– Сталь толщиной два фута, – восторженно сказала Моника. – Абдулла говорил мне, что их изготовила фирма, специализирующаяся на строительстве банковских хранилищ. Эти ворота можно пробить только танком!

Они въехали внутрь и медленно двинулись мимо зеленых лужаек и благоухающих садов. Повсюду были расставлены дождевальные установки, щедро разбрызгивавшие радужные струи воды, отчего все вокруг выглядело удивительно свежим.

Оглядевшись по сторонам, Наджиб заметил электронные объективы, установленные на садовых скульптурах, стенах и фонарных опорах. По всей видимости, внутренняя территория была оборудована лазерной сигнализацией.

Это была роскошная тюрьма, откуда невозможно убежать.

Одного за другим членов рода Боралеви будут похищать, привозить сюда и мучить, пока они не умрут.

Хамид вырулил на слегка наклонную подъездную дорожку и припарковал машину у широких мраморных ступеней главного входа дворца. Выйдя из машины, Наджиб почувствовал себя карликом. Здание было огромным – гораздо больше, чем показалось ему с воздуха. Фасад состоял сплошь из полированного мрамора с бежевыми прожилками и зеленого зеркального стекла. Присмотревшись, Наджиб увидел, что над облицовкой здания, видимо, потрудились по-настоящему искусные мастера. Глядя на всю эту красоту, было трудно поверить в то, что там, за внешней стеной, простирается безжизненная пустыня. Здесь же воды было более чем достаточно – фонтаны выбрасывали высоко в воздух струи, которые, достигнув высшей точки, падали вниз мириадами брызг только для того, чтобы снова взмыть в воздух.

Оставив Монику в машине, они с Хамидом стали подниматься по мраморным ступеням. По обе стороны парадных дверей стояли охранники, держа наготове автоматические винтовки. Черные очки делали их похожими друг на друга. Третий охранник, вооруженный до зубов, с гранатами, прицепленными к поясу, отворил изнутри покрытые бронзовой чеканкой двери.

Кондиционеры работали на полную мощность; в помещении было так же прохладно, как в салоне автомобиля, который доставил их сюда. Наджиб обвел взглядом восьмиугольное фойе. Его убранство сделало бы честь любому небоскребу в Майами – сочетание футуристического итальянского модерна с традиционным арабским дизайном – стиль, который, по-видимому, нравился всем нуворишам стран Персидского залива. Арабская разновидность Лас-Вегаса, усмехнулся он про себя. В любой другой стране это посчитали бы вызывающей и нелепой безвкусицей, однако, как и в случае с розовым «мерседесом», все это каким-то странным образом подходило и к здешнему жаркому климату, и к ослепительному солнечному свету. В самом центре фойе в полу было сделано восьмиугольное углубление для фонтана, откуда грациозно взмывали вверх струи кристально чистой воды и, падая, разбивались серебряными брызгами о дно мраморной чаши. Весь потолок был покрыт светильниками, состоявшими из тонких, свисающих вниз хрустальных подвесок. Две изгибающиеся мраморные лестницы со стеклянными ограждениями и латунными поручнями вели на галерею второго этажа. Длинные и низкие, причудливого вида банкетки были обиты узорной тканью с преобладанием белого, серебристого и бирюзового цветов.

– К вашему приезду все готово, – проговорил Хамид. – Думаю, вы останетесь довольны. Я прикажу доставить наверх ваши вещи. Для вас подготовлены покои одного из братьев.

Наджиб кивнул.

– А где слуги Элмоаидов?

– На некоторое время их отправили в главный дворец братьев в Абу-Даби. Абдулла позаботился о том, чтобы, кроме нас, здесь никого не было.

Наджиб кивнул.

– Я хотел бы поговорить с ним немедленно, если это возможно.

– Он велел мне привести вас к нему, как только вы приедете. – Хамид показал рукой. – Он в меджлисе. Пойдемте со мной.

Наджиб поднялся вслед за ним по одной из лестниц, затем прошел вдоль антресольной галереи, окружавшей кольцом все фойе, мимо водопада высотой в три этажа, который начинался у самого потолка и струился вниз по граненой стене из гладко отшлифованного белого мрамора с багровыми прожилками и исчезал в сводчатом углублении в белом полу.

Они дошли до места, в котором пересекались четыре одинаковых коридора. Хамид безошибочно свернул в один из них и повел Наджиба по широкому проходу из прохладного мрамора к меджлису. Бесценные восточные ковры скрадывали их шаги, а вдоль прохода стояли современные скульптуры – каждая под индивидуальным световым люком, устроенным в потолке.

Меджлис, или совещательная комната, казалось, уходила в бесконечность. Наджиб прикинул, что она занимает добрую четверть акра, а ее куполообразный потолок уходил вверх на высоту трех этажей. Сквозь витражные стеклянные панели красочно струился неровный свет, круглым лучистым пятном падая на пол. Возле изгибающейся стены, состоящей сплошь из затемненных окон, стоял Абдулла и смотрел вниз на бархатные лужайки. Его полувоенный головной убор в виде платка в зеленую и черную клетку, выглядел совершенно чужеродным посреди этой поразительной роскоши. Руки его были сцеплены за спиной. Заслышав шаги Наджиба, он повернулся и вскинул подбородок. Затем царственным жестом протянул руку, ожидая, что Наджиб, как обычно, прижмется к ней губами.

– Итак, – проговорил Абдулла, – час наконец пробил. – Его хитрые глаза из-под полуопущенных век внимательно следили за реакцией племянника. – По телефону мне показалось, что ты не слишком доволен.

– Я не ожидал такой новости. – Наджиб говорил намеренно вежливо. – После стольких лет она меня даже разочаровала. Как если бы я вдруг понял, что все это пустые хлопоты.

– Нет, ради этой женщины стоило постараться, в этом можно не сомневаться. Присядь, я объясню тебе, почему считаю, что она для нас дороже золота. – Они уселись друг напротив друга на мягкие белые стулья с бирюзовой обивкой, высокими спинками и подлокотниками. Абдулла кивнул в сторону старинного серебряного кофейного сервиза, стоящего на серебряном подносе с витыми ножками. – Не желаешь ли подкрепиться?

Взглянув на кофейный сервиз, Наджиб покачал головой.

– Нет, спасибо, дядя. Я бы предпочел чего-нибудь попрохладнее.

– Попрохладнее? Или покрепче? – Подернутые влагой черные глаза Абдуллы изучали его. – Возможно, ты предпочел бы что-нибудь из спиртного?

Какой-то глубоко запрятанный инстинкт заставил Наджиба покачать головой.

– Нет, на самом деле я бы выпил содовой со льдом, если это не слишком затруднит тебя.

По лицу Абдуллы промелькнула искорка разочарования и исчезла так быстро, что Наджиб едва не пропустил ее. Но он тоже был начеку, поэтому успел понять, что инстинкт его не обманывает: таким образом дядя пытался либо испытать его, либо подстроить ему ловушку. Ведь употребление спиртных напитков – тяжкий грех. Добрые мусульмане не должны употреблять спиртных напитков, это карается законом, хотя ни для кого не секрет, что многие арабы предаются возлияниям в огромных количествах, стоит им оказаться за границей, а кое-кто идет еще дальше, втайне держа у себя дома запасы крепких напитков и вина. Наджиб охотно поспорил бы на половину своего состояния, что где-то в закромах дворца братья Элмоаиды держат винный погреб, который успешно выдержит конкуренцию с винными погребами половины замков в Бордо.

– Вон там, – Абдулла показал на белый шкафчик, покрытый столькими слоями лака, что его блеск не уступал блеску «роллс-ройса». – Там внутри находится то, что неверные, если я не ошибаюсь, называют… «винным баром»? – При этих словах его толстые хитрые губы под жидкой, с проседью, бородкой презрительно скривились.

Поднявшись со стула, Наджиб подошел к шкафчику и распахнул двойные створки. На его губах заиграла невольная улыбка. Он выиграл бы свое пари, даже не выходя из комнаты. Этот шкафчик специальной конструкции с маленькой встроенной раковиной и холодильником представлял собой мечту любого бармена – здесь были напитки на любой, самый взыскательный вкус.

Наджиб взял высокий хрустальный стакан, положил туда немного льда и, налив из сифона содовой, с рассеянным видом вернулся к Абдулле.