Когда это случилось в первый раз, мне было лет семь. Половину кур передушил и собаку нашу задрал. А потом проснулся утром и подумал, что таких кошмаров мне не снилось никогда. Да только это был не сон. Сказки про разумных и хитрющих оборотней всего лишь сказки. Зверь — он и есть зверь. А самое страшное то, что человек потом вспоминает все, что этот зверь вытворял. Вспоминает, да только изменить уже ничего не может.

Как никто не узнал, как не сожгли — до сих пор удивляюсь. Родители уберегли. Они-то и придумали на время полнолуния меня в погреб запирать. Чтобы не натворил чего-то совсем непоправимого. Других детей у них почему-то так и не родилось. Любили, какого есть, пока не померли. От старости — хоть тут повезло.

Так и жил потом — вроде и человек, вроде и нет. И с людьми, и сам по себе. Прятался, как мог. Кое-кто, правда, знал. Маша, например, жена моя. Ну, сказки-то про Марью Моревну все слыхали. Сказки, они, конечно, на то и сказки, чтобы все переврать. Никакой царицей она не была — обычная колдунья. Да и я отродясь царевичем не был. А Кощей — был.

Где уж он мою Машу углядел, не знаю. Потом уже она рассказала, что подсылал он к ней людей, уговорить по-хорошему пытался. А как не вышло — просто умыкнул. Пока я очередное полнолуние в подвале высиживал.

Как я дознавался, что случилось, как искал — рассказывать долго. Нашел — в тереме под замком. Кощей умыкнуть-то умыкнул, да все в благородство играл — подарки, трубадуры — настоящего, видите ли чувства ему захотелось. У него, мол, времени много — колдуны куда больше простых людей живут — глядишь, и смягчится Марья.

В общем, не знаю, кто из нас большим дураком оказался. Он, когда ее под замок запер, а воспользоваться не воспользовался, или я, когда ночью в окно к ней залез. Думать надо было, почему это ни на окнах ставней, ни под окнами сторожей не оказалось. А к чему сторожа, если заклятья есть. Тревога сразу поднялась, повязали, а наутро к хозяину поволокли. Тот посмотрел на меня, усмехнулся — усмешка у него уж больно противная была:

– Муженек, значит, законный явился. Только знаешь ли, мне ваши законы не писаны. На первый раз — проваливай, покуда цел, да поблагодарить за мою доброту не забудь, а еще раз попробуешь — прикончу. Я и сейчас не тебя пожалел, а Марью — убиваться будет, душегубом объявит. А так, глядишь, отблагодарит, за человеколюбие.

Я его за доброту, конечно, благодарил. Долго и заковыристо. Да только проку-то.

Упрямства у меня, однако, всегда немерено было. Долго вокруг ходил, таился — и дождался, прилетел ко мне голубь с запиской. Где уж Маша его раздобыла, не знаю — но раздобыла. Писала, что любит и что с голубем этим ответ можно прислать. Так мы и переписывались — пока не сговорились. Раз как-то Кощей на охоту решил собраться, а как он уехал, Маша погулять в саду запросилась Мол душно ей, тяжко, сил никаких нет, если тут же не выпустят в садике погулять руки на себя наложит. Довела прислугу вконец — впрочем, по скандалам она всегда любой бабе фору могла дать. Мне иногда казалось, что она если захочет, и зверя моего до сердечного приступа довести сможет. Ну это так, к слову. В общем вынудила она прислугу, повели они ее в сад погулять — тут-то она им и показала. Кощей в свите своей колдунов не держал — вот Маша и покуражилась. Столбняк на них навела, а сама через забор — как раз я там с запасными конями дожидался.

Удирали мы во всю прыть, коней только успевали менять. Да только к утру Маша встревожилась:

– Догоняет он нас, Ванюша. Колдун он сильный и конь у него заговоренный.

– Один?

Она кивнула.

– Ну, с одним как-нибудь управлюсь. — я легкомысленно улыбнулся, но она на улыбку не ответила:

– Не знаю, Ваня. Заклятье на нем. Сильное заклятье — сталь его не берет. Ни простая, ни заговоренная. Потому и бессмертным прозвали.

– А колдовство?

– Не знаю. Женщин боевым заклятьям не учат — за такое смерть полагается.

Так оно и вышло, как она сказала. Догнал нас Кощей. Причем конь у него один был — и не скажешь, что сутки на нем во весь опор скакали. Ну, я Машу вперед послал, а сам остался — не убью, так задержу. Признаться, не больно-то я в заклятье поверил, от которого человека ни одна сталь не берет. И зря. Мечником он оказался не таким уж умелым — но сколько мой клинок цели ни достигал, оставлял лишь царапину. В первый раз увидев такое, я на секунду опешил. Кощей усмехнулся своей мерзопакостной ухмылкой:

– Говорил же я тебе, Ваня, уходи подобру-поздорову. Не бывать ей больше твоей, да и кто ты, а кто она.

– Да пошел ты… — направление я уточнять не стал, чтоб дыхание не сбить.

– Не-а. — издевательски расхохотался он. — Это ты скоро пойдешь. К пращурам прямой дорожкой.

Я сопротивлялся, пока мог. Но раз за разом видеть, как твой смертельный замах оборачивается царапиной — тут долго не продержится никто. И я все-таки пропустил удар, разваливший тело от ключицы до живота. Последнее, что я услышал, проваливаясь в темноту — дикий Машин крик и торжествующий хохот Кощея.

Очнувшись, я в первый раз за всю жизнь поблагодарил ведьму, что навела на меня порчу. Убить оборотня не так-то легко даже в человеческом обличье. Кощей, видать, правду обо мне не знал, а то бы позаботился…

Маше на глаза я однако, показался не сразу. Пожил в городе, недалеко от которого замок Кощеев стоял, сплетни пособирал. Оказалось, что Кощей никаких дополнительных мер принимать не стал — уж больно легко он нас изловил. Даже, поговаривали, заклятья с ее окна снял — все равно, мол, Марье деваться некуда — трансформами она не владела, такое единицам под силу, а по стене с третьего этажа спуститься не каждая женщина сможет (я когда к ней лез сам пару раз чуть шею не свернул). Да и к кому спускаться-то?

В общем, дождался я, когда Кощей снова на охоту соберется. Маша как меня увидела, сперва в обморок попыталась грохнуться, потом зарыдала, а потом заявила, что никуда больше убегать не будет.

– Тебе что, здесь понравилось? — не понял я. И едва успел перехватить руку, занесенную для пощечины.

– Ты… болван бесчувственный. Ты что, не понимаешь, что я чуть с ума не сошла! — она снова зарыдала. — Второй раз… Второй раз я такого видеть не хочу. Он ведь сообразит, что к чему, и тогда убьет тебя окончательно и бесповоротно.

– Не убьет, кишка тонка. — на самом деле, я вовсе не был в этом уверен.

– Не пойду — она замотала головой. — Уходи, Ваня. Лучше я всю жизнь по тебе тосковать буду, да только ты жив останешься. Глядишь, другую найдешь, детишек родите…

– Да не нужна мне другая! — заорал я, уже не заботясь, услышат меня, или нет. — Не могу я без тебя, понимаешь? Или ты сейчас со мной пойдешь, или пойду на первом попавшемся суку удавлюсь.

– Тебе это не поможет, — усмехнулась она. — Оборотня так не убить. Уходи, а то слуг кликну.

– Подожди. — я сам удивился простой мысли, пришедшей мне в голову. — Маша, а его заклятье, неуязвимость — оно только на сталь? Я слышал, абсолютных заклятий не бывает.

Она задумалась, припоминая. Среди своих Марья Моревна давно славилась тем, что взглянув на результат заклятья, могла определить его составляющие — и слабые места соответственно. Дар у нее такой был.

– Сталь, — сказала она наконец. — Вернее, не столько сталь, сколько оружие. Любое, начиная с дубины и кончая стрелами. Защита от всего, созданного человеком и предназначенного убивать.

– Человеком. — уточнил я. — Ты помнишь, что сегодня полнолуние? Поехали, Маша. Надо попробовать. А не получится — все равно без тебя… я не договорил. Никогда у меня красивые слова не получались.

Ближе к вечеру Маша снова почувствовала погоню.

– Он идет по следам? — уточнил я.

– Нет, по моей ауре.

– Если мы сейчас остановимся, когда догонит?

– К полуночи.

– Вот и отлично, — развеселился я. — Значит, мы сейчас найдем дерево поудобнее, на которое ты залезешь, а волк — нет. Прогоним коней и будем ждать.

Надо же, сейчас я действительно радовался, что я не такой. Радовался и предвкушал трансформацию не со страхом, а с каким-то странным азартом.