В тот раз Харри, вернувшись домой, сел в кресло и всю ночь слушал рок-группу «Raga Rockers» – свою, норвежскую, и американца Дюка Эллингтона, а потом пошел на работу, не переодеваясь уже в течение сорока восьми часов.

Первая ссора между ним и Ракелью случилась одним апрельским вечером.

Харри в последний момент отменил выезд на природу, и Ракель заметила, что он уже в третий раз подряд нарушает обещание. Обещание, данное Олегу, подчеркнула она. Харри заявил, что прикрываться Олегом непорядочно и на самом деле ей просто не нравится, что ее прихотям уделяют меньше внимания, чем поискам убийц Эллен. Она назвала Эллен привидением, сказала, что Харри зациклился на мертвом человеке. Что это ненормально и до добра не доведет, что это некрофилия и вообще – занимается он расследованием не ради Эллен, им движет жажда мести.

– Тебе нанесли рану, – закончила она, – и теперь ты всеми силами стараешься отомстить.

Когда Харри в отвратительном настроении выходил из комнаты, за лестничными перилами мелькнула пижама и испуганные глаза Олега.

После этого Харри вообще перестал заниматься чем-либо, что не касалось поиска убийц. Впотьмах читал чужую электронную почту, всматривался в черные окна домов и вилл, подкарауливая людей, которые так и не появлялись. Урывками спал в квартире на Софиес-гате.

Дни стали светлее и длиннее, а он так ничего и не нашел.

И как-то ночью вернулся детский кошмар. Сестрёныш. Ее поднимающиеся вверх волосы. Перекошенное болью лицо. Его собственная беспомощность. Следующей ночью кошмар пришел снова. И снова.

Друг детства, таксист Эйстейн Эйкеланн, который, когда не крутил баранку, пил «У Малика», говорил, что на Харри лица нет, и даже предлагал возить его на работу и обратно. Харри отказался и из последних сил продолжал свою безумную гонку.

Оставалось только ждать, когда она приведет его в пропасть.

Земля стала осыпаться из-под ног из-за такой прозаической вещи, как неоплаченный счет. Стоял конец мая, Харри и Ракель уже несколько дней не разговаривали. Он проснулся в кабинете от ее телефонного звонка. Ракель сказала, что турагентство напоминает о плате за усадьбу в Нормандии. В их распоряжении была неделя, после чего турагентству придется перепродать право аренды другим клиентам.

– Крайний срок – пятница. – После этих слов она положила трубку.

Харри отправился в уборную, побрызгал лицо холодной водой и встретился взглядом со своим отражением в зеркале. Мокрый светлый «ежик», красные от лопнувших сосудов глаза, темные мешки под ними, впалые щеки. Попробовал улыбнуться и увидел желтозубый оскал. Он сам себя не узнавал. Тут он понял: Ракель права. Это крайний срок. Для него и Ракели. Для него и Эллен. Для него и Тома Волера.

В тот же день он пошел к своему непосредственному начальнику Бьярне Мёллеру – единственному человеку в полиции, которому он полностью доверял. Слушая рассказ Харри, Мёллер то кивал, то качал головой и в итоге сказал, что это дело, по счастью, не в его компетенции и Харри нужно идти прямиком к начальнику криминальной полиции. Но до этого десять раз подумать: а стоит ли? Харри, думая, вышел из квадратного кабинета Мёллера и направился к овальному, где работал начальник криминальной полиции. Постучался, зашел и выложил все свои козыри. Свидетеля, который видел Тома Волера и Сверре Ульсена вместе, и то, что именно Волер застрелил Ульсена при аресте. Все, что у него было после пяти месяцев мучений, погони за призраками, пяти месяцев на грани сумасшествия.

Начкрим спросил, какой, по мнению Харри, у Тома Волера был мотив, чтобы пойти на убийство Эллен Йельтен.

Харри ответил, что Эллен располагала опасной информацией. В тот вечер, когда ее убили, она оставила на автоответчике Харри сообщение о том, что знает, кто такой Принц, заправляющий контрабандой оружия и вооруживший преступников в Осло не хуже, чем солдат спецназа.

– Но когда я ей перезвонил, к сожалению, было слишком поздно, – сказал Харри, пытаясь понять выражение лица собеседника.

– А на убийство Сверре Ульсена? – продолжал тот.

– Когда мы напали на след Ульсена, Принц убил его, чтобы он никому не рассказал, кто стоит за убийством Эллен.

– И вы говорите, что этот Принц…

– …Том Волер, – уверенно произнес Харри.

Начкрим молча кивнул, потом добавил:

– Стало быть, один из самых уважаемых наших инспекторов.

Следующие десять секунд Харри казалось, что он в вакууме – ни воздуха, ни звуков. Он знал: здесь и сейчас его полицейская карьера может оборваться.

– Хорошо, Холе. Прежде чем принимать решение, мне бы хотелось поговорить с вашим свидетелем. – Начальник встал. – И надеюсь, вы понимаете, что с этого момента и впредь это дело должно оставаться между нами.

– Сколько мы будем здесь стоять?

От голоса таксиста Харри вздрогнул. Он уже почти спал.

– Поехали обратно, – сказал он и бросил последний взгляд на деревянный дом.

Когда они ехали по Киркевейен, зазвонил мобильный телефон. Говорила Беата:

– Кажется, нашли оружие. Ты был прав. Пистолет.

– Что ж, поздравляю нас обоих.

– Спасибо… Найти его было нетрудно. Лежал в мусорной корзине под мойкой.

– Марка и номер?

– «Глок двадцать три». Номер сточен.

– Следы остались?

– Такие же, как на большей части оружия, конфискованного нами в Осло.

– Ясно, не читается. – Харри переложил телефон в левую руку. – Неясно только, зачем ты мне все это рассказываешь. Я этим делом не занимаюсь.

– Я бы не говорила с такой уверенностью, Харри. Мёллер сказал…

– Мёллер и вся вонючая полиция Осло могут проваливать к дьяволу!

Харри сам вздрогнул от звука своего голоса и увидел в зеркале, как нахмурился таксист.

– Извини, Беата. Я… Ты еще там?

– Да.

– Я сейчас немного не в себе.

– Ничего, не горит.

– Что?

– Дело может подождать.

– Рассказывай давай.

Она вздохнула:

– Ты заметил у Камиллы Луен шишку чуть ниже правой брови?

– Да, конечно.

– Я подумала: возможно, ее ударил убийца или она сама ударилась при падении. Но оказалось, никакой шишки не было!

– Как так?

– Патологоанатом потрогал ее, она такая твердая! Потом он сунул палец под веко. И знаешь, что он нашел?

– Ну… – протянул Харри. – Нет…

– Маленький красноватый драгоценный камень в форме звезды. Мы полагаем, бриллиант. Что ты на это скажешь?

Харри глубоко вздохнул и посмотрел на часы. До закрытия бара оставалось целых три часа.

– Что я этим делом не занимаюсь, – сказал он и выключил телефон.

«Сухо, но я вижу, как полицейский выходит из-под воды. Вода для жаждущих. Дождевая вода, речная вода, морская вода.

Он меня не заметил. Качаясь, он вышел на Уллеволсвейен и там пытался остановить такси. Никто не хотел его сажать. Как лодочник – беспокойную душу, которая бродит вдоль берега реки. Да, и я знаю, каково это, когда тебя отталкивают те, кто тебе дорог. Когда нужна поддержка, а получаешь отказ. Когда понимаешь, что все вокруг на тебя плюют, а тебе не на кого плюнуть. И постепенно догадываешься о том, что же тебе нужно делать».

Харри зашел в магазин, открыл стеклянную дверь молочного отдела и прислонился к ней. Стащил потную футболку и закрыл глаза, ощущая кожей прохладный воздух.

Синоптики предсказывали тропическую жару этой ночью, и люди в магазине запасались мясом для гриля, пивом и минеральной водой.

У мясных полок спиной к Харри стояла женщина. Он сразу узнал ее по цвету волос и пышным формам. Когда она обернулась, Харри увидел, что на ней топик, по расцветке напоминающий зебру, но столь же обтягивающий, как тот, леопардовый. Вибекке Кнутсен подумала, положила коробки с бифштексами обратно, вместе с тележкой перешла к холодильнику и достала оттуда две упаковки трескового филе.