Каспар припомнил то немногое, что знал о таможенных порядках Опардума, и соответствующим образом подготовил капитана, предупредив, однако, что долго не был дома и что правила могли измениться. Правда, причину своего отсутствия он не упоминал, как и не стал объяснять, почему так вышло, что с таможней он сталкивался мало: герцогу Оласко не досаждали с формальностями — когда он входил в порт, все рассыпались в стороны.

В гавань вошли уже на закате. Работник таможни подплыл на лодке и просигналил судну, чтобы встало на якорь, а потом прокричал:

— У вас кто-нибудь говорит по-оласконски?

Эта была первая ситуация, в которой бывший герцог рисковал быть узнанным, но он пошел на риск, ведь иначе капитан захотел бы узнать, чем вызвано нежелание Каспара переводить. Поэтому он откликнулся:

— Да, я говорю.

— Оставайтесь здесь до утра. Таможенный офицер прибудет на рассвете. Если хоть один из вас высадится на берег, всех ваших людей повесят как контрабандистов.

Каспар прокричал в ответ:

— Поняли! — и перевел краткий разговор Берганде.

Капитан недоверчиво рассмеялся:

— Он это серьезно?

— Он ревностный слуга герцога, и думаю, что говорил со всей серьезностью. Но вот тебе всерьез воспринимать угрозу не стоит. По большей части контрабанда процветает на южных островах, а не здесь. Любой, кто дерзнет привезти контрабандный товар в главный порт страны, скорее заслуживает награды, а не виселицы. Так что таможенник просто принял меры, чтобы мы не высадились на берег, не напились от радости и не устроили драку. А то некоторые мореходы попадают в тюрьму раньше, чем продадут свои товары, а таможня не имеет возможности получить причитающуюся ей мзду.

— Поверю тебе на слово, Каспар, — хмыкнул капитан. — И все же ты поступай как хочешь, а ребят я до утра подержу здесь.

— А что ты будешь делать завтра, когда окажется, что твой матрос, говорящий на оласконском языке, исчез?

Капитан снова засмеялся.

— Да ничего. Объяснимся как-нибудь и без тебя, а если, по твоему совету, найдем тут человека, кто говорит по-квегски, то и вообще проблем не будет. А этот таможенник утром наверняка забудет, с какого судна вечером ему отвечали по-оласконски. Вместе с нами в порт зашел не один корабль.

Каспар весело подхватил:

— Да, притворись, что ничего не знаешь, ничего не понимаешь, и тебя оставят в покое. А теперь я попрошу тебя спустить шлюпку, как только стемнеет. Я скажу твоим ребятам, куда меня отвезти. — Он достал из сумки мешочек с деньгами. — Здесь две сотни, о которых мы договаривались, и сотня сверху. Это чтобы твой зять с большей охотой стал моряком и чтобы ваши жены не слишком гневались.

— За это спасибо, — с чувством произнес капитан и распорядился насчет шлюпки.

Каспар вернулся в каюту и стал собирать свой нехитрый багаж.

Постоялый двор приютился в стороне от главных улиц. Это было одно из тех заведений, куда ни разу не ступала нога бывшего герцога за все время его жизни в городе. Постояльцами и посетителями здесь были портовые рабочие, носильщики, грузчики и другие бедняки, трудившиеся от зари до зари ради куска хлеба. А такие люди излишним любопытством не отличаются.

Каспар и Талной появились здесь два дня назад и сняли комнату в глубине первого этажа.

Каспар держался по возможности незаметно, исподволь стараясь войти в контакт с представителями преступного мира Опардума. Он придумал, как передать весточку во дворец, своей сестре, но сейчас все вылетело у него из головы: несколько минут назад он узнал потрясающую новость. Он только что пообедал и сидел в общем зале, когда туда вошли два констебля. Оглядев внимательно посетителей, они удалились, но одна деталь в их внешности заинтересовала Каспара, и он подозвал служанку:

— Да, господин?

— Я давно не был в Опардуме, не объяснишь ли ты мне, что за эмблемы нашиты на плащи констеблей. Я не видел их раньше.

— Это новая форма, господин. Ее ввел наш теперешний герцог.

Похолодев от таких слов, Каспар все же сумел разыграть удивление:

— Неужели я так долго пробыл в плавании, что здесь успел смениться герцог? А что случилось?

Девушка удивленно взглянула на него:

— Наверное, вы были на другом конце света, господин.

— Можно сказать и так, — подтвердил Каспар.

— А у нас тем временем была война, и старого герцога Каспара изгнали из страны. Я слышала, что его перенесли в какое-то адское место, но слухам верить не следует. Думаю, он гниет в собственной темнице. Нами правит сейчас герцог Варен.

— Герцог Варен? — побледнев, повторил Каспар, чувствуя, как сердце ухнуло в пол. Неужели Лесо Варен сумел в конце концов повернуть события в свою пользу?

— Да-а, симпатичный молодой человек, родом из Ролдема. Он взял в жены сестру старого герцога, и скоро у них будет малыш.

— Герцог Вариан Родоски?

— Ну да. Хоть из благородных, а парень неплохой, кажется.

Когда служанка ушла, Каспар чуть не рассмеялся вслух. С одной стороны, он испытывал огромное облегчение, потому что, несмотря на свои попытки убить Родоски, считал того порядочным человеком. Для своей первой жены, теперь покойной, он всегда был любящим мужем, а для детей — хорошим отцом. С государственной точки зрения брак Натальи с Варианом Родоски принес Оласко стабильность и защиту. Каспар понимал, что ничего лучшего и желать было нельзя.

Но с другой стороны, потеря герцогства уязвляла самолюбие Каспара. Он сидел за столом и пытался привыкнуть к мысли, что теперь это не его государство. Это по-прежнему его дом, да, но он здесь больше не правит и уже не сможет вернуть себе трон. То, что начиналось как безумный план мщения, давно уже превратилось в отчаянную гонку с могущественными силами зла, которые намеревались уничтожить его город, его народ, его сестру и ее нерожденного ребенка. Нет, былым чувствам и планам места не оставалось. Мстить сейчас не время, да и нет больше такого желания. Говоря по правде, если бы Ког Ястринс и Каспар поменялись местами, то Каспар никогда бы не простил Когвина. Он бы сразу убил его.

Он поднялся, чтобы пойти к себе в комнату, но его остановил пристальный взгляд человека, сидящего в дальнем углу зала. На этого худощавого мужчину Каспар обратил внимание еще раньше: в его облике было что-то знакомое. Однако черты его скрывал широкий капюшон, и сидел он в самом темном углу. За прошедший час Каспар несколько раз поглядывал в ту сторону, и каждый раз подозрительный мужчина, казалось, был поглощен изучением своей кружки с элем. Но сейчас он не успел отвести взгляд, и на краткий миг их глаза встретились, прежде чем он снова уткнулся в кружку.

Каспар пересек зал в направлении выхода, но в последний момент резко свернул и двумя широкими шагами оказался возле незнакомца. Тот отреагировал быстро, как и ожидал герцог: мгновенно вскочил на ноги и выхватил кинжал.

Каспар еле успел отразить удар, а потом использовал свое преимущество в росте и силе и толкнул нападавшего в грудь. Мужчина перелетел через стул и упал на пол, стукнувшись головой о стену.

Посетители спокойно отходили в стороны. В этом постоялом дворе к дракам привычны, и никто не вмешивается в ссору, пока не станет ясно, кто с кем дерется и, что особенно важно, каким оружием.

Когда к месту стычки подошел хозяин постоялого двора, поигрывая тяжелой дубиной, Каспар уже прижал противника к стене, наступил сапогом на его кинжал, а кончик своего кинжала приставил к шее, как оказалось, старого знакомого.

— Здравствуй, Амафи, — выдохнул Каспар. — Что ты собираешься делать, чтобы ни я, ни Когвин Ястринс не перерезали тебе горло?

Бывший наемный убийца, более года прослуживший у Кога Ястринса, а потом предавший его и скрывшийся бегством, воскликнул:

— Ваша милость! Я едва признал вас.

С жесткой усмешкой Каспар прошептал на ухо квегцу:

— Но все же ты узнал меня, и что же? Тут же захотел обменять мою голову на свою свободу?

— Нет, мой господин, я бы никогда не поступил так, — зашептал в ответ Амафи. — Я ведь, как и вы, переживаю нелегкое время. Почти год я вынужден был браться за любую работу, чтоб не умереть с голоду. Я боялся, что вы узнаете меня, и ждал только вашего ухода, чтобы незаметно выскользнуть.