— Все, что умеет делать Дор, ты, я не сомневаюсь, сделаешь лучше.

Даг не был уверен, что такая вера в его силы оправдана, но она согрела ему сердце. Он стиснул сильную маленькую руку жены.

— Работа Дара — это моя часть, но есть вещи, которые требуют двух рук. В основном — кровопускание Крейну, чтобы поместить его Дар в нож, когда я закончу устранение других следов, — примерно то же самое, как когда ты вплела свой Дар в нашу свадебную тесьму. Я мог бы попросить помочь мне Ремо или Барра, но я хотел бы держать их подальше от этого дела — на случай, если потом возникнут неприятности.

Фаун нахмурила брови.

— Почему могут возникнуть неприятности?

— Потому что я не просто создам нож. Я собираюсь продемонстрировать работу Дара Стража Озера всем речникам, кого только смогу заставить смотреть и слушать. — Помолчав, Даг добавил: — Ты можешь уйти, прежде чем я… э-э… заряжу нож. Тебе незачем видеть эту часть.

— Ах, — выдохнула Фаун и посмотрела в глаза Дагу, — ты знаешь, есть возможность, если я собираюсь стать настоящей подругой Стража Озера, что когда-нибудь мне выпадет подобная задача. Испортить такое дело — хуже ничего представить нельзя. Не кажется ли тебе, что мне лучше посмотреть и узнать, как это делается?

Даг сглотнул, кивнул и крепко прижал к себе Фаун.

— Да, — прошептал он, — ты права.

Когда он наконец отпустил Фаун, она отправилась на кухню, чтобы приготовить ему обед — без мяса, потому что Даг вспомнил: Дор никогда не ел ничего мясного перед обрядом. Когда, старательно вымывшись, Даг сел за стол, Фаун поставила перед ним миску с картофелем и луком, жаренными в соленом масле, и яблоки; сама она тоже немного поела, а остальное отдала Хогу и Готорну, которые оставались присматривать за Бо. Пытаясь избавить Дага от лишних усилий, Ремо прибег к подкреплению Дара, чтобы распухший нос Готорна не так болел; Даг решил, что потом снимет все следы околдовывания, когда у него будет время заняться мальчишкой как следует.

Когда Даг выскреб миску, Фаун поставила рядом с ним плошку, полную овса. Даг с удивлением посмотрел на нее.

— Ну-ка давай! Пока ты тут сидишь, займись-ка, вырви у них Дар, слышишь?

— А?

Фаун уселась с ним рядом.

— Мне кажется, что когда в тебя попадает что-то скверное, от чего ты не можешь избавиться, самое милое дело — разбавить его чем-то безобидным.

— Ах, так ты поняла, что я вырвал часть Дара Крейна.

— Ага, сразу же. Так что теперь в тебе часть его Дара, верно? По крайней мере до тех пор, пока ты его не прикончишь.

— Это тебя тревожит?

— Мне кажется, это тревожит тебя. Очень тревожит.

— Верно, Искорка, — вздохнул Даг, взял ее руку и на мгновение прижал к своему лбу. — Оставайся со мной рядом. Ты помогаешь мне помнить, кто я есть и что делаю, когда возникает путаница.

Взяв зернышко овса, Даг покатал его между пальцами. Вырывая Дар одного зернышка за другим и бросая их в свою грязную миску, он наконец почувствовал, что предметы вокруг видятся ему необыкновенно отчетливо.

Если что-то еще и нужно было сделать, готовясь к обряду, Даг ничего об этом не знал. После мгновения задумчивости он снял свой протез и опустил рукав, застегнув пуговицу, чтобы тот не хлопал. Поправив на груди ножны, он взял Фаун за руку и поднялся.

Даг велел поставить носилки в середине осыпи в нескольких шагах от берега, левым боком к реке, чтобы шесть десятков речников могли расположиться на склоне, поднимавшемся ко входу в пещеру, и все видеть. Вит, Вейн и двое матросов развернули носилки, как им было сказано, и забрали шесты, позаимствованные с «Кусачей черепахи»; потом Вит отошел туда, где сидела Берри. Ремо и Барр расположились с другой стороны — на расстоянии, указанном Дагом, чтобы быть свидетелями, но не участниками. Даг положил сложенное одеяло для себя и Фаун сбоку от Крейна, где они не загораживали бы его от зрителей. Фаун опустилась на колени и выжидающе посмотрела на Дага.

Речники устраивались на камнях, переговариваясь, усаживаясь или оставаясь стоять. Никто не подошел слишком близко. С полдюжины матросов «Кусачей черепахи», слышавшие рассказ Дага о Даре Стражей Озера в Жемчужной Излучине, уселись в передних рядах, с интересом глядя на приготовления. По крайней мере в этот день все они были совершенно трезвы. Итак…

Даг выпрямился и заговорил достаточно громко, чтобы его услышали все:

— Сначала я должен объяснить, что такое Дар и как им пользуются Стражи Озера. Дар все пронизывает, он есть во всех вещах, живых и неживых, но в живых существах он ярче всего. Вы все обладаете Даром, но не чувствуете этого… — Даг так много раз повторял свое объяснение, что слова стали гладкими, как обкатанная галька на берегу. Некоторые слушатели уже были знакомы с более ранними версиями, но повторение никогда не вредит… Сколько сотен раз приходилось Дагу объяснять, как действуют дозорные, каждому новому набору молодых Стражей Озера?

Дар… Действие Дара… Злые… Упоминание о Злых привлекло внимание даже тех, кто до сих пор не очень прислушивался. Молодежь воспринимала это как увлекательную историю; старшие — те, кто своими глазами видел пустоши, и жители Рейнтри, которых коснулась борьба с тварью, кивали и переговаривались — и между собой, и с любопытствующими соседями.

Крейн не сводил с Дага широко открытых глаз, не веря своим ушам. Даг не стал просить его разрешения на то, чтобы сделать его наглядным пособием, но угрызений совести не испытывал. Если бы даже Крейн не лишился права выбора, убив первого фермера в Олеане, он лишился его с тех пор сотни раз. Его разрушительная жизнь принесла миру много зла. Так пусть его смерть хоть немного послужит добру.

«Если таково добро…»

Теперь речь Дага достигла своей тайной сути. Он заговорил еще громче.

— Создание разделяющих ножей считается самым ответственным деянием Стражей Озера и по большей части является… — Он запнулся на слове «тайным» и заменил его на «частным делом». — Ножи вырезаются из костей, костей Стражей Озера, завещанных дозорным. Не украденным из могил, и уж тем более, несмотря на все слухи, не из похищенных костей крестьян. Это — наследие нашего рода. Дарение — самая торжественная часть наших похоронных обрядов. — И самая кровавая, но говорить об этом Даг пока не собирался, потому что теперь наступала самая главная и самая сомнительная часть сегодняшнего отчаянного урока.

Даг извлек костяной нож из ножен у себя на шее и протянул его Фаун, которая поднялась на ноги, чтобы принять его.

— Моя жена Фаун сейчас пройдет между вами и покажет настоящий разделяющий нож. Пожалуйста, пусть каждый его коснется.

«Только, отсутствующие боги, сделайте так, чтобы никто не уронил его на камень!»

— Все, о чем я прошу, — это обращайтесь с ним осторожно и с уважением, потому что… потому что однажды такой нож был завещан мне моей первой женой, и я знаю, каково… — Голос изменил Дагу, и он умолк.

Фаун ходила между речниками, следя, как его передают из рук в руки. Голос вернулся к Дагу, и он продолжал:

— Мы нашли этот нож в пещере среди похищенных мехов. Как мы поняли, его сделал какой-то мастер в Рейнтри из кости своего родича. Нельзя определить, чей он: на лезвии нет посвятительной надписи, какую иногда делают. Он был связан узами с женщиной, которую убили речные разбойники примерно на том месте, где я сейчас стою.

Из всего, что Даг собирался сегодня открыть речникам, нож был самой важной частью, и Даг хотел, чтобы они это поняли, — не только увидели и услышали, но и почувствовали, коснувшись клинка. Как еще можно было приобщить людей, не ощущающих Дара, к пониманию так называемой страшной магии Стражей Озера, как не позволив им коснуться прохладной, гладкой, хрупкой кости, взвесить в руке, передать соседу? Даг, который никогда не молился, сейчас молил о прощении неизвестного дарителя за такое использование его наследия. Однако, к его огромному облегчению, там, где проходила Фаун, не раздавалось голосов, полных отвращения, или, того хуже, нервного смеха. Молчание было уважительным или по крайней мере вежливым.