Служанки побежали исполнять приказание.
— Мне не нужно это проклятое кресло! — взорвался Ральф. Он был взбешен.
— Миссис Адамс, — обратилась Линда к экономке, — будьте любезны, проследите, чтобы приготовили ванну и постель для мистера Монтгомери.
— Конечно, — откликнулась экономка, — я все сделаю. Он будет ужинать в своей комнате?
Линда кивнула.
— Я еще не умер, — запротестовал Ральф, но женщины не обратили на его слова внимания. — Я даже не инвалид. Я поужинаю в столовой.
Он постарался высвободиться из рук державших его людей, но больная нога некстати подвернулась. Если бы не слуги, он бы во второй раз поцеловал мостовую.
Подвезли кресло и поставили его позади Ральфа. Ни Линда, ни слуги не собирались усаживать его силой, но она была уверена, что выиграет в этой схватке характеров. Она просто смотрела ему в глаза.
Ральф злился, уголки его губ опустились.
— Вы работаете на меня, — грубо напомнил он.
— Да, сэр, для этого вы меня и наняли.
— В таком случае я вас увольняю.
— Хорошо, — сказала она спокойно, — я соберу вещи. — И повернулась, чтобы уйти.
— Черт бы вас побрал, мисс Стрит! — сдался он, опускаясь в кресло.
Симмонс повез его к дому. С помощью кучера они подняли кресло по лестнице и вкатили в дом. Квей По пошел следом, стуча тростью, которая только на несколько дюймов была короче его самого. Пока они поднимались по лестнице на второй этаж, перед глазами Ральфа была прямая узкая спина Линды. Он заметил, что у нее тонкая талия и бедра слегка покачиваются при каждом шаге. Ее рука, касающаяся перил, казалась слабой, но он знал, что это только иллюзия. Ее длинные худые пальцы обладали огромной силой. Линда отворила дверь в спальню Ральфа. — Помогите ему раздеться, мистер Симмонс. Я должна взять передник.
Ее серое платье было уже забрызгано грязью, так что передник был вроде и не нужен. Просто Линде нужно было побыть немного одной — взять себя в руки, прежде чем вступить в схватку со львом.
Ральф сидел в ванне и слушал, как Линда ходит в соседней комнате. У нее была легкая походка и грациозная поступь, которая все больше восхищала его. Он не поднял головы, когда она приблизилась к ванне. Линда свернула полотенце, положила его рядом с ванной и опустилась на колени. У нее был такой вид, словно она молилась, а ванна была алтарем. Губы Ральфа слегка изогнулись. Он не питал иллюзий относительно ее чувств к нему. Она явно не поклонялась ему — скорее, считала жертвенным животным.
Длинные темные ресницы прикрывали ее фиалковые глаза, когда она наклонилась, чтобы взять махровое полотенце. Ее изящные руки развернули его, опустили в воду. Ральф молча разглядывал ее, словно видел впервые.
Густые волосы цвета воронова крыла обрамляли овальное лицо с правильными чертами. Брови, темные, тонкие, красиво изгибались дугой. Кожа была гладкая, с легким загаром. Только рот у нее был великоват, а нижняя губа чересчур пухлой, чтобы удовлетворять строгим требованиям красоты. На ложбинке у шеи виднелись капли пота, несколько выбившихся прядей прилипли ко лбу.
— Вы можете поднять ногу? — спросила она.
Вопрос, заданный спокойным тоном, — и молчание: она всегда терпеливо ждала ответа. С некоторым усилием он приподнял больную ногу и положил на край ванны. Вода закапала на пол и на накрахмаленный передник Линды. Она положила руки на его ногу: одну — на колено, другую — на лодыжку. На ноге Ральфа остались шрамы с неровными краями — там, где его ударило бревном. Кости ноги срослись лучше, чем ожидали все, за исключением самого Ральфа. Его колено все еще не сгибалось, а лодыжка была слабой, но благодаря уколам, массажу, которые делала Линда, и гимнастике мышцы ноги не атрофировались. Лечение оказалось эффективнее, чем предсказывали врачи.
— Вы далеко сегодня ходили? — спросила Линда, делая массаж. Влажные волосы на его ногах были жесткими на ощупь. Она нажала сильнее, нащупывая твердые мышцы, исследуя повреждения сухожилий, суставов и связок. Линда не отрывала взгляда от изуродованной ноги. Над водой висели горячие пары, скрывающие его обнаженное тело, и хотя вид обнаженного мужчины не смущал ее, ей пришлось бы напрячься, чтобы не обнаружить своего волнения. — Далеко? — спросила она снова.
Ральф удовлетворенно улыбнулся. Он уже ответил на ее вопрос, но она не услышала. Линда Стрит на самом деле не была такой хладнокровной, какой старалась казаться.
— От дома бабушки полпути до офиса, — повторил он.
Значит, он прошел по Пауэл-стрит — горбатой улице, мало подходившей для его прогулок. Он специально испытывал пределы своей выносливости. Миллисент Монтгомери предупреждала Линду, что ее внук будет непростым пациентом.
— Только полпути? — переспросила она, бросая на него быстрый взгляд из-под опущенных ресниц. — Это на вас не похоже.
Ральф смотрел, как ее пальцы энергично растирают его ногу, даже слишком энергично, по его мнению, и подумал, не льстит ли он себе, предполагая, что она сердится.
— Чертова нога подвернулась, когда я сходил с тротуара.
— В таком случае вам повезло, — сказала она, — если бы вы заставили себя идти дальше, то могли нанести непоправимый вред своей ноге.
Она потерла ладони, согревая их, прежде чем приложить к колену. От ее прикосновения Ральфа обдало жаром и заныло в паху. Он крепче сжал край ванны, выпрямился и наклонился вперед.
— Довольно! — произнес он внезапно охрипшим голосом, стараясь скрыть волнение.
— Но я…
— Довольно! — повторил он тоном, не терпящим возражений. Линда быстро убрала руки. Он опустил ногу в воду.
— Я еще помокну немного. Я позову вас, когда вы мне понадобитесь.
Линда кивнула, встала и вышла. Она возилась в спальне: складывала полотенца, которые принесла миссис Адаме, и согревала простыни на постели Ральфа с помощью сковороды с длинной ручкой. От приказа хозяина ее сердце забилось сильнее, и она никак не могла успокоиться. Линда взглянула в зеркало. К счастью, волнение не отразилось на ее лице. Она присела на подлокотник кресла, как птица на жердочку, и оглядела комнату, носившую на себе отпечаток характера владельца. Окна были большими, и когда темно-бордовые шторы были подняты, открывался прекрасный вид на сад и пруд. Французские двери выходили на балкон с тяжелой каменной балюстрадой. В теплые дни Линда вывозила Ральфа подышать воздухом и принять солнечную ванну. Иногда там же она делала ему массаж. Чаще, однако, подкатывала к нему маленький письменный стол и оставляла его одного заниматься работой, которая, как он утверждал, не могла ждать.
Линда встала и поворошила золу в камине, подкинула дров и пододвинула стопку полотенец ближе к огню. Ее взгляд остановился на фотографии, стоящей на каминной полке. На ней были дед Ральфа и четыре министра. Все одеты в свободные фланелевые рубашки, рабочие брюки, широкополые бесформенные шляпы, в руках — кирки. Она без труда узнала мужа Миллисент, хотя никогда не просила Ральфа показать его. Просто Ральф был похож на своего деда.
В соседней комнате заплескалась вода. Он сказал, что позовет ее, когда будет вылезать, и, конечно, не позвал. Линда вошла ванную как раз вовремя, чтобы поддержать хозяина. Иначе он рисковал получить еще одну травму, потому что обязательно бы упал.
Вода стекала с его рук и с груди. Линда прижалась бедром к его гладкому обнаженному бедру, чтобы поддержать. Он был красивый мужчина, но какой ужасный упрямец!
— Не двигайтесь, — сказала она, — иначе мы упадем оба. Мне нужна передышка.
О том, что у нее перехватило дыхание не из-за физического напряжения, она ему ни за что не скажет.
Ральф почувствовал, как ее рука скользит по его спине. «У меня совершенно не осталось достоинства», — подумал он. По настоянию бабушки Линда Стрит прибыла в их дом через три дня после того, как он вернулся с невадских рудников. Уже девять месяцев она решительно лишала его брони высокомерия и мужской гордости.
В начале их знакомства, когда сокрушающая боль на время отступала, и Ральф мог воспринимать окружающий мир, он ошибочно считал, что Линда не смущается, потому что у нее были мужчины. Он заявил ей об этом довольно грубо. Она осадила его. С тех пор они больше об этом не упоминали.
