Сегодня я отлично провел время. Мэнни Рамирес запустил мяч на луну, Майк «Самый трудолюбивый человек в шоу-бизнесе» Тимлин победил в своем иннинге, и я увидел все это вместе со своим другом Реем. Да, забыл про Кевина Иокилиса, нашего «Греческого бога». Вчера, во втором иннинге, он вынудил Роя Холладея сделать четыре бола и попал на первую базу. А в итоге принес команде очко. Потом, в восьмом, также попал на первую базу после четырех болов и принес еще одно очко.

И, разумеется, повысил тем самым свой ОВР.[74]

Если на «Фенуэе» по системе громкой связи не объявляют дневную температуру, все знают, что ничего хорошего ждать не приходится, а сегодня ее не объявили. В 19.05, когда начинается игра, небо затянуто облаками, воздух сырой. Также сыро и еще холоднее[75] в 22.10, когда игра заканчивается, я все не могу согреться. В 22.45, когда я печатаю эти строки, пальцы по-прежнему плохо меня слушаются… Только отогреваются. Однако душа поет. Мы выиграли, «Янкиз» проиграли в Техасе, и вновь мы на чуть-чуть, но оторвались от них.

Сегодня Тед Лилли подавал за «Голубых соек» исключительно хорошо, и в шестой иннинг они вошли, имея преимущество в два очка. Именно тогда Мэнни Рамирес сделал вторую круговую пробежку в последних двух играх, отправив мяч в темную ночь поверх ограждения левой половины поля. Об этом могучем ударе завтра в газетах много чего напишут, но ключевым моментом шестого иннинга (а может, и всей игры) стал сингл Марка Беллхорна, когда мяч попал в голень Лилли и вывел его из игры, после чего нам противостояли более слабые сменные питчеры Торонто. Без Беллхорна на первой базе у Мэнни не было возможности сравнять счет. А иннингом позже Иокилис, новичок с блестящим ОВР, сделал сингл, после которого в итоге добрался до «дома». Принеся команде, как выяснилось, победное очко. Кейт Фолк вновь блестяще завершил игру: девять подач — девять страйков, и, дважды побывав на «Фенуэе» в этом году, я увидел две победы. И руки у меня наконец-то отогрелись. Видите? Все хорошо.

На «Фенуэе» день Вермонта, у ворот «Е» мы появляемся одними из первых. В прошлый раз я разочаровался в своих способностях управляться с сачком, но дежурный по сектору 163 посоветовал мне не отчаиваться. Он рад вновь меня видеть, а я рад поддержке. Стеф думает, что я — псих.

Мы находим хорошее место по центру, но около третьей базы поставлен переносной защитный экран, так что до нас может долететь только редкий лайнер. И охранник говорит мне, что я не могу брать мячи с поля, что кажется мне весьма сомнительным ограничением.

Так что единственные мячи, на которые я могу рассчитывать, — лайнеры, отскакивающие от трибун «Фенуэя» и падающие у стены, и проходит десять минут, прежде чем именно такой удар делает Номар. Мяч замирает в двадцати футах в стороне от нас. Я пытаюсь к нему подобраться, неловкое движение, и сачок выскальзывает из моей руки, падает вниз.

Лежит в десяти футах ниже меня поперек линии фаул. Какой же я идиот! Стеф наверняка делает вид, что знать меня не знает. Я уверен, сейчас подойдет охранник и конфискует сачок. В лучшем случае прочитает мне нотацию.

Гейб Каплер, ставший свидетелем моего позора, подходит, качая головой. Я думаю, что он собирается достать мяч из-под сачка и бросить его более достойному, чтобы проучить меня, но мяч он бросает мне. А потом поднимает сачок и бежит с ним налево.

— Сачок пригодился бы ему вчера вечером, — говорит кто-то.

Какое-то время Гейб не снимает перчатку и держит сачок одной рукой, но потом говорит: какого черта, сбрасывает ее и ухватывается за ручку обеими руками. Мэнни и Номар тренируют удары. Когда пущенный Мэнни лайнер летит в сторону Каплера, он пытается поймать мяч сачком, но не получается. Видите, не все так просто. Пять минут простояв с сачком в руках, Каплер приносит его назад. Я фотографирую Гейба… чтобы Труди поняла, что мой рассказ — не выдумка.

Еще какой-то мужчина подходит ко мне и спрашивает, меня ли он видел на «Монстре» несколько недель назад, и я нахожу, что мне нравится быть маленькой, но знаменитостью. Стеф говорит, что фотограф «Сокс» только что запечатлел меня для истории.

К нам также подошел Чип Айнсуорт, репортер, который брал у меня интервью, когда я впервые принес на стадион сачок. Он говорит, что мы вместе могли бы посмотреть игру из ложи прессы. Меня тревожит размывание разделительной линии между болельщиком и журналистом, но потом я думаю: это же надо, ложа прессы!

Приходит Кинг, в бейсболке «Янкизненавистника», я возвращаюсь к нему и Стефу. На чистых страничках романа Джона Сэндфорда Кинг записывает хронологию двух последних игр. Нам давно пора обменяться мнениями, но наш разговор постоянно прерывают люди, которые хотят сфотографировать Стива.

Мы сидим, обсуждая достижения Мэнни в последних играх и проблемы с Уэйком, когда в двух секторах от нас появляется игрок «Сокс» и начинает раздавать автографы. Судя по короткой стрижке, это Тек. Сегодня у него выходной, кэтчер у нас — Мирабелли. Я извиняюсь, перелезаю через ограждение, потом жду своей очереди.

Подпись Тека аккуратная и читаемая. Спасибо интернет-магазинам, я видел ее десятки раз, как настоящую, так и поддельную. Он никогда не заканчивает последнюю «с», так что читается подпись как Варител, № 33. На мяче подпись смотрится великолепно, я его благодарю, мяч несу осторожно, чтобы не размазать подпись.

— Я тебя сфотографировал, — говорит Стеф.

— Да, — поддакивает Стив, — в тот самый момент, когда ты расталкивал детей, чтобы добраться до цели.

— Эй, это они меня отталкивали.

Уэйк поначалу смотрится неплохо, шестью подачами вышибает двух первых бэттеров. Батиста, наоборот, ужасно. Четыре первые подачи ниже колен, и Джонни идет на первую базу. Орландо Хадсон не помогает ему, пропуская легкий земляной мяч от Беллхорна, потом следует дабл Дэвида Ортиса. 1:0 в пользу «Сокс». Мэнни удается удар после трех болов и двух страйков, Оса на первой базе после четырех болов. Потом Миллар. Батиста подал уже 25 раз, и всего семь страйков.

Иокилиса он выбивает, в зону бэттера выходит Мирабелли. Все базы заняты, но мяч после его удара летит не в поле, а в сторону, ударяется о фасад «Клуба 406». В прошлом году мяч, попавший в ту же точку, отлетел от стекла и приземлился в ряд, который находится за нами. Я поворачиваюсь, смотрю на мяч, он летит прямо ко мне (по мнению Стефа, я уверен, что все мячи летят прямо ко мне). Солнце слепит, я не в черных очках, поэтому вижу крошечную черную песчинку, окруженную белым светом. Мяч приближается, и я высоко вскидываю руку в перчатке, выше всех. Чувствую удар. Потом ничего не чувствую, думаю, что мяч отлетел, я его упустил, потом опускаю голову и вижу, что вот он, в моей перчатке. Может, потому что идет первый иннинг, может, потому что мяч летел под каким-то диким углом, может, потому что все базы заполнены и мы ведем в счете, но зрители в восторге. Я поднимаю перчатку и принимаю овацию (неожиданную, но вполне заслуженную), хлопаю ладонью по поднятым ладоням Стива и Стефа. Потом сажусь, сердце бухает, под кожей все дрожит. Я думал, что выпустил мяч, так что меня гложет вина: вечно я во всем сомневаюсь.

У меня нет времени подумать об этом, потому что Мирабелли и после второй подачи отправляет мяч в прежнем направлении. Он опять ударяется о ту же стеклянную панель и приземляется двумя рядами выше Стива. Я уже стою, на случай, что он отскочит в мою сторону, но кто-то успел схватить мяч.

Батиста выбивает Мирабелли, и очков у нас не прибавляется. Во втором иннинге ему приходится выбивать Осу, чтобы игроки, стоящие на базах, не принесли очков.

— Мы не можем попасть по мячу, когда базы полны, — жалуется Стив.

И Мейсон, сосед по первому ряду, показывает нам тридцатистраничную статистику по играм этого сезона. Пока с заполненными базами нам удавались два дабла и двенадцать синглов. Даблы на счету Джонни и Поуки, синглов тоже больше всего у Джонни и Поуки, по три у каждого. Каплер и Билл Миллер оказывались в такой ситуации четыре раза, но не нанесли ни одного результативного удара. Ортису, Осе и Креспо такая возможность предоставлялась трижды, результат — нулевой.