Каттер кивнул. Едва за Лизой закрылась дверь спальни, он пошел искать Адриану.

— Она что, с ума сошла? — Адриана тяжело опустилась на край кедрового сундука, на котором стояла.

Шторы, только что снятые с окна спальни, выскользнули у нее из рук и легли на пол.

— Я, конечно, не возьму с нее денег. Адриана решительно на него взглянула. Она-то думала, все уже позади, девочка поняла. На прошлой неделе серьезно поговорила с Лизой, узнав, что Раунд приходил к ней в школу. Лиза кивала, даже поплакала немного, а потом согласилась, что ее отец не имеет ни малейшего отношения к пропавшим деньгам.

Прекратить бы этот кошмар… Почему ее просто не оставят в покое? Она не желает говорить об этом, даже думать. В ней закипала ярость: это нечестно — не она завела интрижку, не она украла деньги, бросила семью, поехала в аэропорт с билетом в один конец в кармане… Так почему все мучают ее? Почему не могут похоронить всю эту историю?

— Лиза хочет, чтобы ты… — Она осторожно подбирала слова.

— Скажем, просто посмотрел вокруг. Может быть, я могу сделать что-то стоящее.

Глаза у Каттера снова темны и непроницаемы — смотрят в упор.

— Она считает, ты можешь сделать что угодно, — пробормотала Адриана. — Ты у нас теперь герой.

С самого воскресенья девочка не переставала говорить о Каттере. «Разве он не чудо, мама? Ты когда-нибудь такое видела? То, как он спас этого малыша, прямо как в кино!» Адриана позволяла ей все эти восторги, пока Лиза однажды не подытожила:

— Отец на его месте просто вынул бы сотовый и набрал девятьсот одиннадцать.

Только тогда она ее остановила…

— Сомневаюсь, что смогу больше, чем полиция. Прошло шесть месяцев, здесь уже почти нечего расследовать.

Он стоял перед ней — такой сильный, мужественный, надежный. Понятно, что чувствует Лиза, — она сама обратилась бы за ответами к Каттеру. Но у нее уже есть ответы. А вот у него их не будет никогда, и она ему ничем не поможет.

— Если ты не хочешь, чтобы я этим занимался, — скажи, Лизе придется смириться.

— Нет, она не успокоится. Лиза похожа на Харви: ей нужно знать все, до конца. В этом возрасте, когда все драматизируется, да еще с ее фантазией… И ведь так будет продолжаться, а Лиза тем временем будет ждать, прислонив к двери свою юную головку, забитую Бог знает чем. — Продолжай, делай все, что нужно. Может быть, так ей спокойнее.

— Ты уверена?

Адриана кивнула. На короткое время жизнь станет несколько сложнее, но потом все уляжется. Каттер ничего не выяснит. Потому что только она знает правду. Улыбнется и скажет, что все отлично.

Она и улыбнулась, хотя улыбка получилась мрачноватой.

— Мне кажется, ты хочешь задать мне несколько вопросов.

Каттер сел на кровать, которую Адриана закрыла пленкой, готовясь к покраске. Он по-настоящему беспокоился: как, в какой форме задавать вопросы, которые должен задать? Ему тревожно за Адриану — не очень-то это приятные вопросы.

— Расскажи мне о Харви.

— Он был хорошим человеком, хорошим… Каттер тут же прервал ее литанию, которую она повторяла раз за разом в полиции, да и себе, словно заклинание.

— Лиза сказала, что последние два года он редко появлялся дома. Даже не помнит толком, как он выглядел.

Губы у Адрианы сами собой попытались сложиться в очередную вежливую улыбку. Что ж, начнем сначала…

— Мы были женаты пятнадцать лет. У каждого брака есть взлеты и падения. Мы были… Харви много путешествовал.

— Деловые поездки?

— Здесь, в Литтл-Роке, бизнес продвигается медленно. Ему приходилось создавать клиентуру вне города. — Она пыталась сдержать дрожь в голосе.

— В каких городах?

Странно, но это даже хуже, чем допрос в полиции. Каттер не делает никаких заметок, но его мозг впитывает информацию, как губка.

— Оклахома, Мемфис, Дал… Даллас.

— В Далласе есть что-то особенное? Вот черт… этот человек провел двадцать лет в разведке, не стоит забывать об этом.

— Нет, — солгала она.

У нее в шкафу не лежит билет до Далласа в один конец. В Далласе нет ничего особенного.

— Расскажи мне о деньгах.

— Двадцать пять тысяч долларов.

— Пропали со счета одного из клиентов, так? Она кивнула.

— Еще кто-нибудь имел доступ к счету клиента?

— Не знаю.

— Мог ли Харви взять их? Я имею в виду — у него была техническая возможность?

— Да… впрочем, не знаю. Да. — Она сцепила руки на коленях. — Да. Он был очень хорошим бухгалтером, прекрасно владел и числами, и компьютером.

— Это он взял их? — мягко проговорил Каттер.

— Не знаю.

— Если бы он взял их, где они могли бы быть?

— Не знаю.

Каттер посмотрел на нее. Она прямо встретила его взгляд. Он ждал — она не отводила глаз.

— У тебя есть список его клиентов? Может быть, я захочу поговорить с кем-то из них.

— Полиция конфисковала все его записи. Я… — Она умолкла.

Хватит, это слишком тяжело, у нее даже губы болят от напряжения. Она приобрела опыт, общаясь с полицейскими но сейчас трудно вести себя так, будто ничего не происходит. На этот раз не все отлично.

— Послушай, а ты не мог бы получить копию полицейского отчета? Я хочу сказать — если ты всерьез решил заняться этим делом. Они уже спрашивали меня об этом. — Она не удержалась от резкого тона, голос у нее слегка дрожал. — А как наша сексуальная жизнь? Ходил ли он в церковь? Бил ли меня? Ну и так далее.

— Эй, успокойся, все в порядке! — Он присел рядом с ней на сундук и взял ее дрожащие руки в свои. — Давай отдохнем. Поговорить можно и позже.

Она кивнула и с трудом проглотила комок в горле. Его большие руки успокаивают, но ей этого вовсе не хотелось — она должна уметь успокаиваться сама.

— Я лучше вернусь к работе. — И наклонилась собрать упавшие шторы.

Голос Каттера остановил ее:

— Адриана, разве ты не хочешь узнать, что произошло? Узнать правду?

— Правду? А что это изменит? — Она выглядела постаревшей, усталой, безразличной.

— Это будет правда.

Она рассмеялась — и сама поразилась циничности своего смеха.

— Такой вещи в природе не существует, Каттер.

— Непременно существует!

Так он верит во все это — в Бога, в Америку и яблочный пирог, во флаг, честь и правду!..

— Ты еще недостаточно времени провел с моей матерью, Каттер. Скоро ты поймешь, что правд — несколько. Моя версия, ее, версия Лизы. Воспоминания и желания, ожидания и необходимость — все это искажает правду, пока она не становится тем, что ты хочешь видеть. — Она подобрала шторы и поднялась. — Вот и все, что мне известно о правде, Каттер.

В этот теплый вечер последние солнечные лучи окрашивают окрестности старого родительского дома в мягкие, радостные тона. Из соседних домов доносятся уютные звуки: хлопают двери (это возвращаются к себе соседи), где-то бормочет телевизор, из открытых окон тянет вкусными запахами — готовят ужин…

Каттер медленно поднялся на крыльцо родного дома. Здесь его настоящий дом, с подстриженными газонами вдоль улицы, со столетними дубами.

Если и есть на свете правда, то она обитает вот в таком месте. После разговора с Адрианой ему необходимо вернуться туда, где люди еще не разучились верить.

Отец спал в большом кресле — уже долгие годы, в своем личном кресле. Когда-то он едва в нем умещался, а сейчас его высохшая фигурка совершенно терялась на его фоне. Каттер бесшумно прошел на кухню, через открытое окно над раковиной посмотрел, как мать, стоя на коленях, возится в саду.

— Ну, что у нас сегодня? — поинтересовался он, выходя через заднюю дверь и придерживая ее, чтобы не хлопнула.

— Горох и редиска. В этом году червяки добрались до салата-латука. — Мэри повернулась и поправила очки тыльной стороной руки в перчатке.

— Папа все равно салата не выносит.

— Ну, если ему что-нибудь полезно, так он обязательно не выносит. Прямо не знаю, что с ним делать.

— Как он, мам? — Каттер прошел между ровными грядками и присел рядом с ней. — Сильно похудел что-то.