Эйдан Данн находился в учительской. Он выглядел возбужденным, даже более того – слегка на взводе. Его глаза непривычно блестели. Почему? Из-за чего он нервничал? Что душило его изнутри: какие-то собственные, внутренние терзания? Или подозрения, что его любимую дочь соблазнил мужчина – ровесник его самого, но в десять раз менее надежный, чем он сам?

– Эйдан, мне нужно с тобой поговорить! Это срочно, очень срочно! – прошептал ему в ухо Тони О’Брайен.

– Ну, Тони, может быть, после окончания уроков…

– Нет, сейчас! Сию же секунду! Давай пошевеливайся. Пойдем в библиотеку.

– Но ведь через пять минут – звонок…

– К черту звонок!

И Тони почти насильно вытащил его из учительской. В библиотеке занимались две девочки из шестого класса. Когда открылась дверь и влетели два преподавателя, они подняли голову и удивленно уставились на вошедших мужчин.

– Вон! – приказал Тони голосом, который исключал любую возможность препирательств, однако одна из учениц все же попыталась протестовать.

– Но мы же здесь занимаемся, – возразила она. – Мы пытались найти…

– Ты меня не расслышала? Брысь отсюда!

На сей раз они поняли, что спорить бесполезно, поднялись и ушли.

– Нельзя обращаться с учениками подобным образом, – заговорил Эйдан. – Мы, наоборот, должны их поощрять, завлекать в библиотеку, а не вышвыривать, наподобие вышибал в ночных клубах, по которым ты привык шляться. Какой пример ты им подаешь?

– Мы здесь не для того, чтобы подавать им пример, а для того, чтобы учить их, чтобы вбивать в их головы полезную информацию, – все очень просто.

Эйдан враждебно посмотрел на собеседника и едко проговорил:

– Надеюсь, ты затащил меня сюда не для того, чтобы потчевать своей убогой философией. Она меня совершенно не интересует. А теперь позволь мне отправиться к моим ученикам.

– Эйдан! – Голос Тони звучал уже по-другому. – Выслушай меня, Эйдан. Директором назначат меня. Об этом хотели сообщить на следующей неделе, но я подумал, что лучше сказать тебе об этом сейчас.

– Что-что? – Эйдан испытал такое ощущение, будто его ударили кулаком в живот. Это случилось слишком внезапно, он не был к этому готов. Кроме того, какие есть доказательства того, что Тони говорит правду? Ничего пока не решено.

– Я говорю тебе об этом для того, чтобы вытрясти из твоей головы всякий мусор, чтобы ты не тешил себя тщетной надеждой на то, что место директора достанется тебе… Чтобы не расстраивался сам и не расстраивал… других людей – вот зачем я это делаю.

Эйдан поднял взгляд на Тони О’Брайена:

– Почему ты со мной так поступаешь, Тони? Почему? Предположим, тебе действительно отдадут директорскую должность, ну и что? Для чего ты затащил меня сюда и тычешь в это носом? Ты, которому плевать на Маунтинвью! Есть ли у тебя хоть капля чести? Неужели ты не мог хотя бы дождаться, пока совет изберет тебя директором, и уже после этого измываться надо мной? До чего же ты самоуверен, эгоистичен и…

– Эйдан, неужели ты всерьез верил в то, что тебя сделают директором? Разве этот старый болтун Уолш не объяснил тебе, как обстоят дела? Мы все думали, что он поговорит с тобой и расставит точки над «и» и он заверил нас в том, что сделал это.

– Он сказал: есть вероятность того, что эту должность получишь ты, и, кстати, добавил, что лично его такой прискорбный выбор сильно огорчит.

Дверь библиотеки приоткрылась. В образовавшуюся щель просунулась голова мальчика. Он с изумлением взирал на двух раскрасневшихся учителей, буравивших друг друга взглядом, стоя по разные стороны стола. Тони О’Брайен зарычал так страшно, что мальчишка чуть не взлетел в воздух:

– Убирайся отсюда к чертовой матери, щенок!!! Ты что, не видишь, что здесь учителя разговаривают?! Марш в свой класс!

Побледневший мальчик перевел взгляд на Эйдана Данна, рассчитывая на его поддержку.

– Иди в класс, Деклан, – мягко проговорил Эйдан. – Скажи ребятам, чтобы они открыли книгу Вергилия, а я скоро подойду.

Дверь закрылась.

– Ты знаешь их всех по именам? – удивленно спросил Тони О’Брайен.

– А ты вряд ли знаешь хотя бы одного, – отрезал Эйдан Данн.

– Знаешь, мистер Обаяшка, должность директора вовсе не требует от человека, чтобы он был Дейлом Карнеги.

– Да, разумеется, – согласился Эйдан.

Оба мужчины теперь были гораздо спокойнее, чем в начале разговора. Злость и возбуждение оставили их.

– Ты будешь мне нужен, Эйдан. Если мы хотим, чтобы эта школа не пошла окончательно ко дну, мне понадобится твоя помощь.

Однако душа Эйдана затвердела от испытанного унижения и горького разочарования.

– Ты хочешь от меня слишком многого. Пусть я податливый человек, но я не могу сделать то, о чем ты просишь. Это для меня будет чересчур. После всего этого я не смогу здесь остаться.

– Но, ради всего святого, чем же ты займешься?

– Знаешь, меня еще рано выбрасывать на помойку. Если я не нужен этой школе, найдутся другие, которые с радостью возьмут меня на работу.

– Ты не нужен этой школе? Эх ты, глупец! Нужен, да еще как! Ты же один из столпов Маунтинвью, и сам об этом знаешь.

– Не такой уж я и столп, раз меня не хотят видеть в роли директора.

– А ты хотя бы раз задумывался, что такое работа директора? Сегодня это нечто совсем другое, не то, что прежде. Совет хочет видеть на этом месте не яйцеголового мыслителя, а человека, который умеет рявкнуть, стукнуть кулаком по столу, поспорить с чиновниками Комитета по образованию и прочих бюрократических ведомств, организовать в школе службу охраны на случай вандализма или торговли наркотиками, общаться со склочными родителями, которых, как тебе известно, хватает…

– Я не смогу работать под твоим началом, Тони. Я не уважаю тебя как учителя.

– А тебе и не нужно уважать меня как учителя.

– Видишь ли, мне не нравятся вещи, которые по нраву тебе, а ты плевать хотел на многое из того, что очень важно для меня.

– На что же, например? Ну, назови! Хотя бы что-то одно! О чем ты думаешь, подходя к школьным воротам? Что бы ты сделал в первую очередь, если бы тебя назначили директором?

– Первым делом я бы покрасил здание. Оно грязное, облупилось и напоминает трущобу.

– Согласен, я бы тоже это сделал.

– Ты только так говоришь.

– Нет, Эйдан, это не пустые слова. Более того, я не просто говорю, я знаю, как это сделать. А ты бы даже не знал, с чего начать, как к этому подступиться. Я приглашу одного знакомого журналиста из вечерней газеты. Он приедет сюда вместе с фотографом, а потом в газете появится статья под заголовком «Блистательная Маунтинвью», а на фотографиях будет и облупившаяся штукатурка, и ржавый забор, и указатели с отвалившимися буквами.

– Неужели ты готов так унизить нашу школу?

– Это будет не унижение. На следующий день я пойду с этой статьей в совет управляющих и добьюсь согласия на большой ремонт. Мы составим список спонсоров, распределим, кто какую работу возьмет на себя: цветоводческие питомники, магазины стройматериалов и т. д. Между прочим, этот список – длиной в полмили – у меня уже заготовлен.

Эйдан опустил взгляд на свои руки. Он понимал, что сам не сумел бы придумать ничего подобного, разработать такой хитроумный план, который наверняка сработает. Да, в следующем году в это же время Маунтинвью будет не узнать. Ей сделают такую косметическую операцию, какую он сам нипочем не сумел бы организовать. И при мысли об этом Эйдан почувствовал себя еще более несчастным, будто только что осиротел.

– И все же, Тони, я не смогу здесь остаться. Я постоянно буду чувствовать обиду, разочарование, все будут смотреть на меня как на никчемного неудачника.

– Но ведь здесь никто и мысли не допускал о том, что ты можешь стать директором.

– Я так и думал, – просто ответил Эйдан.

– В таком случае унижение, о котором ты толкуешь, существует только в твоем воображении.

– А моя семья? Они считают, что должность директора уже у меня в кармане, они собираются праздновать это.