— Ой-е-ей! — насмешливо протянула она. — Только посмотрите, кто к нам пожаловал!

Казалось, время замедлило свой бег, потом остановилось.

Неожиданное появление Дженни заставило Элизабет-Энн внутренне сжаться, она напряглась, как бы ощетинилась, словно животное перед лицом опасности, почувствовав, как тысячи нервных окончаний передали сигнал тревоги вдоль шеи к макушке. Нечто подобное пришлось ей испытать за две недели до этого, на строительной площадке, когда она едва не наступила на гремучую змею.

Некоторое время женщины стояли молча, напряженно глядя друг другу в глаза. Это было настоящим испытанием их воли.

Наконец подчеркнуто медленно Дженни вплыла в комнату, все еще держа руки на бедрах. Склонив голову набок, она бесцеремонно разглядывала Элизабет-Энн.

Элизабет-Энн замерла, прижав руки к телу, слегка сжав кулаки. Она стояла, гордо вскинув голову, и ее светлые, цвета морской волны, глаза с неменьшим интересом и вниманием изучали соперницу, хотя, возможно, взгляд ее был менее настойчив.

Элизабет-Энн видела, что на фотографии Дженни была значительно интереснее. С годами ожесточилось выражение ее синих глаз, губы стали тоньше, кожа огрубела — сказывались часы, проведенные на солнце. Конечно, время меняет все, в этом нет ничего необычного. Но во взгляде Дженни явственнее, чем в детстве, проступило жестокое, оценивающее выражение.

Во всем остальном жизнь на ранчо сказалась на ней положительно. Держаться она стала ровнее, тело приобрело гибкость, а талия теперь была тоньше, чем запомнила Элизабет-Энн, — изящество ее подчеркивал отделанный серебром мексиканский пояс. Серебряные наконечники были у нее и на кончиках узкого, изумрудно-серебряного галстука. На Дженни были удобные, заправленные в добротные ботинки брюки и клетчатая рубашка. Ее шляпа золотистого цвета выглядела весьма необычно: по тулье шла мозаика из чередующихся бриллиантов и четырехгранных изумрудов размером с ноготь большого пальца руки.

При виде всего этого великолепия Элизабет-Энн стало неловко в простом сером платье и шнурованных ботинках со стоптанными каблуками.

Первой нарушила молчание Дженни.

— А ты помнишь, как тебе завязали глаза и сорвали перчатки? — Она пристально следила за выражением лица Элизабет-Энн.

— Это была жестокая детская выходка, — сказала она с достоинством, смело глядя на Дженни.

— Да что ты? — самодовольно рассмеялась Дженифер резким, неприятным смехом. — Это я все придумала.

— Я так и знала.

— Но ты не показала на меня! — Глаза ее сузились.

— А зачем мне это было делать? — подняла руки Элизабет-Энн. — Ничего хорошего бы из этого не вышло. Ты изобрела бы еще десятки способов, чтобы отомстить мне. Я поняла, что лучше с тобой не связываться, так спокойнее.

— Значит, все эти годы ты тоже так поступала?

Элизабет-Энн не ответила. Ей пришло в голову, что в их разговоре было что-то ребяческое, несерьезное, и вообще он казался каким-то нелепым. Как долго можно жить обидами? Другие на их месте после такой долгой разлуки обнялись бы, но только не Дженни. Нет, слова ее резали, словно бритва, все глубже и больнее, она испытывала наслаждение и удовлетворилась бы лишь тогда, когда жертва оказалась окончательно сломлена.

В дверь тихонько постучали, торопливо вошла Розита, неся на подносе бокал с холодным лимонадом. Девушка покраснела, стараясь не смотреть на Элизабет-Энн.

Дженни взяла бокал и сделала несколько маленьких глотков. Она держала бокал, отставив мизинец, довольно глядя при этом на свою соперницу.

Элизабет-Энн постаралась сохранить на лице бесстрастное выражение. Поездка по жаре ее очень утомила. Она чувствовала сухость в горле, особенно сильную теперь, когда Дженни демонстративно пила лимонад.

«Я не позволю себя рассердить, — решительно сказала себе Элизабет-Энн. — Мою лошадь напоили, а меня нет, ну и что из этого? Лошади важнее вода. Ей везти повозку со мной обратно в Квебек. А у меня еще будет время утолить жажду».

— Я приехала сюда, — глубоко вздохнув, сразу перешла к делу Элизабет-Энн, — чтобы…

— Ты всегда такая деловая, — раздраженно перебила Дженни, — совсем как тетя. Та никогда не тратила попусту время и слова.

— Я считаю, так проще решать вопросы. Да и время мне дорого, у меня много дел.

— Уж не знаю, насколько ты занята, — Дженни смотрела на нее со злостью, — но то, что ты женщина проворная и изворотливая, в этом я уверена. О чем я хотела сказать?.. — Она задумчиво постукивала пальцами по губам, медленно расхаживая по комнате. — Да, ты была очень занята, времени зря не теряла. В мгновение ока стала хозяйкой тетиной гостиницы и кафе, ты украла у меня Заккеса, но тут я должна тебя поблагодарить — ведь он стал убийцей.

— Он никого не убивал. Смерть Роя — несчастный случай.

— А тогда почему же он сбежал?

— Ты прекрасно знаешь, что в суде, который контролируют Секстоны, ему бы вынесли смертный приговор. Из-за тебя я его никогда не увижу, и его дети вырастут без отца.

— Ах, скажите, какая жалость! Бедные маленькие щенки! — Дженни победоносно улыбнулась и оглядела Элизабет-Энн с ног до головы. — А, ты скоро еще одним ощенишься.

— Если ты называешь так моих детей, — надменно произнесла Элизабет-Энн, — то позволь тебе напомнить, что ты сама произвела на свет одного.

— Да, у меня есть ребенок, прекрасный мальчик. Сын Текса Секстона, его ждет блестящее будущее. Он никогда не будет ни в чем нуждаться.

— У моих детей тоже есть все, — с достоинством ответила Элизабет-Энн. — Возможно, мы обе должны считать себя счастливыми.

— Да, — улыбнулась Дженни, — но вот тебя счастливой не назовешь.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да так… — Дженни неопределенно пожала плечами и снова отхлебнула лимонад. — А как, по-твоему, что я имею в виду?

— Честно говоря, понятия не имею.

— А следовало бы, миссис инженер-строитель, хозяйка гостиницы для туристов. Ты думаешь, что ты одна такая, у которой есть свое дело?

— Нет, совсем я так не думаю. А вообще мне надо поздравить тебя с вступлением в немногочисленные ряды деловых женщин Америки. Могу сказать, что компания «Койот» — достаточно солидное предприятие. Но вообще и я бы позволила себе приобрести ее за один доллар. Думаю, такая сумма нашлась бы и у самого бедного мексиканского нищего. Поэтому на меня эта покупка впечатления не произвела.

— Как ты обо всем узнала? — подалась в ее сторону Дженни.

— Будем считать, что и у стен есть уши, — рассмеялась Элизабет-Энн. — Однако, раз уж мы заговорили об этой фирме, хочу сказать, что именно в связи с ней я и приехала. Видимо, я должна обсуждать мои счета с тобой.

— О чем здесь говорить?

— О чем здесь говорить!

— Ты что, попугай?

— Дженни, эти счета неверны, и, думаю, ты об этом знаешь.

— Я не занимаюсь повседневными делами фирмы, — вскинула голову Дженни. — Для этого у нас есть специальные люди. Поговори с управляющим.

— Уже говорила.

— Тогда проблема решена.

— Нет, Дженни.

— Во-первых, давай сначала договоримся об одном. Я для тебя не Дженни, хотя я имела несчастье вырасти с тобой под одной крышей. Я для тебя миссис Текс Секстон.

— Пусть будет так, миссис Текс Секстон, — поджала губы Элизабет-Энн.

— Так-то лучше. — Глаза Дженни удовлетворенно блеснули. — А теперь, миссис Заккес Хейл, — важно произнесла Дженни, — что ты приехала у меня просить?

— Я приехала не с просьбой, а для делового разговора. В частности, разобраться с этим. — Элизабет-Энн достала пачку счетов и протянула Дженни, но та не взяла их. — Ты не соблюдаешь сроки поставок и постоянно поднимаешь цены.

— Если не нравится, ищи других поставщиков.

— Ты отлично знаешь, что это невозможно, — горько усмехнулась Элизабет-Энн. — Вы, Секстоны, разорили всех конкурентов.

— Бизнес есть бизнес. И не моя вина, что ты переоценила свои возможности и не можешь расплатиться за заказы. Возможно, тебе не мешало пройти начальный курс по экономике.