– У нас нестыковка с Яношем получается. Меня от газеты посылают в Вышеград освещать международный рыцарский турнир. Это не специализация Яноша, и он туда не едет. И он не хочет, чтобы я туда ехала. А как я могу отказаться, если это само по себе достаточно престижно – освещать такое событие! Да и я ни разу не видела ничего подобного, хоть турнир и традиционный. А потом, меня совсем недавно приняли в штат редакции. Ну ладно, потом договорим, – шепнула она матери, так как машина, поднявшись в гору, оказалась на дороге, с обеих сторон которой расстилались виноградники.
Янош сбавил скорость и, держа одной рукой руль, правой повел вправо-влево, снабдив жест коротким комментарием.
Алена перевела:
– Здесь начинаются земли Шантошей.
В центре виноградников располагалась настоящая усадьба: большой двухэтажный дом с высокой башенкой. По периметру огороженной живой изгородью территории – какие-то хозяйственные постройки, небольшие домики вроде наших дачных в садоводствах.
Машину уже ждали: на крыльце стоял такой же коренастый крепыш, как и Янош, только раза в два старше и с широкими темными усами; рядом с ним стояли полная, почти кругленькая, темноволосая женщина и молоденькая девушка, ровесница Алены, в открытом сарафанчике.
Алена представила родственников друг другу:
– Глава семьи Игнац Шанта, мама Яноша Эржбета Шанта и Каталина – ты ее уже знаешь заочно.
После улыбок и приветствий и некоторого замешательства Алена повела мать в отведенную ей комнату на втором этаже.
– Полчаса тебе на то, чтобы прийти в себя после дороги, а потом я за тобой зайду. Нас ждут за праздничным столом в честь твоего приезда.
За столом родственников прибавилось: напротив Марины сели старший брат Яноша Эрнё с женой Илонкой.
Марина обнаружила, что русско-венгерский разговорник, который она штудировала последние две недели, ей вряд ли понадобится, потому что старшее поколение знало про 1956 год и русский язык, а младшее – говорило на английском. Так что, используя смесь того и другого, можно было понять или догадаться, о чем идет речь.
Когда скованность первых минут прошла, за столом завязалась общая беседа. А уж когда Марина подтвердила, что является хозяйкой частной фирмы, оказалось, что у них с господином Игнацем много общих интересов.
Марина заметила, как Илонка несколько раз отодвигала от мужа бокал с вином, как он ударил ее по руке, как чуть позднее Эржбета Шанта подошла и что-то шепнула на ухо старшему сыну, он нехотя поднялся и вышел из комнаты. Через несколько минут следом за ним ушла Илона…
Подали чай, кофе и сладкое… Когда Эржбета Шанта, что-то воркуя, разливала чай, за стенкой в соседнем помещении послышался звук удара чего-то мягкого об пол. Руки Эржбеты дрогнули, и чайная заварка попала на белоснежную скатерть. Она подала чашку Марине, поддержала разговор и незаметно вышла. Алена с Яношем, убедившись, что беседа гостьи со старшим Шантой течет полноводной рекой, тоже потихоньку смылись. Потом вернулась в комнату Эржбета и присоединилась к беседе. Они вместе посмотрели семейный альбом. Вот уж палочка-выручалочка для начального знакомства. Можно говорить, и рассказывать, и обсуждать до бесконечности, кто из детей на кого похож, кто чем переболел, и как строился дом, и как было тяжело, и как все начиналось.
…Марина чувствовала, что глаза ее скоро начнут слипаться.
– Заговорил ты сватью совсем. Марианна, наверное, хочет отдохнуть, – на венгерский лад переиначив имя свояченицы, обратилась Эржбета к мужу.
– Конечно, конечно, пора отдохнуть. – Игнац был сама любезность, и Марина отправилась к себе.
Как когда-то в их собственной квартире, в дверь комнаты знакомо поскреблась Алена:
– Мам, ты еще не спишь? Ну, как тебе у нас?
– Мне трудно судить по нескольким часам, но, по-моему, они дружная семья. Самое главное, чтобы ты себя здесь чувствовала уютно. Расскажи мне про малыша.
– Срок еще небольшой, и определить пол пока нельзя, а чувствую я себя хорошо. Янош еще из-за этого не хочет меня отпускать, – вернулась Алена к прерванному утреннему разговору. Видимо, он был важен для нее. Затем продолжала: – Мы никогда до этого не ссорились, а вот сейчас он со мной разговаривать не хочет. Как ты считаешь, ехать мне или нет?
Марина понимала, что дочери трудно. Она здесь одна, не только в новой семье – в другой стране, с другими обычаями и нравами. Но давать конкретный совет не захотела.
– Алена, я не могу тебе сказать «да» или «нет». Я могу только подсказать тебе пару вопросов, ответив на которые, ты сама сможешь принять решение.
Вопрос номер один – твое собственное самочувствие и рекомендации докторов в связи с теми нагрузками, которые будут у тебя во время работы на этом турнире.
Вопрос номер два: а если на следующее соревнование или скачки твой муж тоже не сможет поехать, а перед другими соревнованиями его лошадь окажется больной, ты тоже должна будешь отказаться от поездки? Вопрос номер три – чем ты будешь заниматься, если откажешься от работы в газете?
– Мамуля, какая ты у меня, оказывается, мудрая! – дипломатично воскликнула Алена, чмокнула ее в щеку и ушла.
…День в семье Шантошей начинался рано. Старший Шанта в шесть утра уезжал осматривать виноградники, потом возвращался и что-то обсуждал с Илоной. Часов в восемь к дому подходили несколько мужчин и женщин, которых, как объяснила Марине Алена, приглашают обрабатывать виноградники – подвязывать тяжелеющие лозы с гроздьями зреющих ягод, снимать насекомых, обрабатывать кусты, устанавливать поливальные устройства, – это было маленькое сельскохозяйственное производство, которое от урожая до урожая должно было кормить семью целый год.
Эржбета Шанта, как положено хозяйке, хлопотала по дому и готовила еду для большого семейства. Илонка занималась приглашенными работниками, Янош уезжал на тренировку со своими лошадьми, Алена либо сопровождала его, либо уезжала в город в свою редакцию. Первые два дня Марина с удовольствием бродила по окрестностям, помогала подвязывать лозы на виноградниках, потом Алена повезла ее в Будапешт.
Город был сказочно красив, тем более что Марина всегда любила готику. Но ее поразили не живописные набережные, не прекрасные дворцы и музеи, о которых она много читала перед поездкой, а… собственная дочь. Она впервые увидела Алену за рулем автомобиля и как человек, недавно получивший права, смогла по достоинству оценить умение дочери управлять машиной и ориентироваться в практически чужом для нее городе. Она была рада, что ее девочка так много знает и с удовольствием рассказывает о стране, которая волею судеб стала ее домом. Устав от впечатлений и интенсивного движения, они решили посидеть в маленьком уютном кафе. Пока Алена делала заказ подошедшему официанту, она отметила в ее голосе новую – совсем уже взрослую – интонацию уверенной в себе молодой женщины. И самое главное – дочь свободно говорила по-венгерски. Впрочем, это как раз неудивительно – ведь у нее всегда были склонности к иностранным языкам.
– Алена, я рада за тебя, – сказала она дочери, когда официант ушел. – По-моему, ты хорошо освоилась здесь и чувствуешь себя уверенно.
– Если ты думаешь, что я не скучаю, то ошибаешься, – ответила ей Аленка. – Но раз так сложилось, и мужа я нашла здесь, то и жить надо не оборачиваясь. По-моему, так.
Обратная дорога в пригород Будапешта в вечернее время была трудной, и они практически не разговаривали, обмениваясь короткими репликами, если Марине хотелось что-то уточнить об увиденном в пути.
Вернулись они поздно, когда уже стемнело. Дочка задержалась в гараже. Марина собиралась подняться к себе и уже почти прошла по коридору мимо гостиной, как вдруг услышала громкие голоса старшего Шанты и Яноша. Несколько раз отец повторил имя Эрнё. Потом в чем-то убеждал младшего сына. Тот явно был не согласен с отцом, и они оба сердились.
Конечно, Марине хотелось знать о подводных течениях в семье, где жила ее дочь. Но чувство такта возобладало, и она поднялась в свою комнату. Когда к ней, по обыкновению, для вечернего шептания заглянула Алена, она решила расспросить ее подробнее об отношениях отца и сыновей.
