Нетрудно было вообразить Морелли убийцей, но в душе я была согласна с Рейнжером и Эдди Газаррой, нельзя представить этого выросшего Морелли вспыльчивым дурнем.

Он уперся руками в бедра. Его влажные волосы завивались надо лбом и за ушами. Рот был твердо сжат и не улыбался. - Где крышка распределителя?

Когда сомневаешься, лучше нападай первой.

- Если ты сейчас же не выйдешь из моей ванны, я начну кричать.

- Два часа ночи, Стефани. Все твои соседи храпят с ушными затычками в своих постелях. Кричи. Никто тебя не услышит.

Я стояла на своем и злилась на него. Это была моя лучшая попытка сопротивления. И черт меня возьми, если я собираюсь показать свою уязвимость и растерянность к вящему его удовлетворению.

- Спрашиваю еще раз, - повторил он. - Где мой распределитель?

- Не имею понятия, о чем ты говоришь.

- Послушай, Кексик, я разнесу это место на кусочки, если понадобится.

- Крышки распределителя у меня нет. Она не здесь. И я не твой кексик.

- Почему я? - спросил он. - Чем я это заслужил?

Я подняла бровь.

Морелли вздохнул.

- Ну, да, - сказал он. - Знаю.

Он взял мою сумку со столика, перевернул ее и вывалил содержимое на пол. Выудил из кучи наручники и сделал шаг вперед.

- Дай руку.

- Извращенец.

- Как хочешь. Он раскрыл наручники и защелкнул их на моем правом запястье.

Я отдернула правую руку назад и стукнула его, но трудно маневрировать в душевой кабинке. Он блокировал мой удар и замкнул оставшийся стальной браслет вокруг стержня для занавески. Я задохнулась и застыла, не в силах осмыслить, что только что случилось.

Морелли отступил на шаг и посмотрел на меня, медленно пройдясь по мне взглядом с головы до ног.

- Не хочешь сказать мне, где крышка?

Утратив браваду, я безмолвствовала. Все, что я могла, это чувствовать страх и смущение, окрасившие румянцем мои щеки и сжимающие горло.

- Прекрасно, - решил Морелли. - Продолжай молчать. Можешь висеть тут вечно, мне плевать.

Он тщательно обыскал все ящики, опустошил мусорную корзину и заглянул под крышку сливного бачка. Затем выскочил из ванны, не удостоив меня прощального взгляда. Я могла слышать его методические профессиональные передвижения по квартире, как он обследует каждый квадратный дюйм. Клацало столовое серебро, грохотали ящики, хлопали дверцы шкафов. Периодически наступали мгновения тишины, сопровождаемые невнятным бормотанием.

Я повисла всем весом на стержне, надеясь погнуть его, но он был сделан на совесть и выдержал натиск.

Наконец Морелли появился в дверях ванной.

- Ну? - резко бросила я. - Что теперь?

Он лениво прислонился к косяку.

- Вернулся еще раз глянуть.

Усмешка показалась в уголках его губ, когда глаза его задержались на моей груди.

- Замерзла?

Когда я освобожусь, то буду преследовать его как собака. Меня не заботило, виновен он или нет. И не важно, если это займет весь остаток моей жизни. Я собиралась достать Морелли.

- Иди в ад.

Ухмылка стала шире.

- Тебе повезло, что, я - джентльмен. Другие бы в такой ситуации воспользовались преимуществом, что ты женщина.

- Ах, оставьте.

Он оторвался от косяка.

- С удовольствием.

- Постой! Ты ведь не уходишь, нет?

- Боюсь, что так.

- А что будет со мной? А наручники?

Он с минуту колебался. Затем вышел в кухню и вернулся с портативным телефоном.

- Я собираюсь замкнуть входную дверь, поэтому убедись, что у того, кому будешь звонить, есть ключ.

- Ни у кого нет ключа!

- Уверен, ты придумаешь что-нибудь, - отозвался Морелли. - Позвони в полицию. В пожарную. Вызови чертов спецназ.

- Я голая!

Он улыбнулся, подмигнул и вышел за дверь.

Я услышала, как хлопнула дверь квартиры, и щелкнул замок. Я не ожидала ответа, но испытала порыв позвать Морелли в качестве проверки. Я подождала несколько мгновений, задержав дыхание и прислушиваясь к тишине. Кажется, Морелли ушел. Мои пальцы стиснули телефон. Только Бог поможет компании, если они нарушили обещание возобновить мою связь. Я вскарабкалась по косяку душевой кабины, чтобы подтянуться на высоту своей прикрепленной руки. Бережно вытянула антенну, нажала на кнопку и приложила ухо к телефонной трубке. Гудок пел громко и отчетливо. Меня охватило такое облегчение, что чуть не заплакала.

Теперь передо мной стояла новая проблема. Кому звонить? Полиция и пожарка исключались. Они ворвутся, сверкая огнями, на парковку, и к тому времени, когда доберутся до моей двери, сорок пожилых обитателей дома будут стоять наизготовку в холле со своими слуховыми аппаратами, желая рассмотреть, что это за суматоха, и требуя объяснений.

Я давно пришла к выводу, что есть некие особенности у стариков в моем доме. Они порочны, когда дело касается парковки, и у них тяга к чужим неприятностям, граничащая с омерзением. При первых же вспышках мигалок каждый житель моего дома прилепит свой нос к оконному стеклу.

Я могла бы также обойтись без четырех или пяти лучших городских соглядатаев и сплетников, глазеющих на меня, прикованную голой к стержню от душевой занавески.

Если я позвоню матушке, мне придется бежать из штата, потому что она сорвется с катушек. И, кроме того, она пошлет отца, а затем мой папаша увидит меня обнаженной. Предстать голой и прикованной перед собственным папашей, это не то, что я могу отчетливо представить себе.

Если позвоню сестре, она позвонит матушке.

Я буду висеть здесь и сгнию, прежде чем позвоню своему бывшему мужу.

Кто бы не пришел меня спасти, сделать это будет сложно, поскольку ему придется либо забраться по пожарной лестнице, либо высадить входную дверь. Могло подойти только одно имя. Я зажмурила глаза.

-Дерьмо.

Придется звонить Рейнжеру. Я глубоко вздохнула и набрала номер, моля Бога, что запомнила его правильно.

Понадобился лишь один звонок, чтобы он откликнулся.

- Йо.

- Рейнжер?

- Кому я понадобился?

- Стефани Плам. У меня проблема.

Последовала пауза в два удара сердца, я могла представить, как он насторожился, садясь в постели.

- Что за проблема?

Я закатила глаза, лишь наполовину веря, что в самом деле звоню ему по телефону.

- Я прикована к стержню для занавески в ванной, и мне нужно, чтобы кто-нибудь отомкнул наручники.

Последовала еще пауза, и он повесил трубку.

Я повторно набрала номер, так нажимая на кнопки, что почти сломала палец.

- Йо! - ответил Рейнжер. В его голосе звучало отчетливое раздражение.

- Не вешай трубку! Черт возьми, я серьезно. Я в ловушке в моей ванной. Моя входная дверь закрыта, и ни у кого нет ключа.

- Почему не звонишь копам? Они обожают это дерьмо со спасательными операциями.

- Потому что я не хочу объясняться с копами. И помимо всего прочего, я голая. Это не смешно. Морелли влез в мою квартиру, пока я была в душе, и этот сукин сын приковал меня наручниками к стержню от занавески.

- Должно быть, ты понравилась парню.

- Ты собираешься мне помочь, или как?

- Где ты живешь?

- Многоквартирное здание на углу Сент Джеймс и Дануорт. Квартира 215. Квартира находится с задней стороны. Морелли забрался по пожарной лестнице и влез в окно. Ты, вероятно, сможешь сделать тоже самое.

Как ни удивительно, я не осуждала Морелли за то, что он приковал меня к стержню. В конце концов, я, в некотором роде, украла его машину. И я могла бы его понять, что он стремился убрать меня с дороги, пока обыскивал квартиру. Могла бы даже простить ему срывание занавески, как демонстрацию грубой мужской силы, но он зашел слишком далеко, оставив меня здесь прикованную голой. Если он думает таким способом запугать меня, то ошибается. Это был вызов вдвойне, и как бы по-детски это не звучало, я не собиралась от него уклоняться. Я достану Морелли или умру.

Казалось, я провела часы, стоя в душевой кабинке, когда услышала, как открылась и снова закрылась входная дверь. Пар от горячей воды давно рассеялся, и воздух остыл. Руки онемели, находясь в поднятом положении. Я была изнурена, меня мучил голод, и к тому начинала болеть голова.