Отважится ли она попробовать себя на поприще преподавателя или гида? Ведь на протяжении половины всей своей сознательной жизни, проведенной в сицилийском городишке, она прекрасно этим занималась!

Вскоре у Синьоры вошло в привычку по вечерам разговаривать с Джерри. Он приходил и стучался в ее дверь:

– Вы заняты, миссис Синьора?

– Нет, заходи, Джерри! Хорошо, что ты пришел. Мне одной ужасно скучно.

– Но ведь вы в любой момент можете спуститься вниз. Родители не будут против.

– Нет-нет, я всего лишь сняла у твоих родителей комнату. Они вправе рассчитывать на то, что я буду жить на втором этаже, а не у них на шее.

– А что вы делаете, миссис Синьора?

– Вышиваю маленькие кукольные платья для бутика. Мне их заказали целых четыре штуки. Нужно, чтобы они получились на славу. Видишь ли, я потратила на материал свои последние деньги, поэтому нельзя допустить, чтобы их не приняли.

– Вы – бедная, миссис Синьора?

– Нет, не то чтобы бедная, но денег у меня действительно маловато. – Этот ответ она посчитала вполне разумным и логичным. Джерри был им полностью удовлетворен. – Кстати, почему бы тебе не принести сюда свои тетрадки и учебники? – предложила она. – И тебе скучно не будет, и я смогу тебе помочь, если потребуется.

Они просидели в ее комнате почти весь май, не переставая непринужденно болтать. Джерри советовал ей сшить пять кукольных платьев и притвориться, будто она думала, что ей и заказали именно столько, – чтобы получить побольше денег. Совет мальчика попал в «яблочко» – в магазине взяли все пять и заказали еще.

Синьора проявляла неподдельный интерес к домашним заданиям Джерри.

– Прочти-ка мне еще раз это стихотворение, – просила она. – Давай вместе подумаем, в чем его смысл.

– Но ведь это очень старое стихотворение, миссис Синьора!

– Я знаю. Но ведь должен же в нем быть какой-то смысл. Давай подумаем вместе.

«Будь у меня ожерелье из девяти бусин…» – вместе декламировали они.

– Почему именно из девяти, как ты думаешь? – спрашивала она.

– Но это же какой-то старый поэт, миссис Синьора. Наверно, он и сам не знал, зачем ему это нужно.

– «…Я бы жил на прогалине, где гудят пчелы». Только представь себе, Джерри: он мечтал о том, чтобы вокруг него раздавалось только гудение пчел. Он не хотел слышать городского шума.

– Ясное дело, он же был старик, – объяснил загадку Джерри.

– Кто?

– Ну этот самый… Иейтс…[18] Который написал стишок.

Мало-помалу ей удалось заинтересовать мальчика буквально всем.

Синьора делала вид, что у нее самой плохо с памятью, и, покуда она шила, просила его повторять задание снова и снова. Вот так Джерри Салливан учил стихотворения, писал сочинения, решал задачки по математике. Единственным предметом, которым он хоть сколько-то интересовался сам, была география. Причиной тому был учитель – Тони О’Брайен. Судя по всему, это был замечательный человек. Мистер О’Брайен рассказывал ученикам о руслах рек, составах почвы, процессах эрозии… И хотел, чтобы они это знали, в отличие от других учителей.

– Знаешь, в следующем году он будет нашим директором! – сообщил как-то Джерри.

– Правда? Ну и как, в Маунтинвью этому рады?

– Похоже, что да. Старый Уолш просто козел тупорылый!

Синьора посмотрела на мальчика долгим взглядом, как если бы не поняла сказанного. Этот прием срабатывал всегда.

– Мистер Уолш, теперешний директор… Он старый и всем нам не нравится.

– Ага, теперь понятно.

Как доложила Синьоре Сьюзи, язык Джерри изменился до неузнаваемости, но еще важнее было признание одного из учителей относительно того, что мальчик стал гораздо лучше заниматься.

– Это они должны вам платить, – сказала Сьюзи, подразумевая своих родителей. – Вы работаете с Джерри как частная воспитательница. Как жаль, что вы не можете найти работу преподавателя!

– Твоя мама просит меня принять участие в семейном чаепитии в четверг, чтобы я смогла «познакомиться» с тобой, – сказала Синьора. – По-моему, школьный учитель Джерри тоже приглашен. Она, наверное, хочет иметь какую-то поддержку.

– Этот Тони О’Брайен – настоящий ловелас. Про его похождения легенды слагают, так что будьте осторожны. Теперь, когда у вас такая современная, модная стрижка, он вполне может положить на вас глаз.

– Я больше никогда не взгляну на мужчину, – спокойно ответила Синьора.

– Я тоже так говорила, когда рассталась со своим первым, но потом поняла, что аппетит никуда не девается.

Чаепитие началось не очень удачно. Пегги оказалась неопытной хозяйкой, она совершенно не умела принимать гостей, поэтому за столом поначалу царило неловкое молчание. Синьора взяла инициативу на себя. Негромким голосом она завела разговор о том, как сильно изменилось все в Ирландии со времени ее отъезда, причем изменения эти – к лучшему.

– Все школы теперь такие светлые, радостные. И Джерри рассказывал мне о том, как интересно проходят у вас уроки географии. Когда я училась в школе, ничего подобного и в помине не было.

После этого все сидевшие за столом оттаяли. Если поначалу Пегги Салливан собиралась использовать визит учителя для того, чтобы высказать все свои претензии к сыну, то теперь отказалась от этого намерения. Она, по ее словам, не ожидала, что Сьюзи и Синьора сумеют так хорошо повлиять на мальчика. Кстати, Джерри не рассказывал мистеру О’Брайену о том, что он придумал? Хочет выяснить, откуда происходят названия всех окрестных улиц. Джимми появился в гостиной, когда беседа была в разгаре. «Как повезло Джерри, – сказала Синьора, – что его отец так хорошо знает город: ему никакая карта не нужна!»

Эти люди разговаривали друг с другом гораздо вежливее, чем это происходило во многих других семьях, которые приходилось посещать Тони О’Брайену. Он всегда полагал, что Джерри Салливан относится к категории неисправимых детей, но эта необычная, располагающая к себе женщина, которая, похоже, играет заметную роль в этой семье, несомненно, оказывает на мальчика благотворное влияние.

– Вы, должно быть, сильно полюбили Италию, если оставались там так долго?

– О да! Я ее очень, очень любила!

– Лично я там никогда не был, но мой коллега Эйдан Данн буквально бредит этой страной. Дай ему волю, и он будет говорить о ней сутки напролет.

– Мистер Данн преподает латынь, – с мрачным видом сообщил Джерри.

Глаза Синьоры радостно вспыхнули.

– Значит, ты можешь выучить латынь, Джерри?

– Вот еще! С какой стати? Это нужно только занудам, которые собираются после школы поступать в университет, чтобы стать адвокатами и докторами.

– Ничего подобного! – пылко произнесла Синьора. Одновременно с ней попытался что-то сказать Тони О’Брайен, однако сразу же умолк и предоставил слово даме.

– Продолжайте, пожалуйста, – попросил он.

– Я очень жалею, что не изучала латынь, поскольку это мать многих языков: французского, итальянского, испанского, – горячо заговорила Синьора. – Если ты знаешь латынь, то сможешь безошибочно определить происхождение любого слова в этих языках.

– Знаете, вам действительно необходимо встретиться с Эйданом Данном, – заметил Тони О’Брайен. – Он постоянно твердит то, что сейчас сказали вы. Мне, кстати, тоже нравится, когда ребята учат латынь. Этот язык очень логичен, он тренирует ум, приучает думать – так же как, например, разгадывание кроссвордов. Кроме того, тут нет особых трудностей с произношением.

После того как учитель удалился, беседа стала еще более оживленной. И Синьора поняла, что теперь Сьюзи будет навещать родителей гораздо чаще и не станет больше избегать отца. После сегодняшнего вечера ледяная стена между ними изрядно подтаяла.

Синьора договорилась с Брендой встретиться и погулять в парке Святого Стефана. Бренда захватила с собой пакет с черствым хлебом, и женщины кормили уток, наслаждаясь солнечным теплом и царившим вокруг покоем.