Соорудив из одеял наклонную плоскость, она вкатила Джаррета на сани и привязала. Посмотрев на свою работу, Ренни внезапно подумала, что в связанном состоянии он напоминает Гулливера.

— Подожди, вот проснешься в салон-вагоне, — сказала она ему, — и подумаешь, что попал в лапы каких-то дьявольских лилипутов.

Ренни вздохнула, не услышав ответа.

— Все в порядке, — сказала она, отвязывая кобылу. — Теперь твоя очередь тащить.

Взяв Зилли под уздцы, Ренни повернула ее голову к себе и строго на нее посмотрела. Та не шелохнулась. Джаррет успокаивал норовистых лошадей не таким способом, но для Ренни он оказался вполне подходящим.

— Что ж, пока мы понимаем друг друга, — сказала она.

Доставить Джаррета к вагону оказалось не самой сложной частью стоящей перед Ренни задачи. Его нужно было еще втащить внутрь. Ренни прикинула, сколько осталось до сумерек, и решила, что времени на то, чтобы разжигать костер, у нее нет. Удостоверившись, что Джаррет хорошо укрыт и защищен от ветра, она собрала свои инструменты и отправилась к тормозному вагону.

Обследовав его колеса, Ренни решила снять то из них, которое меньше других пострадало от катастрофы. Желоб на ободе колеса, в который входит рельс, все еще сохранял округлую форму, а не стал прямоугольным, что неизбежно случилось бы при экстренном торможения. Если бы тормозной кондуктор знал о том, что должно произойти, он попытался бы использовать ручной тормоз. Тогда желоб на колесе стал бы прямоугольным, хотя, возможно, судьбу пассажиров это бы никак не изменило. Теперь же гладкий желоб колеса должен был спасти жизнь Джаррету.

Чтобы решить эту задачу, требовалась скорее не смекалка, а грубая физическая сила. То, чего Ренни не смогла достичь с помощью железного гаечного ключа на длинной рукоятке, она в конце концов проделала при помощи лома. Когда колесо отделилось от оси, Ренни перекатила его к салон-вагону.

Работать в тяжелом пальто было нелегко, и от затраченных усилий ей стало жарко. Ренни сняла пальто и накрыла им Джаррета. Встав на покосившуюся подножку на одном конце вагона, она, стараясь дотянуться как можно выше, до середины вбила штырь в стену непосредственно над дверью. Колесо оказалось тяжелым, но поднять его, несомненно, было гораздо легче, чем Джаррета. Отверстие в центре колеса требовалось надеть на штырь. Ренни знала, что у нее для этого есть только одна, максимум две попытки, потому что потом больше не хватит сил поднять колесо так высоко. Ренни вспомнила, как трудно было ей когда-то продеть нитку в иголку, и от этого уверенности у нее не прибавилось.

Взяв колесо руками, она сначала привалила его к перилам подножки, затем подняла над головой. Ренни почувствовала, что штырь вошел в отверстие, но колесо тут же соскользнуло. В сознании мелькнула запоздалая мысль, что до сих пор и картины ей никогда не удавалось вешать сразу — веревка никак не желала попадать на гвоздь. В таком случае иногда помогает ругань, подумала Ренни.

Она вновь подняла колесо, сотрясая воздух цветистыми фразами, содержащими образные простонародные выражения. Сыграло это какую-то роль или нет, но этот раз колесо наделось на штырь. Оставалось найти гайку и навинтить ее на штырь, чтобы колесо с него не соскользнуло. Ничего подходящего не оказалось, но Ренни сымпровизировала, приспособив гайку чуть большего размера, которую заклинила небольшими кусочками дерева. Для пробы она попыталась повернуть колесо. Оно даже не сдвинулось с места. Система спаренных шкивов была бы лучше, подумала Ренни, но и одинарный будет работать.

Она обвязала Джаррета одеялами и веревкой, затем перебросила конец веревки через колесо и прикрепила другой конец к седлу Зилли. Затем открыла дверь вагона так, чтобы легче было втащить Джаррета внутрь, когда Зилли пойдет вперед. Проблема заключалась в том, чтобы заставить Зилли двигаться, пока Ренни будет направлять сверток с Джарретом.

Ренни решила эту проблему, бросив несколько камней под хвост лошади. Та двинулась вперед, волоча Джаррета к вагону. Ренни поощряла Зилли идти дальше, направляя движение свертка, пока Джаррет не стукнулся о железные ступеньки вагона. Ренни удалось спасти от удара его голову.

Когда Джаррет оторвался от земли, колесо застонало под его весом. Зилли продолжала двигаться вперед. Джаррет поднимался все выше и выше, и вот Ренни уже смогла просунуть под него руки, как маленького ребенка поддерживая его бесчувственное тело. Ренни позвала лошадь еще раз, и Джаррет поднялся до уровня ее талии. Тогда Ренин направила его в открытую дверь и стала дергать туго натянутую веревку, пытаясь вернуть Зилли назад.

Еще несколько минут Ренни попеременно то уговаривала лошадь, то ругала ее. В конечном счете Джаррет был благополучно опущен на пол вагона. После этого оставалось только перерезать веревку.

Теперь Джаррет наконец был внутри, но пока не в тепле. Привязав Зилли, Ренни собрала дров для печи и разожгла огонь, затем заткнула два разбитых окна деревянными планками из тормозного вагона. После этого воздух в вагоне начал согреваться, Ренни не собиралась тащить Джаррета к постели. Вместо этого она принесла постель к нему, положив матрац вдоль уклона, чтобы Джаррет не смог пораниться, скатившись вниз. Развязав узлы, Ренни осторожно перекатила его на матрац.

Ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы не свалиться рядом с ним.

Устроив Джаррета поудобнее, Ренни занялась лошадьми, уделив особое внимание взмыленной от работы Зилли. Затем втащила внутрь все припасы, сложив их у стены. Она закончила с этим, когда солнце уже село. Сумерки длились недолго. Ренни нашла две лампы без стеклянных колпаков. Для них нужно было ровное место, поэтому она приладила на стену полку. Эффект был совершенно потрясающий. Полка находилась параллельно земле под вагоном, но ко всему находящемуся в вагоне располагалась под углом.

Рейна отложила в сторону молоток и зажгла лампы. Она работала еще два часа, удаляя разбитое стекло и поврежденные, непригодные вещи. Она научилась свободно передвигаться взад и вперед по вагону, хотя догадывалась, что делает это не так грациозно, как горный козел. Наконец, устала настолько, что была уже не в силах добраться до ближайшего ручья, Ренни растопила снег и, напившись талой воды, улеглась рядом с Джарретом.

Остатками воды она промыла ему лицо и отодвинула котелок в сторону. Укрывшись одеялами, Ренни прижалась к Джаррету так тесно, как не делала с начала их путешествия. Она обняла его рукой за талию, а голову положила ему на плечо.

Когда уставшая до изнеможения Ренни уснула, посторонний наблюдатель не смог бы сказать, кто из них двоих потерял сознание.

Джаррет проснулся среди ночи. Он не представлял себе, где находится, помня только последние мгновения бешеной скачки на спине Зилли. После того как она прыгнула через поваленную сосну, он не помнил ничего. Джаррет гадал, почему он лежит под уклоном, почему все его тело ноет и почему Ренни находится так близко, что он может слышать стук ее сердца. Этот звук действовал успокаивающе, и он сразу заснул снова.

Ренни почувствовала, что ее знобит. Это было странно, поскольку она знала, что находится под целым холмом одеял. Даже воздух был теплым. Дело было не в этом. Холод шел изнутри, толчками поднимаясь к поверхности кожи, и в то же время не отпуская ее полностью. Временами Ренни начинала дрожать всем телом.

Джаррет приложил ладонь к ее лицу. Челюсти были стиснуты, но зубы Ренни все же продолжали выбивать дрожь. Кончиками пальцев он чувствовал, как напряжены ее мышцы. Так продолжалось несколько минут, пока Ренни не погрузилась в неглубокий, беспокойный сон. Кусок влажной материи, который Джаррет сжимал в руке, против озноба был бесполезен.

Встав, Джаррет бросил тряпку обратно в котелок с водой, который он поместил на единственную в вагоне горизонтально расположенную полку. Теперь он знал, как все случилось. Смекалка Ренни вызвала у него улыбку.

За последние двадцать четыре часа он видел многое из того, что сделала она: обшитые досками окна, дверь, использованную вместо саней, накормленных коней и, наконец, самое странное — колесо от тормозного вагона над входом. Для того чтобы понять его предназначение, Джаррету потребовалось некоторое время — возможно, подумал он, на то, чтобы все обдумать и осуществить, Ренни понадобилось меньше.