После того как мистера Маршалла поместили в его спальню, за ним ухаживали только два человека: миссис Брендивайн и доктор Тернер. Дженни не понимала, с какой стати вдруг посылают ее.
– Я думала, вам понравилась моя работа, – сипло сказала она. Доктор Тернер предупредил Дженни, что ее голос, возможно, уже никогда не станет прежним. Она едва узнавала себя, когда говорила. – Мне казалось, вы мной довольны.
Экономка улыбнулась:
– Господи, Дженни, конечно, я тобой довольна! Не воспринимай это как наказание. Просто в тебе столько спокойствия, что я подумала, это благотворно повлияет на мистера Маршалла. Во всяком случае, он ясно дал понять, что не хочет иметь со мной никаких дел.
– Но это несправедливо! – возмутилась Дженни, заметив обиду в глазах пожилой женщины. – Вы же только помогаете ему.
– О, да я не обращаю внимания! Ему надо на ком-то отыграться, вот он и выбрал меня. Но на тебя-то у него нет повода сердиться.
Дженни закусила губу. С этим она могла бы поспорить. Хотя прислуга относилась к ней с сердечной добротой, радушно приняв ее в свою семью, все же для Дженни не было секретом, что затворничество Кристиана Маршалла и его длительный запой как-то связывались с ее появлением в доме. Вся прислуга единодушно сошлась во мнении, что она, Дженни, сама того не желая, нарушила шаткое равновесие, которое с горем пополам соблюдал Кристиан в отношении спиртного, качнув стрелку от случайных попоек к беспробудному пьянству.
– Хорошо, – сказала она, – я отнесу ему завтрак.
Было еще рано. Ей хотелось надеяться, что он еще не проснулся.
– Вот и умница.
Экономка бросила ключ от спальни Кристиана в карман фартука Дженни, отметив про себя, как похорошела ее юная питомица. Строгое платье из черной шерсти и белый накрахмаленный фартук как нельзя лучше подчеркивали персиковый румянец, проступивший на ее щеках. Темные волосы блестели после недавнего мытья и были убраны на затылке в мягкий пучок. Девушка зачесала их так, чтобы уши оставались открытыми, а на лоб спадало несколько шелковистых завитков. Миссис Брендивайн удивилась, впервые увидев эту модную прическу, которая подходила скорее леди, чем горничной, каковой, по словам Дженни, была она раньше. Миссис Брендивайн пыталась расспросить об этом поподробнее, но встретила в ответ упорное сопротивление и решила оставить этот разговор, чтобы не расстраивать девочку.
Доктор Тернер предупреждал экономку, чтобы она была поосторожнее со своей новой подопечной. Поздоровевший вид девушки, ее настойчивое стремление встать с постели и желание приносить пользу – все это, конечно, было хорошо, но, как сказал Скотт, оставалось еще множество невыясненных вопросов и очевидная умственная неустойчивость, скрывавшаяся за внешним здоровьем Джейн.
Миссис Брендивайн махнула рукой:
– Ну иди же! Все будет хорошо, вот увидишь.
Эти слова не убедили Дженни, зато вывели из состояния нерешительности. Она подошла к хозяйской спальне и, балансируя подносом на бедре, нашарила ключ. Следуя указаниям миссис Брендивайн, она заперла дверь, как только вошла в комнату, и сунула ключ обратно в карман. Все эти предосторожности совсем не нравились Дженни. В некотором роде они были даже похлеще того, как с ней обращались в клинике. Мужчина, тихо похрапывавший на широкой кровати под балдахином, оказался пленником в собственном доме.
Дженни поставила поднос на ночной столик у кровати и отступила назад, осматривая комнату. На ее вкус, здесь было слишком темно и мрачно. Бежевые обои имели такой неприглядный грязный оттенок, что казалось, будто их первоначальный цвет кремовый, просто их не мыли целую вечность. Узор – сплетения ржавых завитков – наводил на мысль о заросшем сорняком огороде. Стол, кровать с балдахином, шифоньер и все мелкие предметы мебели были из темного ореха. Лежавшее на кровати стеганое одеяло, полог и шторы на окнах имели защитный зеленый цвет, по краям их украшала золотая бахрома. Камин в углу смотрелся бы довольно мило, если устроить перед ним место отдыха. Но увы, его и не пытались превратить в украшение комнаты. Он служил лишь источником тепла, причем даже с этим справлялся плохо. Комната таила в себе большие возможности – вот единственная положительная мысль, посетившая Дженни. Остальные слова, которые приходили на ум по поводу обстановки, – гнетущая, унылая, скучная, запущенная.
С этим надо было что-то делать. Дженни знала, что миссис Брендивайн полностью руководит домом, но здесь явно не чувствовалось ее заботливой руки. Эта спальня отражала настроение самого Кристиана Маршалла, и – ох, каким же черным было это настроение!
Первым делом Дженни подбросила угля в догоравший огонь и поворошила его кочергой. Пламя разгорелось и стало медленно согревать комнату. Ее следующая задача была бы столь же проста, но не все так просто в этом мире, решила она философски.
Иней от заледеневшего окна тронул кольца для занавесок, и они примерзли к карнизу. Судя по всему, дневной свет не заглядывал в хозяйскую спальню несколько недель, если не месяцев. На складках штор осела пыль. Дженни щелкнула по ним пальцами и задохнулась от поднявшегося в воздух сухого облака. Она поморщилась, пытаясь сообразить, что делать. Как видно, миссис Брендивайн не решалась здесь что-либо трогать. Может, и ей не стоит совать сюда нос?
Но тут она вспомнила, как круто изменилась ее жизнь после появления в ней Кристиана Маршалла. Она в долгу перед этим человеком, так к чему осторожничать, если можно отплатить добром, приложив весь свой вкус и старание? Он не заслуживает того, чтобы просыпаться в столь унылой комнате.
Возле небольшого письменного стола стоял стул с решетчатой спинкой. Дженни взяла его и перенесла к окну. Отцепив шнуры, бесцельно свисавшие по обеим сторонам оконной рамы, она стряхнула с них пыль. Здесь было недостаточно просто раздвинуть шторы в центре, подвязав по бокам шнурами. Ей хотелось раздернуть их сверху. Не зная, что делать со шнурами, Дженни пока повесила их себе на шею и встала на стул.
Добравшись до колец, она без труда сдвинула их на карнизе. Шторы раскрылись, но результат разочаровал Дженни. Неизвестно, соизволит ли солнышко вообще появиться на небе в этот зимний день, ну а утром-то от него вообще мало проку. Наклонившись к окну, она потерла тыльной стороной кисти замерзшее стекло, надеясь впустить в комнату как можно больше света. Когда Дженни попыталась отстраниться и оценить свою работу, то почувствовала, как что-то тянет ее сзади за шею. Только сейчас она поняла, что это ее волосы зацепились за шторное кольцо.
Попытки Дженни отцепить пучок оказались безуспешными. Ей не хотелось портить прическу, на которую она потратила столько сил и времени всего пару часов назад. С досады она топнула ногой, и стул под ней слегка качнулся. Один шнур, висевший на шее, скользнул под воротник платья. Мало того, что стало щекотно, так еще захотелось чихнуть. Она ухватилась рукой за шнур, собираясь вытащить его из-под платья.
Дженни была так поглощена своим занятием, что не заметила, как стих легкий храп ее хозяина. Несколько мгновений назад Кристиан Маршалл повернулся на бок, открыл мутные глаза и… чуть не получил разрыв сердца.
В сером утреннем свете, просачивавшемся в комнату, он увидел затененный силуэт женщины, которая готовилась повеситься на его карнизе! Учитывая ее намерение, Кристиан без труда определил, кто она такая. Насколько он знал, среди его прислуги лишь у одной женщины могли быть причины для самоубийства. Стул качнулся, и Кристиан втянул ртом воздух. Она подняла веревку, обмотанную вокруг шеи.
Настал черед действовать.
Резко отбросив одеяло, Кристиан спрыгнул с кровати. Ослабевшие от бездействия ноги подкашивались, но он все же доковылял до девушки и вскинул руки, собираясь поймать ее, когда упадет стул. Дженни закричала, почувствовав его руки, мертвой хваткой сомкнувшиеся на ее талии. Но поскольку голос ее еще не окреп, звук получился до удивления жалким. Стул опрокинулся – больше от толчка Кристиана, чем от каких-то ее действий, и с глухим стуком упал на пол. За стулом незамедлительно последовали Кристиан и Дженни, а поскольку Дженни, пытаясь удержаться, вцепилась в карниз, то за ними, в свою очередь, на пол полетели тяжелые бархатные занавеси, карниз и россыпь сухой штукатурки, когда из стены вывалились крючки-держатели.
