Предложение это было принято с восторгом. Всеобщая досада уступила место величайшему веселью, все корабли флибустьеров немедленно поворотили назад, и пираты, презирая чуму и голод, от которых едва-едва избавились, поплыли к Картахене. Приведенный в отчаяние этим намерением Дюкасс, находившийся на королевском фрегате, обратился к Пуантису, прося его принять немедленно нужные меры к отвращению пиратов от их намерения. Но Пуантис заболел в этот самый день и передал начальство генералу де-Леви, который отвечал, что не побежит за разбойниками, которых надо повесить всех без исключения. Итак, Дюкассу оставалось только прибегнуть к последнему средству: сделать флибустьерам письменное увещание и приказать отказаться от их намерения. В приказе этом между прочим, говорил он, что «они оскорбляют величайшего в свете государя, который не виноват в бесчестном поступке одного из своих офицеров, что он сам представит жалобу их королю и им будет оказано полное удовлетворение, но что они должны оставить мысль свою возвратиться в Картахену. Если же, несмотря на все это, будут непослушны, то возведут его, невинного, любящего их начальника, на эшафот».
Но флибустьеры были слишком взбешены, чтобы склониться на его убеждения, и потому продолжали плыть к Картахене, где появление их произвело величайший ужас между несчастными жителями, которые не успели еще опомниться. Страх наполнил сердца их при мысли, что флибустьеры теперь одни и ничто уже не может обуздать их. Нечего было и думать о сопротивлении, и потому флибустьеры вступили в город без всякого препятствия, заперли всех мужчин в соборную церковь и отправили к ним депутатов, которые говорили следующее:
«Мы очень хорошо знаем, что вы считаете нас людьми без веры и чести, существами более сходными с дьяволами, нежели с людьми. Это доказывали вы многими оскорбительными примерами во время нашего пребывания у вас. Теперь явились мы с оружием в руках и имеем полную власть отомстить вам, если захотим, — вы же не можете не ждать жесточайшей мести. Однако же, мы намерены вывести вас из заблуждения и доказать, что гнусные качества, которые вы нам приписываете, принадлежат не нам, а единственно тому генералу, под начальством которого мы сражались с вами. Этот вероломный обманул нас, хотя только нашей храбрости обязан взятием вашего города, он, однако, отказался разделить с нами плоды этого завоевания. Это принудило нас посетить вас вторично. Жалеем вас, да делать нечего. Впрочем, мы льстим себя надеждой, что вы будете довольны нашей умеренностью и правдивостью. Обещаем вам оставить город ваш без малейшего насилия или беспорядка, как скоро заплатите нам пять миллионов. Больше не хотим требовать. Если же вы не примете такого умеренного требования — то ожидайте всевозможного несчастия, которое в таком случае должны приписать единственно себе и генералу Пуантису, которого имя дозволяем покрыть всевозможными позорными названиями и проклятиями». Жители Картахены знали очень хорошо, что с такими людьми оставался один ответ: немедленно уплатить требуемую сумму. Для этого один монах взошел тут же на амвон и заклинал своих слушателей отдавать в такой крайности все оставшиеся у них драгоценности. Но люди скорее отказываются от надежды спасти жизнь свою, чем от своих сокровищ. Это оказалось и здесь, когда после окончания увещания приступили к сбору: он далеко не достигал требуемой суммы. Его вручили флибустьерам, причем уверяли их, что это все, что осталось им после первого грабежа. Но флибустьеры и слушать не хотели этого, верные своей угрозе, они приступили к новому грабежу, обыскивали самые потаенные углы, даже могилы не были изъяты от их алчности, но нашли очень мало. Пытали значительнейших жителей, чтобы узнать, где скрыты их сокровища, но и это ужасное средство не имело успеха. Флибустьеры не хотели также уехать без добычи и потому употребили следующую хитрость. Они привели в собор двух знатнейших жителей и грозили им смертью, так как те не открывали ничего, их увели при общих воплях испанцев на место казни и там заперли в скрытном месте. Между тем послышался залп из ружей и флибустьеры объявили, что две первые жертвы упорства пали. Потом стали подводить других значительнейших жителей, угрожая им той же участью. Эта мера пиратов была сообщена всем пленникам и имела желаемый успех. В тот же самый день собрали с лишком миллион испанских талеров. Теперь сами флибустьеры, убедившись, что это последнее, отказались от всех дальнейших притеснений, пробыли еще три дня в городе, потом сели на суда, взяв с собой сто двадцать невольниц-негритянок, и уехали со своей добычей, из которой на каждого пирата приходилось золотом и драгоценностями с лишком по три тысячи пиастров.
Жители Картахены до отъезда флибустьеров были еще свидетелями акта правосудия пиратов. Двое из них преступили приказание не делать никаких бесчинств и изнасиловали несколько девушек. Родственники последних осмелились пожаловаться, основываясь на формальном обещании флибустьеров удержаться от всяких неприязненных поступков. Жалоба была принята, преступников схватили, привели на военный суд, наскоро образовавшийся из пиратов, который присудил их быть расстрелянными, что, несмотря на ходатайство самих обиженных, было немедленно исполнено на глазах всех жителей.
Флот флибустьеров состоял из девяти судов, едва выйдя из Картахены он наткнулся на английскую военную эскадру. В этой крайности каждый помышлял только о своем спасении, не думая о других. Самые большие два корабля, на которых находилось более миллиона пиастров, были взяты англичанами после упорного сопротивления. Один загорелся и был выброшен на берег Сан-Доминго, но люди и деньги спасены, четвертый был выброшен на берег только что разграбленной Картахены, весь экипаж попался в руки испанцев, которые, однако, пощадили жизнь флибустьеров и употребили их только на починку попорченных укреплений. Остальные пять кораблей благополучно достигли Сан-Доминго.
Французское правительство сильно вознегодовало за случившееся в Картахене, однако в отношении к разделу добычи объявило себя на стороне флибустьеров и колонистов и приказало выдать им 1 400 000 ливров, что, однако, никогда не было исполнено.
Людовик XIV находился тогда в суеверном периоде своей жизни, когда совесть мучила его не за кровавые войны, возбужденные его честолюбием, не за казни и заключение невинных, а за мелкие упущения в исполнении правил веры. Поэтому он с ужасом взирал на церковные утвари, привезенные французами из Картахены, тем более, что это святотатство совершили его подданные. Он повелел отделить от добычи все церковные утвари, снарядить нарочно корабль и отвезти их назад в Картахену.
Были еще другие отдельные толпы пиратов, которые под страшным именем флибустьеров искали славы и добычи уже не в Вест-Индии, где нельзя было более ждать защиты и покровительства, а в отдаленных морях, не думая о том, что там не представлялось им в нужном случае никакого убежища. Между ними находился француз Монтобан, который разбойничал в 1695 году у берегов Гвинеи и сам вкратце описал свои подвиги. Он нападал на военные корабли и брал их. Английский сторожевой корабль, стоявший у Анголы, непременно хотел взять корабль Монтобана, но Монтобан и товарищи его дрались так отчаянно, что принудили к сдаче самих англичан. Приведенный в отчаяние английский капитан решился не пережить этого поношения и взорвал свой корабль, корабль пиратов взлетел вместе с ним. Весь экипаж английского корабля, так же как и экипаж Монтобана, погиб, за исключением Монтобана и пятнадцати пиратов, которые живые упали в воду и вскоре принялись за прежнее ремесло свое. Недостаток в убежищах скоро, однако, прекратил их неистовства.
Наконец флибустьеры, не только зависевшие от английских и французских губернаторов, но и свободные, начали драться между собой. Забыв о прежнем братстве, французские флибустьеры стали беспрерывно делать высадки на остров Ямайку, много лет доставлявший им убежище и защиту, и грабить прибрежные поселения.
Подобное намерение возымел пират Давно, который в 1692 году вышел на берег с 290 флибустьерами. Случайно тридцать пять из них отделились от прочих и не могли отыскать их, блуждали по острову, беспрестанно сражаясь с жителями его, между которыми находились еще коренные флибустьеры, и ежеминутно опасаясь попасть в руки своих врагов. Число их уменьшилось уже до ста пятнадцати, когда они были захвачены ужаснейшим землетрясением, какое когда-либо запомнят летописи мира. Удары были так сильны, что ежеминутно ожидали поглощения острова бездонною пучиною. Между тем воздух был тих и небо ясно. При первых же ударах флибустьеры опрометью бросились на берег и в находившиеся там лодки: но торопливость их была такова, что большая часть лодок потонула, и пираты только с большим трудом возвратились вплавь на берег. Между тем море выступило из берегов, отбросило уцелевшие лодки с пиратами далеко от берега, покрыло остров и утопило множество флибустьеров, другие взобрались на вершины высочайших деревьев и там провели пять часов, пока прекратилось землетрясение и море ушло в свои берега.
