— А она не дала вам адреса для кебмена?

— Нет. Она разговаривала с ним сама, и я ничего не расслышал. Мне и в голову не могло прийти, что нынче утром она покинет отель без вашего ведома и направится неизвестно куда!

Из чего вовсе не следовало, что самой Мэри было ведомо, куда именно она направляется, но Райдер не стал распространяться об этом при Доке.

— Да, пожалуй, ее можно назвать независимой особой.

— Это худший сорт женщин, — с сочувствием откликнулся тот. — Помяните мое слово, самый худший!

Маккей заказал завтрак и съел его в общей столовой. Он то и дело косился на дверь, но не очень-то надеялся увидать Мэри здесь. Мысль о том, чтобы попытаться отыскать ее, отпала само собою: после беседы с Доком разведчик окончательно разуверился в том, что сможет верно угадать, куда ей приспичило отправиться. То, что она не стала расспрашивать дорогу, внушало некоторую надежду, что не к его дяде. Ведь он никогда не называл ей адреса Уилсона Стилвелла, и вряд ли его помнят наизусть вашингтонские кебмены. Насколько Райдер мог судить, ее знакомство с городом ограничивалось тем, что ей удалось повидать вчера, то есть в список предполагаемых адресатов скорее всего входят в основном те люди, которых она показывала ему накануне у театра. Но разве хоть кто-то из них может быть ей полезен?

Покончив с кофе, Маккей направился обратно в номер. Дверь оказалась приоткрытой — а ведь он ясно помнил, как захлопнул ее за собой. Беглец осторожно заглянул внутрь.

— Где ты был? — набросилась на него Мэри. — Я так беспокоилась! Док сказал, что ты расспрашивал про меня, а потом куда-то пропал! Разве нельзя было предупредить его, что ты не собираешься тут же вернуться в номер? Откуда мне, скажи на милость, знать, где тебя искать?

— Зря стараешься, — холодно произнес Райдер, не спеша входя в комнату и плотно прикрывая за собой дверь. — На все эти вопросы придется отвечать не мне, а тебе.

— Но я правда беспокоилась, — пробормотала Мэри, слегка смешавшись.

— Верю, — промолвил он, после чего просто посмотрел на нее. Молча. Выжидающе. От такого взгляда ей стало не по себе.

— Уж лучше бы ты пытал меня раскаленными щипцами! — не выдержала она через несколько мгновений. — Это твое многозначительное молчание сводит меня с ума! — Подождав и убедившись, что лицо Райдера остается все таким же неподвижным, она тяжко вздохнула и сдалась:

— Ладно. Я прошу прощения за то, что ушла, не предупредив, но ты наверняка собрался бы идти со мной или вообще не пустил бы меня никуда. И к тому я же решила, что в твоих же интересах, если я отправлюсь туда сама.

Вряд ли подобное объяснение можно было назвать вразумительным. Во взгляде Райдера это прочитывалось чрезвычайно ясно. Мэри кивнула на саквояж, стоявший у дверей:

— Будь добр, подай мне его. Я сейчас все объясню.

Райдер выполнил просьбу, радуясь про себя, что не заметил его отсутствия во время торопливого осмотра комнаты. От этого его тревога возросла бы раз в десять.

Отпихнув в сторону одеяла, Мэри уселась на диван и положила саквояж рядом. А потом открыла его и принялась извлекать одну за другой коробочки с кремами, пудрой, красками, чем-то еще и раскладывать все эти штуки на кофейном столике.

— Ты попросил помочь тебе в поисках способа проникнуть в военный департамент, — начала она, все еще копаясь в саквояже. К куче барахла на столике прибавились пара темных очков и несколько париков всевозможных оттенков. — И вот что я раздобыла: все, что необходимо для приличного маскарада. А вдобавок инструкции к тому, как правильно всем этим пользоваться. Оказывается, все не так просто, как может показаться вначале. Если надо обмануть людей, которые смогут разглядывать твое лицо вплотную, грим следует накладывать очень внимательно. Правда, меня уверили, что я имею к этому делу талант, так что не бойся — ты не станешь похож на чучело, когда я тебя обработаю.

Райдер почувствовал, что ему лучше присесть. Он растерянно перевел взгляд с лица Мэри на свалку, образовавшуюся на кофейном столике, и — обратно. Прелестное личико девушки в очередной раз поразило его своими безмятежно-наивными чертами.

— Мэри, — наконец промолвил он, — скажи, куда именно ты ходила сегодня утром?

— В твой любимый театр, куда же еще? — отвечала она с таким видом, будто ответ был очевиден. — Именно сегодня утром мне стало ясно, что никто нам не поможет, кроме самой мисс Ивонны Мэйри!

Маккей не мог не признать, что внезапное озарение Мэри породило великолепный план — ведь даже пройдоха Док не смог узнать их, когда они продефилировали мимо стойки портье ко входу в отель. Она замахала рукой, подзывая кеб, в то время как Райдер, казавшийся рядом с молодой леди особенно дряхлым, тяжело опирался на ее локоть.

— А ты, оказывается, и в старости останешься очень даже симпатичным дедулей, — заметила Мэри, оказавшись внутри экипажа. — Постой, дай я поправлю тебе ус! Я же говорила: не трогай, пока не высохнет клей!

— Он щиплется, — сердито поморщился Маккей.

— Тут уж ничем не поможешь.

Мэри пришлепнула ус на место, так что седые космы совсем закрыли верхнюю губу. Они просто явно норовили попасть в рот — стоило лишь Райдеру что-то сказать или улыбнуться, но о том, что и тут ничем нельзя помочь, его предупредили еще раньше. Лучше всего вообще не обращать внимания на эти мелкие неудобства. Откинувшись на сиденье, Мэри критически осмотрела дело своих рук и осталась весьма довольна. С помощью гримерного карандаша она нарисовала такие чудесные морщины на лбу, в уголках рта и глаз — не отличить от настоящих! Ивонна Мэйри показала, как двумя-тремя умелыми штрихами можно заставить молодую кожу казаться увядшей. Почти вся роскошная шевелюра Маккея укрылась под лохматым седым париком — осталось только приклеить парочку прядей на висках, чтобы завершить картину. На носу красовалась пара здоровенных очков. Брови пришлось подкрасить с помощью того же карандаша и крема с пудрой.

— Ты опять держишься слишком прямо, — напомнила она. — Неужели тебе трудно хоть немножко сгорбиться?

— Так лучше? — спросил Райдер, ссутулившись.

— Сойдет.

— Но почему, если уж я превратился в старика, ты не превратилась в старуху?

— Это было бы слишком, — практично заметила она. — Нечего привлекать излишнее внимание. — Ее собственные медно-рыжие волосы покрывал пышный, хотя и не такой рыжий парик. Чтобы лицо соответствовало его оттенку, Мэри слегка подкрасила брови и щедро нарумянила щеки. То и дело поправляя парик, она пробурчала:

— У меня такое чувство, будто на мне рыцарский шлем. В последний раз я таскала такую тяжесть на голове тринадцать лет назад, когда мне было семнадцать.

Разведчика вполне устроило, если бы Мэри вообще ничего над собой не проделывала и оставалась в отеле, но она выдвинула убедительный повод: ее присутствие само по себе можно считать определенного рода маскировкой, которая отвлечет от Райдера лишнее внимание.

Он смотрел, как Мэри поправляет волосы и освежает помаду на губах. У нее это получалось действительно ловко. Часы, проведенные в компании мисс Мэйри, явно не прошли даром. Чего доброго, возьмет да заявит, что решила попытать счастья на подмостках!

— Ты что же, действительно рассказала мисс Мэйри, что больные держат под подушкой ее портреты? — спросил он.

— А почему бы и нет? Ведь это правда. Ну, пожалуй, «под подушкой» — слишком сильно сказано, но они на самом деле вырезают с сигаретных пачек эти портреты, собирают их и любуются время от времени. Мисс Мэйри была так тронута…

— Не сомневаюсь, что ты расстаралась вовсю.

— Послушай, она ведь нам помогла, так чего тебе еще надо? Больше того, мне удалось разговорить ее, и она поведала кое-что про твоего дядю. Сенатор Стилвелл действительно добивался вчера ее знакомства, как ты и предполагал. Она отозвалась о нем как о чрезвычайно милом джентльмене, весьма учтиво поздравившем ее с успешной премьерой.

— Язык у моего дяди подвешен что надо. Ему это положено по должности — как политику.