница шла к дивану. Мамочки мои, если и она сейчас рухнет рядом со следователем, от меня и впрямь останутся рожки да ножки. Я зажмурилась изо всех сил и приготовилась к бесславной кончине. Уже мысленно представляла, как навис над кожаным сиденьем дивана ее необъятный зад, но буквально за секунду до того, как, по моим расчетам, мадам должна была опуститься прямо мне на голову, раздался печальный юный голос:

– На стульчик присаживайтесь, пожалуйста.

– Я лучше тут вот сяду, на диванчике, – принялась капризничать дама.

Но следователь из Бугульмы обладал, как видно, врожденным духом противоречия.

– Я сказал, на стул – значит, на стул! – рявкнул он так, что рюмки в барной стойке мелодично звякнули.

– Ишь, разорался! – огрызнулась тетка, нервно стуча каблуком по паркету. И совсем тихо, так, чтобы не слышал бугульминский следак, добавила: – Я управу-то на тебя живо найду... Сейчас не тридцать седьмой год, людей на испуг брать.

А тот, на кого грозились найти управу, не чуя нависшей над ним беды, унылым голосом затянул:

– Ну, гражданка Золотарева, расскажите, как вы нашли тело погибшего Семена Камальбекова.

Гренадерские ноги поелозили перед столом, выбирая удобное положение, пристроились крест-накрест одна поверх другой, и тетка слегка растерянно сказала:

– Как нашла? Обыкновенно. Открыла в восемь часов дверь квартиры и нашла. Да тут и искать было нечего. Он, голубчик, посреди комнаты так и лежал. – Она замолчала и, выдержав паузу, обличительно заметила: – Да вы же его сами видели. Или, я извиняюсь, на враках меня поймать хотите? Простите, как ваша фамилия?

Стоптанный правый ботинок следователя задумчиво почесал щиколотку левой ноги, а сердитый хрипловатый голос, который, как я уже знала, принадлежал участковому, ног которого в этот момент из моего укрытия не было видно, строго распорядился: