Шарп со своими флибустьерами поехал на двух кораблях к необитаемому острову Горгоны, где велел починить повреждения в главном корабле, потом поплыли мимо острова Дель-Галло, Земли Сант-Яго, Сан-Маттео, мысов Сан-Франциско и Пассао, далее мимо Мантаской гавани и Серебряного острова. Имя это дал последнему острову знаменитый английский мореплаватель Дрейк, который разделил здесь между своим экипажем добычу, взятую у испанцев, причем не считали серебряных слитков, а мерили их анкерами. Испанцы тамошние еще в конце XVII столетия с удивлением говорили об этой английской экспедиции, результат которой преувеличило еще предание: они уверяли, что корабль Дрейка, несмотря на свою величину, не мог поднять огромной массы серебра и что капитан выбросил значительное количество его за борт.
План Шарпа заключался в следующем: под руководством старого негра, знакомого с прибрежьем, ехать в город Арику, складочное место всего золота из Потози, Чукизака и других рудников. Невдалеке увидели город Гваяквиль, очень богатый, состоявший из 500 домов и составлявший порт большого города Квито. Здесь они взяли несколько испанских кораблей, выбрали из них все, что имело для них ценность, и потом отпустили ехать куда угодно, только дворяне и флотские офицеры должны были ехать с флибустьерами, впрочем, с ними обращались хорошо. Погода испортилась, начал сказываться недостаток в пресной воде, поднялись бури, отдалявшие корабли от земли, и когда они, несмотря на это, подъезжали к берегу, то не могли сойти на него по причине крутизны и бурунов. К этому присоединялось и то, что вся страна была предуведомлена о их приезде и флибустьеры должны были опасаться, что если и не разобьются о скалы, то замочат порох. Наконец недостаток в воде усилился до того, что в день приходилось по две чайные чашки на человека. Флибустьеры начали роптать и едва повиновались. Они находились тогда только в шести милях от Арики, куда, однако, никак не могли высадиться, поэтому бросили они якорь в заливе Гило, взяли приступом и разграбили город того же имени. Углубиться в страну сочли они опасным, потому что все соседние горы были заняты испанцами, пришедшими из внутренности земли и ежедневно усиливавшимися в числе.
Флибустьеры, не намереваясь драться здесь, поспешили налиться водой, собрали множество сахара, масла, плодов и овощей, сели ночью на корабли и уехали. Потом высадились у Сергепы, города, имевшего 8 церквей и 4 монастыря, — но не имели удачи. Предуведомленные вовремя жители большей частью скрылись со всем своим имуществом и пиратам не оказали никакого сопротивления. Все, что осталось, сделалось добычей флибустьеров. Опасаясь сожжения города, испанцы прислали переговорщика, который предложил флибустьерам выкуп, что немало обрадовало последних, не надеявшихся уже ни на какую дальнейшую прибыль. Сошлись на 95 000 пиастрах, но медлили уплатой. Испанцы, проникнутые недавно проявившимся в них мужеством, надеялись отделаться от уплаты выкупа и только заботились о проволочке времени, они открыли в реке Серене шлюз, чтобы утопить флибустьеров. Попытка не удалась. За то флибустьеры, не медля более, зажгли город. Между тем они и не подозревали, что были близки к гибели с другой стороны. Испанцы решились сжечь корабль пиратов. Ночью один из них подплыл на вздутой лошадиной шкуре к кораблю, наклал в щели и у руля серы и других горючих веществ и зажег их. Корабль скоро наполнился дымом, руль уже горел, когда флибустьеры, оставшиеся на корабле, наконец открыли причину пожара и удачно потушили огонь. Случай этот был очень выгоден для испанских пленников: опасаясь, чтобы они, чего доброго, не последовали примеру своего земляка и, может быть, с большим успехом, флибустьеры освободили всех их.
Флибустьеры поплыли отсюда к острову Хуан-Фернандес. Там вспыхнуло давно уже скрываемое неудовольствие пиратов. Они отказались от повиновения своему предводителю, Шарпу, и выбрали другого, какого-то Уатлинга. Наконец, пробродив долгое время, в июне 1680 года вышли они на берег у Арики. В городе этом находился гарнизон из 900 человек, к которому прибавили недавно еще 400 человек из Лимы. 300 человек защищали форт. Уатлинг оставил часть своего отряда на судах и с 92 человеками пошел к городу. Испанцы бросились к ним навстречу; произошла кровопролитная битва, которая кончилась как и всегда: флибустьеры ворвались в город, несмотря на свою малочисленность, и атаковали форт, но встретили сильный отпор. Между тем разбитые испанцы собрались снова, толпой бросились в город и напали на флибустьеров с тыла, что принудило их оставить осаду форта и начать новую битву в самом городе. Но число противников возрастало с каждой минутой и они дрались с величайшей яростью, пират падал за пиратом, вскоре были убиты и новый предводитель их Уатлинг, и несколько корабельных чиновников, иные попались в плен. Казалось, испанцы пылали только местью к жестоким врагам своей нации. Бой сделался слишком неравен, чтобы продолжаться с выгодой для пиратов, и потому они попросили Шарпа, принявшего опять начальство над ними, отступить. Это было тем нужнее, что флибустьеры умирали от жажды, притом не ели целый день и были совершенно обессилены. Шарп, не знавший опасности и возмущенный мыслью оставить в плену несколько товарищей, долго не соглашался. Не добыча, не воинская слава, не честь побуждали его к этому, но братская верность и обязательства общества, исполнению которых, однако, на этот раз природа положила препоны. Оставшиеся в живых пираты должны были подумать об отступлении. Наконец выступили из города, причем с величайшими усилиями пробивали себе путь, с потерей 28 человек — частью убитыми, частью пленными, кроме 18 опасно раненных, которых унесли с собой. Чувствительнейшей потерей были три корабельных хирурга, которые напились до того, что их никак не могли увести с собой.
Испанцы преследовали отступающего неприятеля за город, но здесь флибустьеры построились и приняли такое грозное положение, что отняли у противников всякую охоту возобновить битву. Ночью пираты сели на суда и уехали, направляя путь свой к Никойаской губе. Здесь снова отделилось 47 человек, чтобы также попытаться пробраться сухим путем к Атлантическому океану. Остальной отряд продолжал свои грабежи, обязавшись снова клятвенно не разделяться. Вскоре потом взяли они испанский корабль, шедший в Панаму, на котором, кроме многих товаров, находилось 37 000 пиастров, и не долго спустя другой, на котором хотя и не было столько наличных денег, но зато он был нагружен еще богаче первого. Между прочим, на нем нашли 600 бочонков вина и водки. Экипаж его, состоявший из 40 человек, сначала защищался, но флибустьеры употребили свою страшную методу: целить в начальников, убили кормчего, — прочие сдались тотчас. Им дали свободу и от них узнали, что отправившиеся сухим путем флибустьеры всюду принуждены были пробивать себе путь оружием, и что перуанский вице-король велел отрубить голову адмиралу Понсу за то, что не отыскал и не уничтожил флибустьеров во время их пребывания на Горгоне.
Нечего было и думать о значительной добыче при высадках, потому что везде были настороже, поэтому единодушно решили оставить всякую попытку на них и проехать через Магелланов пролив или в Англию, или на английские вест-индские острова.
Проезд этот был несчастлив. Флибустьеры боролись со страшными бурями, не могли отыскать пролива и были отброшены в неизвестные моря у южного полюса, где ежеминутно угрожала им гибель на подводных рифах и отмелях. В таком опасном положении они утешались своей добычей. Для препровождения времени делили какую-нибудь часть ее; сначала принялись делить чеканенное и нечеканенное золото и серебро, потом драгоценные и не грузные вещи, дележ прочей добычи отложили до удобнейшего случая. При этих первых дележах на долю каждого пришлось по 554 пиастра, к которым недолго спустя прибавилось еще по 24. У них оставалась одна свинья, которую они сберегали несколько месяцев для праздника Рождества Христова 1680 года. Скука заставляла их играть, следствием чего было то, что многие пираты в короткое время лишились всех плодов своих трудов и опасностей.
