Он меня уже не помнит, подумала она, роясь в сумочке в поисках листочка с его телефоном. А если и вспомнит, то что проку, если прошло столько времени и он наверняка уговорил какую-нибудь другую девицу?

Наконец листочек был найден. Он был истерзан, помят, и цифры на нем едва прочитывались. Она набрала номер и после нескольких длинных гудков услышала приятный мужской голос, точнее, голос автоответчика, извиняющийся за то, что хозяина нет дома, и объясняющий, что свое сообщение она может оставить после звукового сигнала.

– Меня зовут Женя, Женя Рейс… Я перезвоню в…

Но тут трубку взяли, и все тот же голос, только как будто более живой, откликнулся радостно:

– Женечка? Женя Рейс? Я прекрасно вас помню… Очень рад, очень… Как ваши дела? Надеюсь, у вас все хорошо?

Да уж, лучше некуда…

– Не то чтобы хорошо…

– Вы нашли работу?

– Нет, – сказала она упавшим голосом. – Не нашла.

– Так я вам помогу. У меня приятель организует небольшую макаронную фабрику, набирает штат. Там неплохие заработки. Но только все надо оформить побыстрее. Приносите свои документы, мы сделаем ксерокопию, и вы получите прекрасное место…

– Но ведь я не умею делать макароны!

– И не надо! Будете на конвейере или еще где-нибудь… Не переживайте, я все устрою лучшим образом… Так вы согласны?

– Конечно, согласна.

– Подъезжайте ко мне завтра к десяти утра, записывайте адрес…

Корнилов приехал почти одновременно с Шубиным. Он выглядел, как всегда, озабоченным, хотя и бодрым. Юля, слушая так не вязавшийся с его суровой внешностью высокий, почти мальчишеский голос, приняла из его рук пакет с бутылками и сразу же сунула их в морозилку. На столе лежала разделанная вобла, сочная, с красноватым жирным «мясом» и оранжевыми «ребрами». Игорь, крепкий и коренастый, с круглой, почти без волос, головой, источал, казалось, само здоровье. Мужчины пожали друг другу руки и уселись за стол. Юля принесла водку – большую запотевшую бутылку, наполовину опорожненную. Поставила блюдце с ломтиками лимона.

– Вот, Виктор Львович, никак не допьем.

– Это Крымова на вас нет… Как он там, в Париже, не звонит?

– Звонит, у него все нормально. Никак не разберется с Щукиной, не хочет, чтобы ее новый муж воспитывал его ребенка… Но это их проблемы. Давайте лучше поговорим об Уткиной. Конечно, знать бы раньше, что мне придется заниматься этим делом, то сама бы выехала на место преступления…

– Уткина – молодая женщина, не сказать чтобы красивая, но все же… – Корнилов разлил водку и взял в руки лимон. – Ее зарезали. Пару раз пырнули ножом. Удары нанесены непрофессионалом, да и крови много… Судя по всему, убийца что-то искал в квартире, потому что там все перевернуто вверх дном. Рылись почему-то в ванной комнате, на кухне, высыпали из банок все сыпучее…

– Думаете, деньги?

– Не думаю, что она была при деньгах. В квартире хоть и сделан ремонт, но все скромно, с минимальными затратами: дешевые обои, линолеум… Девушка была аккуратная, кругом чистота, если бы не эта скотина, что зарезала ее… Мы сняли отпечатки пальцев, но результаты еще не готовы…

– Арестован Олег Хмара, – напомнила ему Юля. – Вам не показалось странным, что он, предполагаемый убийца, человек, который видел ее последним, является утром на место преступления и дает себя арестовать?

– Скорее всего, он не виноват и не он убил девушку, но и отпускать его пока тоже нельзя…

– Почему?

– Соседка Уткиной говорит, что слышала на лестнице голоса и чуть ли не шум драки… А кто, кроме Олега, был у Уткиной ночью? Ведь он вернулся домой после двенадцати, а соседка слышала голоса и шум где-то около одиннадцати. Кроме того, Олег – парень неразговорчивый, злой, обиженный на весь мир за то, что его арестовали. Он отказывается отвечать на самые простые вопросы. Сначала он был потрясен сообщением о смерти своей подружки, а потом, когда до него дошло, что это именно его подозревают в убийстве, замкнулся в себе и сказал, что будет говорить только в присутствии адвоката. Мы вызвали мать, та, в свою очередь, – адвоката, но парень так ни слова и не обронил.

– А что известно о самой Уткиной?

– Очень мало. Вроде бы она совсем одна, я имею в виду, ни родственников, ни подруг. Очень часто, если верить соседке же, куда-то ездила, предполагается, что в Москву. В квартире, кстати, мы нашли железнодорожный билет Москва – Саратов, получается, что Уткина приехала в Саратов где-то с месяц тому назад. И почти в то же самое время, по словам матери, познакомилась с Олегом. Хотя она сказала, что несколько дней тому назад. Они встречались, Олег был чуть ли не влюблен в нее и собирался даже жениться.

– А что, если это ограбление? Ведь из квартиры наверняка что-нибудь да пропало…

– Денег мы нигде не обнаружили, бумажник валялся на полу, пустой. В шкафу на полочке стояла шкатулка, но в ней, кроме дешевых побрякушек, тоже ничего ценного. Ни сережек в ушах покойной, ни колечка на руке – ничего…

– Но если вы подозреваете Олега… Он бы не стал брать деньги… У него же все есть, насколько я поняла со слов его матери, в семье есть средства. И разве ее желание поручить мне частное расследование ни о чем не говорит?

– Ты не видела Олега… Он не простой парень. И не всегда убийца похож на убийцу, сама знаешь. И то, что на полу валяется пустой бумажник, еще ни о чем не говорит. Убийца мог, убив Уткину по каким-то своим соображениям, инсценировать ограбление…

Шубин, молчавший все это время, вздохнул.

– Я был у Чайкина после того, как ты мне позвонила, – вдруг сказал он, обращаясь к Земцовой. – На Уткину напали. Причем напали неожиданно. Скорее всего, она открыла дверь, не взглянув в глазок, и тут же была сбита сильным ударом в голову. Убийца пришел к ней, как я предполагаю, уже после ухода Олега. И ему явно что-то от нее было нужно. Судя по ссадинам и ранам, кровоподтекам на лице, руках и ногах, была борьба, Уткина сопротивлялась, царапалась, у нее под ногтями частицы кожи, грязь… Не думаю, что это Олег Хмара, парень, с которым она встречалась. Хотя… Он мог попытаться изнасиловать ее, возникла ссора, драка, Уткина оскорбила его, унизила… Всякое могло случиться… Да, вот еще что. Пониже спины, на ягодице ее – шрам. Рваный такой, интересный, Чайкин говорит, что ему примерно несколько месяцев. Мне даже показалось, что шрам непростой, что там какие-то буквы или цифры…

– Это случайно не клеймо? – предположил Корнилов.

– Не знаю, у меня было мало времени. Я подумал, что мы с Юлей еще вернемся к Леше, поговорим более подробно, а к вечеру, глядишь, появятся первые результаты экспертизы…

Юля достала пиво. Разговор медленно и лениво перебирался с главной темы – убийства Уткиной – совершенно в другие русла: денежное, «крымовское», философское… Расстались довольные друг другом и пивом. Корнилов уехал, а Юля с Шубиным отправились к своему другу – одному из лучших судмедэкспертов города – Леше Чайкину.

Женя Рейс некоторое время стояла в нерешительности перед дверью Михаила Семеновича, боясь позвонить. Ясно как день, что он попробует затащить меня в постель. И что будет дальше? Использует, окатит ледяным презрением и выставит вот за эту дверь. Может, денег даст…

Сейчас она ненавидела всех мужчин, вместе взятых. Ей казалось, что общество больно мужским шовинизмом, что женщинам искусственно создаются препятствия для того, чтобы они могли полностью себя реализовать. Женя, к примеру, была хорошим архитектором и инженером и могла бы, если бы понадобилось, сама спроектировать дом, а то и квартал, и эти строения стояли бы годами, если не веками. Она любила свою профессию, ей нравилось чертить, делать расчеты, она мысленно как будто возводила один этаж за другим и словно видела тех людей, которые будут жить в ее домах. И лица их светились радостью. И вот теперь сама Женя по мстительному желанию одного из своих самых «долгих» любовников никак не может найти себе приличное место, где бы ее талант был востребован, где бы она смогла почувствовать себя полноценной личностью. Кто уготовил ей такую судьбу, судьбу государственной приживалки, по сути, нищенскую и унизительную роль в этом самом обществе? По ее твердому убеждению, это были мужчины. Все, кто вступил в легкий и ни к чему не обязывающий сговор против нее. Она даже представляла себе своего бывшего любовника, сидящего в прохладном кабинете с телефонной трубкой в руке. Он звонит своим приятелям – директорам строительных фирм или обращается к посредникам, чтобы ей перекрыли кислород, чтобы не взяли на работу. Ненавижу!