Кил прервал поцелуй и, ласково улыбаясь, лениво проговорил:

— Не спорьте со мной, миссис Коллинз, — будущее есть, это точно.

Никогда в жизни Рина не приходила в такую ярость. Сначала ей хотелось дать ему пощечину, да только руки по-прежнему были стиснуты. Должно быть, он почувствовал ее порыв и от души рассмеялся:

— Какой, однако же, темперамент. Ну что ж, это неплохо, только к насилию прибегать, пожалуй, не стоит. Во всяком случае, когда имеешь дело со мной.

Она молча посмотрела на него, а потом разразилась таким потоком ругательств, которому и мужчина мог бы позавидовать.

— Итак, наша Дама Червей показывает-таки свой истинный характер. То ли еще будет, когда вы действительно научитесь думать, как я.

Рина изо всех сил лягнула его в голень. Наверное, ему было больно, но единственной наградой ей снова оказался смех, на сей раз почему-то удовлетворенный, что еще больше взбесило ее.

— Да отпустите же меня наконец, — прошипела она.

— Как вам будет угодно. — Он разжал руки и немного отступил. — Валяйте, бегите в свою каюту, миссис Коллинз. Удирайте. Отступление это лучшее проявление доблести. Только запомните — от себя не убежишь.

— Да я никуда и не собираюсь от себя бегать, конгрессмен. От вас — иное дело. — Рина стремительно двинулась к лестнице.

— Посмотрим, насколько это у вас получится. Времени у нас с вами хватает.

— На вашем месте, конгрессмен, на эту карту я бы не ставила. — Уже миновав свернутые на палубе канаты и взявшись за перила лестницы, ведущей вниз, Рина обернулась. — Да, и вот еще что…

— Да?

— Я живу в Виргинии. На мой голос можете не рассчитывать.

— Ну, это я как-нибудь переживу. Можно проводить вас до каюты?

— Нет!

— А может, зайдем куда-нибудь еще?

— Нет!

— Печально. А то мне что-то потанцевать захотелось.

— Ну так потанцуйте с мисс Кендрик.

— Недурная мысль. Пожалуй, так и сделаю. Спокойной ночи, Рина.

— Слава Богу, наконец отвязался, — достаточно громко сказала Рина, направляясь вниз. Вслед ей раздался смех, который сопровождал ее до самой каюты.

Рина по-настоящему устала. Ощущение было такое, словно по ней проехалась бетономешалка. Но, переодевшись в ночную рубашку, погасив свет и забравшись в постель, она вдруг обнаружила, что не может заснуть.

Все из-за этого проклятого конгрессмена. Он и есть та самая бетономешалка, которая уж точно по ней проехалась. Будто клещами в нее впился, впрочем, напомнила себе Рина, она тоже ему кровь пустила. Никогда ей не забыть пепельного оттенка, который приобрело его лицо, когда она напомнила ему о той страшной трагедии. И боли в голосе, когда он сказал, что сделал все от него зависящее, лишь бы отвести беду, тоже не забыть.

Но ведь не один же он был тогда в Овальном кабинете, с легкой дрожью подумала Рина. Он просто взял на себя общую вину. Рискнул своей карьерой ради других. Или это был просто ловкий ход? Не поймешь. Нынче вечером ему каким-то образом удалось смягчить ее. И все равно прощать его не хотелось. Она так долго приучала себя к безразличию. А сейчас… сейчас чувствует себя совершенно опустошенной, измученной — но не спится, потому что мучают разные мысли.

Рина повернулась на бок и прижала к груди подушку, Наволочка была мягкой и прохладной — безжизненно-прохладной.

Было время, она спала, прижимаясь к мужчине, делясь своим теплом, впитывая его тепло. Она ласкала и обнимала сына и девочку-малышку, и ее затапливала волна удивительной нежности. А теперь она поглаживает всего лишь подушку.

Рина крепко зажмурилась, но ничего не помогало.

Накатило чувство безнадежности и одиночества. И еще — тоска по мужской ласке.

Пол — так и полоснуло по сердцу. Сама мысль о ком-то другом — предательство по отношению к нему. Но, как ни тяжело это признавать, славно было бы заснуть, обнимая кого-то, а не что-то. Ночь всегда самое трудное время. Тьма перемещает тебя в страну мечты. Закрываешь глаза, и на мгновение возникает иллюзия, что ничего не произошло, все, как прежде.

Рина еще крепче вцепилась в подушку. Чувствовалось, как судно, ходко продвигающееся вперед, покачивается на волнах. Вроде бы это должно успокаивать. А на самом деле волнение моря только усиливает бурю, бушующую в сознании. Может, шторм надвигается, рассеянно подумала Рина. Ну что же, она от души надеялась, что кое-кого из танцоров смоет волной и он навсегда исчезнет во тьме.

Рина машинально прижала палец ко рту. Все еще ощущается прикосновение его губ. Да и тело не забыло его сильные руки, его мускулистую грудь, всю его мужскую стать.

Рина негромко застонала и повернулась на другой бок. Чего уж тут спорить, равнодушной он ее не оставил, огонь в крови зажег, вызвал чувство, которое, думалось, вновь уж не испытать. Да только не тот это мужчина, совсем не тот.

А почему, собственно, спросила себя Рина. Потому что она все еще считает его виновным в том, что случилось? Или потому что боится собственных чувств — на тот случай, если все-таки решит простить. А может, прощать не за что? Может, он действительно сделал все, что от него зависело.

Рине не хотелось слишком углубляться в эти мысли, прикидывать, что да как. Проще выстроить стену и убедить себя в том, что он ей не по душе.

А вообще-то, если посмотреть объективно, именно такой ей и нужен: привлекательный, зрелый, разумный мужчина, с которым неплохо бы затеять небольшой роман. А стало быть — вернуться к жизни. Да, для такой интрижки он, наверное, был бы незаменим. Мужчина, который не ищет — и не требует взамен — глубокой привязанности. В конце концов, у Уэллена за последние полтора года было не менее десятка женщин, и, как все говорят, непродолжительные романы эти протекали легко и безбурно.

Почему же сейчас он ведет себя столь необычно? Ощущение такое, словно неопытный мальчишка гоняется за дичью. Но если так, то ведь вокруг хватает других, весьма очаровательных объектов. В чем же дело?

Он хочет отпущения грехов, неожиданно подумала Рина. Она вспомнила его лицо там, на палубе. Вспомнила, как оно исказилось от боли и ярости и как он прямо-таки вышел из себя, словно сказал ей больше, чем говорил кому бы то ни было раньше. Может, этим все и объясняется? Может, именно поэтому он решил покорить ее, чего бы то ни стоило? И тем же объясняются и его слова — либо полюбишь, либо будешь презирать?

— Так вот, конгрессмен Уэллен, я презираю вас, — яростно выкрикнула Рина, впечатав кулак в подушку. — И чтобы убедиться в этом, не надо ждать конца путешествия.

Ой ли?

Рина была совершенно не способна разобраться в собственных чувствах. А в мыслях у нее вообще царил полный хаос.

Она резко повернулась на спину и снова, машинально вцепившись пальцами в простыню, крепко зажмурилась. А он где-то там танцует, наверняка с Джоан Кендрик.

С неотразимой мисс Земное Тяготение. С прекрасной блондинкой, юной и стройной.

Теперь Рина повернулась на живот. Ну а ей-то что за дело до этой красавицы? Она ведь сама отправила к ней Уэллена и при этом ничуть не покривила душой. Но теперь ей представились эти двое. Уэллен со своими угольно-черными с поволокой глазами, способными превращаться то в гранит, то в облачное небо, сквозь которое весело и вызывающе пробиваются острые солнечные лучи. И эти глаза поглядывают сверху на изящную золотистую головку мисс Кендрик. А мисс Кендрик встречает взгляд Кила и прижимается к его сильному, мускулистому телу. Рина так и видела его руки, крупные, натруженные, но очень ухоженные руки, покоящиеся на осиной талии девушки…

— Проклятие! — Рина соскочила со своей узкой кровати и, вцепившись пальцами в волосы, всмотрелась в светящийся циферблат будильника. Больше двух ночи. Вот уже три часа как она не может заснуть.

Она резко сдернула с себя ночную рубашку и принялась нашаривать в шкафу джинсы и майку. Встреться ей сейчас кто-нибудь из шикарно одетых пассажиров яхты, никто бы не узнал в ней Даму Червей, но в данный момент Рине хотелось только одного: заскочить в одну из гостиных и отыскать там немного коньяка — нет, не немного, лучше побольше, а главное, покрепче. Надо расслабиться, а то ведь так вовек не заснуть. Между тем завтра они целый день проведут на якоре у Кэт-Айленд, и, стало быть, дел у нее будет по горло — не только блэкджек, но и всевозможные встречи, светские и деловые, что заранее запланировал Доналд Флэгерти. И Бог знает, когда все это закончится, так что, вполне вероятно, предстоит еще одна бессонная ночь.