Когда семья собралась на кухне, он стал беззаботно насвистывать. Нелл с Бриджит обменялись удивленными взглядами и передернули плечами. Мало того что Эйдан плохо умел свистеть, никто не мог припомнить, когда он делал это в последний раз.

Точно в восемь часов зазвонил телефон.

– А ну-ка, попробуйте угадать с трех раз, кто это звонит, – проговорила Бриджит, протягивая руку за очередным кусочком жареного хлеба.

– Я совершенно спокойна за нее, – сказала Нелл, снимая трубку. – И за тебя, кстати, тоже.

Эйдан сомневался, можно ли быть спокойным, зная, что дочка провела ночь с красавчиком, о котором всего неделю назад сама говорила, что не знает, можно ли рассчитывать на его постоянство и верность. Но он не стал высказывать свои сомнения вслух и лишь смотрел на Нелл, говорившую по телефону.

– Конечно… Хорошо… Замечательно… У тебя есть в чем пойти на работу или ты заедешь домой переодеться? Ах, ты захватила с собой свитер? Умница! Хорошо, детка, тогда до вечера.

– Ну и как она? – спросил Эйдан.

– Эйдан! Мы же с тобой давным-давно решили: пусть лучше она ночует у Фионы, чем добирается до дому бог весть на чем.

Он согласно кивнул, хотя никто из них ни на секунду не поверил в то, что Грания ночевала у подруги.

– Все в порядке? – спросил Тони.

– Конечно. Я же говорила тебе, что они давно считают меня взрослой.

– И я тоже. Только немного в другом смысле.

Девушка села на краю постели, и он протянул к ней руки.

– Нет, Тони, только не сейчас. Нам пора на работу. Мне нужно в банк, а тебе – в Маунтинвью.

Ему было приятно, что она запомнила название школы, в которой он работает.

– Ничего страшного. У нас там – вольница, учителя поступают так, как находят нужным.

Грания засмеялась:

– Неужели? Ладно, вставай и отправляйся в душ, а я сварю кофе. Где у тебя кофеварка?

– Боюсь, что в моих закромах найдется только растворимый.

– Аx, боюсь, что женщине столь высокого класса такая дешевка не подходит. – Она шутливо погрозила ему пальцем. – Мистер О’Брайен, если вы хотите еще раз увидеть меня у себя в гостях, примите это к сведению.

– Я надеялся, что ты снова посетишь меня сегодня вечером, – сказал он.

Их глаза встретились. Взгляд Тони был совершенно серьезен.

– Хорошо, но лишь в том случае, если у тебя будет настоящий кофе, – кивнула девушка.

– Считай, что он уже есть, – сказал Тони.

Грания съела тост, Тони выкурил две сигареты.

– Тебе нужно бросать курить, – заметила она. – Я всю ночь слушала, как ты задыхаешься.

– Я задыхался от страсти, – парировал Тони.

– Нет, от сигарет, – отрезала она.

Возможно, ради этой юной, светлой девушки он даже попробует – хотя бы только попробует – бросить курить. Плохо уже то, что он намного старше ее, так не хватало еще, чтобы, находясь рядом с ней, он задыхался.

– Знаешь, я мог бы изменить себя, – совершенно серьезно проговорил он. – Скоро в моей жизни произойдет много перемен, в первую очередь по работе. Но что еще важнее, теперь, после встречи с тобой, мне кажется, что я смог бы избавиться от многих скверных привычек.

– Поверь, я помогу тебе в этом, – ответила Грания и, протянув руку через стол, накрыла ладонью руку Тони. – Но и я жду от тебя помощи. Помоги мне сохранить мой разум живым и бодрствующим. Я перестала читать книги с тех пор, как закончила школу. Я хочу снова начать читать.

– Думаю, нам как-нибудь нужно взять выходной день, чтобы скрепить это твое обещание, – сказал он, наполовину шутя, наполовину серьезно.

– Надеюсь, то, что в вашей школе вскоре появится новый директор, не помешает тебе выполнить свое обещание? – засмеялась Грания.

– При чем тут новый директор?

Откуда ей известно о его предстоящем назначении? Об этом пока не знает никто, кроме совета управляющих, который и предложил ему должность директора. Эта новость должна была держаться в строжайшем секрете до тех пор, пока о ней не будет сообщено официально.

До сегодняшнего дня Грания не собиралась рассказывать Тони о том, где работает ее отец и какие блестящие перспективы его ожидают, но теперь, когда их связывает столь многое, она уже не видела смысла в том, чтобы и дальше таиться от него. Во-первых, все равно об этом скоро станет известно, а во-вторых, ее переполняла гордость за отца, который вскоре должен возглавить школу.

– Ну что ж, так уж и быть, скажу. Я уверена, ты поладишь с моим отцом и вы с ним сработаетесь. Ведь папа скоро станет директором Маунтинвью.

– Твой папа… Что? Кем он станет? – переспросил Тони.

– Директором. Это пока держится в секрете, о его назначении будет объявлено только на следующей неделе, но, по-моему, все уже всё знают.

– Как фамилия твоего отца?

– Как и у меня – Данн. Эйдан Данн. Он преподает латынь. Помнишь, в день нашего знакомства я спросила, знаешь ли ты его.

– Но ты не сказала, что это твой отец.

– Ну-у, там была толкотня, шум, и, кроме того, мне не хотелось выглядеть в твоих глазах маленькой девочкой, заговорив с первых же минут о своих родителях. А потом это уже не имело значения.

– Господи! Боже всемогущий! – вымолвил Тони О’Брайен. Вид у него был отнюдь не радостный.

Грания прикусила губку и пожалела о том, что она вообще завела этот разговор.

– Пожалуйста, не говори ему ничего, хорошо? – попросила она. – Пожалуйста!

– Это он тебе об этом сказал? Он сказал, что станет директором? – На лице Тони О’Брайена читалось смятение. – Когда? Когда он это сказал? Это было давно?

– Отец твердит о том, что должен стать директором школы, уже целую вечность, но последний раз он говорил об этом вчера вечером.

– Вчера вечером? Нет… Нет, ты, наверное, либо ошибаешься, либо неправильно его поняла.

– Что значит «неправильно поняла»! Мы как раз говорили об этом, когда я собиралась на встречу с тобой.

– А ты сказала ему, что встречаешься именно со мной? Ты назвала мое имя?

– Да в чем дело, Тони? Что происходит?

Он взял обе ее руки в свои ладони и заговорил – очень медленно и размеренно, тщательно подбирая слова:

– Послушай, Грания, сейчас я скажу тебе одну вещь, важнее которой не говорил за всю свою жизнь. За всю свою долгую жизнь. Ты ни за что – ни при каких обстоятельствах! – не должна говорить отцу об этом нашем разговоре. Ни-ко-гда!

Девушка нервно рассмеялась и попыталась высвободить ладони из его рук:

– Прекрати, пожалуйста! Ты ведешь себя как герой какой-то мелодрамы!

– Да, честно говоря, это отчасти действительно смахивает на мелодраму…

– Послушай, но почему я не должна рассказывать своему отцу о том, что повстречалась с тобой, что знаю тебя, что ты мне понравился… Что же это за отношения у нас получаются?

Сверкающие глаза Грании буквально сверлили его.

– Да нет, конечно же, мы ему обо всем расскажем, но только – попозже… Ну хотя бы немного позже. Дело в том, что сначала я должен рассказать ему кое-что еще…

– Сначала скажи мне! – потребовала Грания.

– Не могу. Если в этом мире еще осталось хоть немного чести и достоинства, ты должна поверить мне! Поверить сию же минуту в то, что я желаю тебе только лучшего, только самого лучшего!

– Ты загадываешь мне загадки и требуешь от меня безоговорочного доверия, но как я могу верить в то, чего не понимаю?

– В том-то все и дело! Либо ты мне веришь, либо нет!

– Нет, дело совсем в другом: ты желаешь держать меня в неведении, а это отвратительно.

– Но что ты потеряешь, доверившись мне, Грания? Послушай, две недели назад каждый из нас даже не подозревал о существовании другого, а сейчас мы уверены в том, что любим друг друга. Так неужели ты не можешь дать мне хотя бы еще пару дней, чтобы я во всем разобрался?

Говоря это, Тони О’Брайен уже стоял и надевал пиджак. Это выглядело весьма странно, учитывая, что еще пару минут назад он разглагольствовал о вольнице, царящей в стенах школы Маунтинвью, и о том, что тамошние учителя поступают так, как находят нужным. Судя по всему, Тони О’Брайен ужасно торопился.