— Шутите?

— Отнюдь. Можете убедиться.

Она проскочила еще несколько «окон», ввела код, затем просмотрела список, похоже, состоявший из дат и временных засечек. На экран выскочило, как чертик из табакерки, изображение другого мозга, на сей раз трехмерное, расцвеценное меняющимися красками наподобие контуров синоптической карты.

— Когда я ввела вас в компьютер, моментальный снимок вашей черепушки был сделан автоматически.

Томас выругался себе под нос.

— Но это же абсолютно бессмысленно без анализа, — сказал он. — Что это вам дает?

— Анализ прилагается, — ответила Сэм со страдальческой улыбкой. — Это все как бы в одном пакете. Вот, посмотрите...

В левом нижнем углу открылось небольшое окошко с текстом. Томас нервно сглотнул.

— Итак, посмотрим, — сказала Сэм. — «Субъект возбужден: в основном состояние страха и беспокойства, несколько агрессивен, абсолютно никаких намерений совершить убийство». Прямо камень с души!.. «У субъекта также отмечаются признаки тоски и дезориентации, а также — о, вот это интересно — сильно развитая склонность к обману».

Сэм откинулась на спинку кресла и посмотрела на Томаса.

— Вы что-то скрываете от меня, профессор?

«Скажи ей!»

— Только не сознательно, нет, — рассмеялся Томас.

— Вот в чем главная закавыка в нашем деле, — улыбнулась Сэм. — Одни намеки и предположения. Хотя я слышала, что компьютерная техника совершенствуется с каждым годом.

— Несомненно, — мрачно изрек Томас — В моей профессии все занимаются исключительно составлением контекстуальных графиков — этим да еще параллельным поведенческим тестированием. Конечно, тут-то и зарыта собака...

— Контекстуальных графиков?

— Да, они сопоставляют различные поведенческие манеры людей, эмоции, умственную деятельность и так далее с их изображениями. В обиходных понятиях нашего реального мира графики, по сути, и есть соотнесенность этих цветовых пятен.

— Чтение мыслей, — сказала Сэм.

— Хуже.

— Так почему же собака... как вы сказали?

— Параллельное поведенческое тестирование... — Томас почесал в затылке, изо всех сил стараясь напустить на себя скучающий вид. — Если помните, пару лет назад правительство запретило корпорациям использовать «мозговую обработку» своих клиентов и служащих. Так вот, с тех пор большой бизнес инвестировал огромные капиталы в попытки свести вместе результаты различных поведенческих тестов — письменных, устных, ориентированных на выполнение различных заданий — и сравнить их с разными типами МРВ. Если вы так или иначе отвечаете результатам того или иного теста, они делают выводы и определяют, каким типом клиента или служащего вы будете. По сути, им предоставляется возможность обходить закон, при этом довольно грубо нарушая его. Многие средней руки психологи зарабатывают на этом большие деньги.

Когда он объяснял это, люди почти поголовно впадали в шок. Но чего еще они ожидали? Они жили в социальной системе, основанной на достижении преимущества в конкурентной борьбе. Сама система такого общества, которое они восхваляли, на которое разве что не молились, была направлена на то, чтобы заставить их делать то, чего хотят другие, — на грани прямого насилия.

Вам позволялось только нажимать на кнопки, невидимые другим.

— И это срабатывает? — спросила Сэм.

Совершенно очевидно, она была куда больший прагматик.

— Как сказать, — ответил Томас, пожимая плечами. — Пока не очень. Вы бы не поверили в эту чушь.

— Я работаю на ФБР, профессор.

— И все же.

Сэм усмехнулась.

— Хватит, повеселились, — сказала она, собирая распечатанные листы и передавая их Томасу. — Надо посмотреть, где там шастает начальница.

Она торжествующе улыбнулась, словно предчувствуя, что получит зачетные очки.

Сэм провела его по застеленным ковровыми дорожками коридорам этого муравейника мимо рабочих кабинок; в некоторых царила полная тьма, другие освещались мониторами с причудливыми картинками на экране. При первом взгляде на агента Атту Томас испытал нечто вроде потрясения. Стоя в конференц-зале со стеклянными стенами, она разговаривала с высоким афроамериканцем в модном костюме. Трудно было поверить, что именно она сегодняшним утром, как безумная, ворвалась в его кабинет. Ответственный оперативный сотрудник Шелли Атта — разрушительница миров...

Томас помедлил, стоя в полутьме.

— Логан все еще не перезвонила, — говорила Атта. — Она понятия не имеет, что происходит.

Подслушивающего человека всегда охватывает трепет, будто он подглядывает в замочную скважину чьей-то спальни. Томас и Сэм застыли, внимательно прислушиваясь к разговору, невольными свидетелями которого стали.

— И все-таки, как ей это удалось? — спросил темнокожий. — С кем она трахалась, чтобы так быстро получить повышение?

— Вы хотите сказать, что не слышали?..

Откуда-то из глубин офиса донесся гул включившегося пылесоса. Уборка.

Обернувшись, Томас увидел, что Сэм, без единой кровинки в лице, неподвижно стоит рядом. И всегда выходило одно и то же. Не важно, как часто он напоминал себе, что жизни окружающих так же ранимы, как его собственная, но всякий раз, сталкиваясь с врожденной сложностью человеческой натуры, он испытывал легкое удивление. Конечно, в жизни Сэм были люди, относившиеся к ней скептически, клеветники — даже враги. Конечно, она не раз принимала скоропалительные решения. Может быть, даже слишком часто. Все были в одной лодке. Просто, замечая соринку в чужом глазу...

— Черт, — прошептала Сэм.

— Не придавайте этому такого значения.

— Чему? — ломким голосом спросила она. — Что меня с грязью мешают?

Томас попытался придать разговору иное направление.

— Люди сплетничают. Это присуще человеческой природе. Некоторые считают это ключом к развитию нашего интеллекта.

Он замолчал, слегка смутившись. Нора всегда смеялась над его привычкой считать, что знание может помочь человеку сориентироваться в трудную минуту.

Но смущение прошло, и он спросил:

— А все-таки — с кем разговаривает Атта?

— С Дином Хини, нашим консультантом.

— Они знакомы? Старые друзья?

— Нет.

Томас понимал, что снова завелся, но был уже не в силах остановиться.

— Итак, продолжим. Чем более поверхностным оказывается знакомство, тем больше вероятность, что человек, выслушивающий обвинения в недостатках в адрес третьего лица, припишет эти недостатки обвинителю.

— Правда? — странным голосом переспросила Саманта.

— Правда, — ответил Томас, хотя понимал, что причинил больше вреда, чем принес пользы. Но почему? Почему факты оказывались такими беспомощными перед болью? — Это называется «переносом свойств»...

Сэм сердито уставилась на него. По щеке ее скатилась слеза.

— А что, если они правы? — спросила она.

— Кто прав?

— Если обвинения — это правда? — произнесла Сэм, поворачиваясь на каблуках.

— Сэм! — позвал Томас, устремляясь за ней. — Сэм, я не хо...

— Байбл? — недоверчиво крикнул кто-то. Агент Атта.

Сэм остановилась, резко развернувшись.

— Байбл! — проревела Атта у него за спиной. — Стоять, засранец!

Томас застыл как вкопанный.

— Руки вверх. Держать над головой...

Томас повиновался, слишком ошеломленный, чтобы что-либо чувствовать, не говоря уже думать.

— Теперь повернись, медленно.

— Шелли! — крикнула Сэм. — Он пришел помочь!

— Помочь? А вот мне так не кажется.

Услышав это, Томас повернулся, но слова протеста застыли у него на губах при виде пистолета агента Атты, наставленного на него. Красная точка плясала на его куртке на уровне груди. Его как жаром обдало. Ужас.

— Эт-то безумие, — хрипло прокаркал он.

— Боюсь, ваше профессиональное мнение тут ничегошеньки не значит, профессор. Вы переживаете кризис доверия.

— Шелли! — снова крикнула Сэм.

В темноте, как у любой крепкой женщины, вид у агента Атты был грозный и мужественный. Что-то в ее взгляде подсказало Томасу, что ей доставляет удовольствие целиться в него.