— Осколочков не хватает, ищите! — приказал он. Ребята отодвинули в сторону парты и начали ползать на четвереньках.

— Скорее, скорее! — торопил Влас. — Вот-вот явится Аркадий Викентьевич!

— Нашел! — радостно завопил Ромка.

— Это замазка прошлогодняя от окна, вот что это! — едва глянув на Ромкину ладонь, определил Борька.

Леша раскрошил комочек пальцами, понюхал и сказал:

— Ищите дальше!

В углу, под окном, ребята обнаружили несколько кусочков от ребра. Лешка долго возился с осколочками, по-разному складывал и комбинировал их. Затаив дыхание ребята следили, как священнодействовал великий мастер.

— Скорее, скорее! — торопил Влас Лешку.

— Скорость нужна только при ловле блох! — огрызнулся Лешка.

Наконец Лешка аккуратно собрал в ладонь все осколочки и ссыпал их на стол, в одну кучку.

— Одного кусочка все-таки не хватает. Маленького, с ползуба величиной. Но это неважно. Он с внутренней стороны, никто не заметит…

— А место слома? — волновался Борька.

— Так зафугую, что комар носа не подточит… Только бы клей ребро прихватил. Это ведь не дерево, не глина, не папье-маше, не известка. Что же это за материал?

— Не знаем… — растерялся Борька.

— Это просто кость! — торжествующе воскликнул Лешка. — Значит, чем её склеивать нужно?

— Столярным клеем! — сказал Борька.

— Наивно! — ответил Лешка. — Столярный клей всегда заметен и кости может не схватить, известный клей под названием «гуммиарабикус» тоже не прихватит, мучной клейстер не подойдет, о резиновом и говорить нечего, о канцелярском и думать не приходится! Может, скажете, казеиновым? Отвечаю — нет! Обойным? Смешно! Картофельным клеем или крахмалом? Никогда!

— Какой же клей подойдет? — перебил доведенный до отчаяния Борька.

— А клей в данном и конкретном случае может подойти только один. Синдикон. Рыбий клей.

— Синдетикон! — поправил Павлик.

— Синдикон, синдетикон, все равно его нигде в городе не достанешь! — радостно заявил Лешка.

— Чему же ты радуешься, дурак? — рассердился Влас.

— Я знаю, где можно найти такой клей! — заявил вдруг Валька. — Знаю, лопни мои глаза! Только в одном месте он и есть!

— Где?

— У нэпмана одного. У него мой отец рыбий клей доставал, когда у нас поломался объектив от фотоаппарата. Отец рыбьим клеем приклеил даже стекло к железу. До сих пор держится!

— Говори скорей, где находится твой нэпман? — торопил Влас.

— За рынком… Там стоит его магазинчик. Чудный магазинчик! Вот увидишь, Борька, закачаешься!

— Да что за магазинчик?

— «Похоронные принадлежности».

Раздался взрыв хохота. Открылась дверь, и появилась нянечка Ариша.

— Так-то вы уроки учите?

Увидев около скелета Лешку Косилова со сломанным ребром в руках, она запричитала:

— Такой шкилет нарушили… Опять мне от Аркадия Викентьевича влетит за вас. Опять он на меня будет…

Борька с Валей быстро прошмыгнули в дверь.

Хозяин и гость ели воблу, пили пиво. Хозяин сидел без рубашки, с полотенцем на шее, время от времени утирая пот. Взяв рыбину за хвост, он колотил ею по столу, и от этого кожица снималась ну просто сама собой. Перед хозяином стоял жбан с пивом, около которого росла гора шелухи и обглоданных хвостов. Гость отставал от хозяина: его горка была намного меньше. Хозяин потянулся к жбану:

— Гляди-ка, незаметно опрокинули! Полстаканчика еле нацедишь…

— А может, хватит? Ограничимся?

— Что вы, что вы! Сейчас кликну хозяйку, она из подпола холодненького приволочет. Эй, Манечка!

— Сейчас иду-у-у, Ванечка, — отозвалась жена.

— А не захмелеем?

— С пива-то? А хоть и захмелеем — невелика беда! Да и положено выпить. За встречу. Редко захаживать стали, Сергей Михайлович! Нехорошо забывать старых друзей.

В комнату вошла Манечка — суровая на вид, худая женщина. Она приветливо улыбнулась Сергею Михайловичу, показав золотые зубы:

— Сейчас все сделаю. А вы пока в магазин пройдите и постойте вместо меня.

— Дело! — Хозяин утерся полотенцем и стал натягивать рубаху.

Проходя через мастерскую, в которой трудились несколько плотников и цветочниц, приятели остановились.

— Ну, какие пироги? — спросил хозяин у низенького старика с рубанком в руках.

— Какие пироги могут быть, когда еле управляемся, — ответил плотник. — Боюсь, не поспеем к сроку.

— Надо поспеть.

— И так стараемся.

— Что это такое? — спросил Сергей Михайлович, с изумлением разглядывая огромный гроб, над которым трудились плотники. — Для кого такая махина? Кто помер-то?

— Никто не помер, — громко расхохотался хозяин.

— Неужели для рекламы? Да он в витрине у вас не поместится. Баркас, одно слово — баркас.

— Ковчег, — согласился хозяин. — Нет, не для рекламы. На живого человека гроб делаем. Срочный заказ.

— Так для кого же он предназначается?

— Ни в жизнь вам не угадать! Для цирка! Сергей Михайлович рассердился:

— Тьфу! Не ожидал я от вас, Иван Пантелеймонович, что богохульству станете потакать. Нешто можно, чтобы публично измывались над религией? Будь он, анафема, трижды проклят, этот цирк! Каково вам будет, ежели в гроб наложат клоунов поганых либо собак ученых? Не стыдно вам будет?

Иван Пантелеймонович объяснил, для каких целей нужен гроб, рассказал, что цирк не государственный, а частный и что гроб заказывали солидные люди.

— И все же цирк — дело не божеское, — не согласился Сергей Михайлович. — Я, например, в него не пойду ни за какие блага небесные.

— А я пойду! — возразил Иван Пантелеймонович. — Мы с Манечкой цирк любим. На открытие сегодня и пойдем.

Сергей Михайлович отвернулся и снова посмотрел на гроб.

— Сколько же в нем росту, в циркаче?

— Два метра тридцать сантиметров замерян гроб, — ответил старенький плотник. — А росту в нем два двенадцать. Попросторнее, пошире просили гроб изготовить, чтобы побольше воздуху было…

— Ладно, ладно, работайте, а то не поспеете. Вот-вот заказчики явятся.

Сергей Михайлович и Иван Пантелеймонович через мастерскую прошли в магазин.

— А что до рекламы, то думаю организовать выставку, — сказал хозяин. — Снимки похорон, поминки, гробы разных фасонов. Сегодня как раз фотограф должен прийти. Принесет снимки.

— Дело неплохое. Реклама — она никогда не повредит.

— А сейчас мне особенно понадобилась реклама. Новую государственную погребальную контору в городе открыли, подлецы! Конкуренция! Хоть волком вой!

— И ещё хуже нам будет от большевиков!

— Да, хорошего не жди…

Сергей Михайлович, нежно поглаживая обитый серебряной парчой гробик, задумчиво спросил:

— Вам, Иван Пантелеймонович, поскольку вы имеете дело с таким деликатным товаром, наверное, многие доктора известны в городе?

— А в чем дело, Сергей Михайлович?

— Да так, ничего особенного… Нет ли у вас среди докторов друга верного, чтобы был не очень болтливым?

— А для каких целей? — сощурил глазки хозяин.

— Заболел тяжко человек один. Кто — сказать не могу, не моя это тайна, а только очень ему требуется доктор.

— А чего же ваш человек не обратится в больницу или не пойдет к частнику?

— Он куда угодно пойдет, если будет знать наверняка, что доктор тайну умеет хранить. И деньги заплатит за это немалые.

Иван Пантелеймонович задумался:

— А что за человек?

— Я сам того человека в глаза не видел. За него хлопочет другой человек. Я с этого дела буду иметь комиссионные. И вы, конечно, свое получите. Больной — очень богатый. За то, чтобы тайну сохранить, никаких денег не пожалеет.

— Все хорошо, конечно, было бы, да жаль, нет у меня доктора такого, — вздохнул гробовщик. — Но вы не огорчайтесь. Я подумаю, где доктора найти, чтобы тайну умел хранить.

— Дело-то уж больно срочное. Прямо-таки неотложное дело.

— А мы и найти срочно постараемся. Иван Пантелеймонович посмотрел в окно:

— Вот и рекламу несут, — и направился встречать фотографа. — Привет, привет, тезка! Показывай скорее снимки.