Было десять часов, когда приехал доктор. Сразу вслед за ним прибыл и шериф Джозеф Аллен. Люк проводил шерифа в комнату Оррина и обнаружил там доктора Эдвардса, Элизабет и Брай, стоящих у кровати покойного. Доктор протянул шерифу руку.

— Рад снова видеть вас, шериф, но лучше бы не при таких обстоятельствах. — Эдвардс понизил голос и кивнул на Элизабет. — Это ужасно. Сначала Рэнд, теперь Оррин. Конечно, вы знаете и о судьбе других членов семьи. Я начинаю думать, что над этой семьей висит проклятие.

Подавив тяжелый вздох, доктор почесал за ухом. Это был высокий человек с седеющими волосами и глубоко посаженными глазами. Его густая борода была совершенно седой, а губы едва виднелись из-под пушистых усов. Он кивнул в сторону тела:

— Смотрите сами.

Прежде чем подойти к постели, Аллен поздоровался с Элизабет и Брай. Оррин был одет в свой лучший вечерний костюм, руки его лежали вдоль тела.

— Я был бы очень признателен, если бы леди ушли. Вам незачем видеть, как я буду производить осмотр тела.

Брай молча взяла мать за руку и вывела ее из комнаты. Как только женщины удалились, шериф расстегнул у покойника сюртук и рубашку.

— Парень, которого вы послали за мной… Как его там?

— Тед, — ответил Люк.

— Да, Тед. Он сказал, что Оррин получил пулю в грудь.

— Верно.

Эдвардс стоял в ногах кровати, скрестив на .груди руки, и наблюдал, как шериф ощупывает рану.

— Рана едва заметна. Чистая и аккуратная. Пусть пуля остается в теле. Нет нужды ее вынимать.

— Где это произошло?

Аллен застегнул на Оррине рубашку и сюртук и выпрямился. Засунув руки в карманы панталон, он стал раскачиваться на пятках. Пробыв четыре срока в качестве шерифа, Аллен знал почти всех в своем округе. Если он с кем-то не был знаком лично, то узнавал все об этом человеке от своих осведомителей. Его дружелюбие располагало к нему людей. Он посмотрел на Люка, ожидая ответа на свой вопрос.

— Мы не знаем. Где-то между домом Франклина Арчера и нашим.

— Это примерно двенадцать миль.

— Возможно, ближе к нашему дому, но мне не удалось найти никого, кто слышал бы выстрел. Он ехал в кабриолете. Лошадь сама привезла его домой.

— Трудно поверить, что она сама нашла дорогу.

— Я тоже подумал об этом.

Аллен посмотрел на револьвер, лежавший на столике.

— Тед сказал мне, что его нашли на полу кабриолета.

— Совершенно верно.

Шериф взял в руки револьвер и стал его рассматривать. Он даже подкинул его на ладони, чтобы определить вес, затем открыл патронник и, высыпав на ладонь все пули, направил револьвер на Эдвардса. Доктор вздрогнул, хотя знал, что оружие не заряжено.

— Вы что, решили уложить меня рядом с Оррином, черт бы вас побрал? Опустите револьвер.

Аллен прицелился в Люка.

— Ну, что скажете, док? Такое расстояние? Ближе или дальше?

— Пока не могу сказать.

— Во время войны вам приходилось лечить раненых. Должны же быть у вас какие-то соображения?

— Ну, скажем, ближе. — Доктор почесал бороду. — Гораздо ближе.

Аллен направил дуло револьвера себе в грудь.

— Так? — Доктор кивнул.

Аллен посмотрел на доктора, затем на Люка:

— Вам придется меня убедить.

— Покажите ему. — Доктор Эдвардс махнул рукой в сторону шерифа. — Покажите ему то, что вы показывали мне.

Люк колебался. Это дело касалось исключительно семьи, и здесь лучше не спешить. Они могут решить, что он выскочка, а ему хотелось, чтобы на него смотрели как на человека, защищающего интересы семьи, членом которой он стал.

Достав из кармана расписку Оррина, Люк протянул ее шерифу.

— Это было написано во время игры в доме Арчера.

Аллен взял бумагу, развернул ее и углубился в чтение. По его лицу невозможно было определить, что он думает по этому поводу. Прочитав расписку, он повернулся к доктору:

— Вы хотите сказать, что Фостер застрелил себя из-за потери «Конкорда»?

— Я не так уж часто виделся с Фостером. Накладывал ему гипс, когда он сломал ногу, спрыгнув с забора. Пару раз лечил его печень. Два раза приводил его в чувство, когда он отравился алкоголем и чуть не отправился на тот свет. Я не могу сказать, как бы он поступил, потеряв «Конкорд». Но если бы дело коснулось Элизабет, здесь я с уверенностью могу сказать, что — он пустил бы себе пулю в сердце.

Аллен долго изучающе смотрел на доктора.

— Из этого я делаю вывод, что вы все еще влюблены в нее.

На щеках доктора Эдвардса появился румянец.

— Я этого и не отрицаю. Я счастливо женат на моей Харриет почти тридцать четыре года, но осмелюсь заметить, что вряд ли найдется в нашем округе мужчина моего возраста, который бы не восхищался Элизабет Дентон. Она была в расцвете своей красоты, когда выходила замуж за Эндрю Гамильтона, и этот ее поступок разбил многие сердца.

— Но никто ведь не застрелился тогда, — заметил Аллен.

— Но многие подумывали об этом, — покачал головой Эдвардс. — У нас не хватило мужества сделать это, а Фостер мог так поступить.

Шериф посмотрел на покойника, но его застывшее лицо не могло помочь ему разгадать эту загадку.

— Скорее всего он направил бы револьвер себе в голову, — предположил шериф.

— Может, он и хотел, — пожал плечами доктор, — но в последний момент передумал. Может, револьвер выстрелил, когда он опускал или поднимал его. Боюсь, мы так и не узнаем, что произошло на самом деле.

Шериф снова начал рассматривать револьвер.

— Расскажите мне о вашей карточной игре, — попросил он Люка.

Люк, тщательно обдумывая каждое слово, изложил события того вечера, стараясь говорить только о том, что могли подтвердить Арчер, Типпинг и Дэниелс. Он не упомянул о записке с именем Уолтера Уингейта, которая вынудила Оррина отказаться от «Конкорда». Он преподнес все так, чтобы шериф подумал, что Оррин сделал это, сильно напившись.

— Я играл с Оррином в карты несколько раз, — задумчиво произнес шериф. — Возможно, я уходил слишком рано, потому что при мне он никогда не напивался до такой степени, чтобы ставить на кон свою собственность. Но зато я видел, как это делали другие. Вы подстрекали его?

— Не так, сэр. Он спросил, что я хочу получить в случае выигрыша.

— И вы пожелали «Конкорд»?

— Да. Я не ожидал, что он согласится, и был очень удивлен, когда меня поддержали его друзья. — Люк надеялся, что другие игроки не вспомнят о записке, которую он передал Оррину. Они не захотят обсуждать дела Клана с шерифом или, если шериф тоже связан с Кланом, не захотят выставлять себя дураками, рассказывая, что пытались завербовать в него Люка. — Послушайте, шериф. Оррин не был в восторге от того, что я женился на его падчерице. Он нанял меня реставрировать поместье. Он предоставил мне такую возможность, потому что я янки, и это единственное, что нас связывало. Откровенно признаюсь, что я не мог уважать и любить его, потому что он издевался над своей женой и падчерицей, а кроме того, довел «Конкорд» до такого состояния, что на его восстановление потребовалось много средств и времени.

— Вы воспользовались тем, что он был в нетрезвом виде?

— Он был достаточно трезв, чтобы подписать бумагу! — Люк взял у шерифа расписку и сунул ее в карман сюртука. — Не было никакого принуждения.

— Не думаю, что вы могли воспользоваться этим. — Аллен взял револьвер, провел пальцем по пяти звездам на его ручке из слоновой кости. — Никогда не видел ничего подобного. А вы?

— Нет, — легко соврал Люк. — Никогда до сегодняшнего вечера.

— Значит, вы не знали, что Оррин прихватил его с собой?

— Нет. Если припомните, мы ехали по отдельности. У Оррина в кабинете была целая коллекция оружия. Вы можете сами убедиться в этом, хотя, насколько я понимаю, оно в действительности принадлежало первому мужу Элизабет.

— Я ее видел, хотя подобного револьвера там не было. — Он посмотрел на Эдвардса: — А что вы скажете, док? Вам Оррин когда-нибудь показывал этот револьвер?