Литмир - Электронная Библиотека
A
A

После этих слов Грейвс вытащил мушкет и выстрелил Скиннеру в голову.

Услышав выстрел, Ингленд поторопился вернуться к себе на корабль, подгоняя гребцов.

— Что здесь происходит? — спросил он меня, но не как Джона Сильвера, а как квартирмейстера «Каприза».

Я объяснил, что случилось и почему. Ингленд изменился в лице Он подошёл к тому, что осталось от Скиннера, долго смотрел, как бы стараясь вернуть его к жизни, а потом обернулся ко мне.

— Сильвер, — сказал он, — проследите за тем, чтобы этого человека достойно похоронили, и уберите палубу. Скотобойню устроили. А потом можете снабдить «Кадоган» всем необходимым. Предлагаю капитаном Дэвиса, и пускай возьмёт с собой этого негодяя Грейвса и его приятелей. Если они останутся у меня на борту, я их убью при первой же возможности, и что в таком случае я или они выиграют?

— Я тебя понимаю, — сказал я.

— Ни черта вы не понимаете, Сильвер. Вы не лучше других.

— Ошибаешься, Эдвард, — сказал я. — У меня сври ошибки и недостатки, как и у всех нас, но я не убиваю людей просто так, ради удовольствия.

— А Рикет? — спросил Ингленд с горечью.

— То была необходимость. Настанет день, когда ты поблагодаришь меня за Рикета.

— Никогда, Джон, пойми! И не утверждай, что ты убил ради меня. Всё свершилось за моей спиной, ты даже не выслушал моего мнения.

— Можешь думать, как тебе угодно, Эдвард. Но я твой друг, хочешь ты это знать или нет. У тебя нет никого другого на корабле, да и вряд ли был где-либо ещё при той жизни, которую ты ведёшь. Подумай, ведь я — единственный, кто встанет на твою защиту.

Ингленд не ответил. Сгорбившись, он пошёл в каюту. Прежде чем запереться, он крикнул мне:

— Сильвер, я не хочу никакой доли от добычи с «Кадогана». Кровавые деньги. Раздай это дерьмо экипажу!

У кого-то ушки были на макушке, а потому вдруг, посреди этого шума послышался надтреснутый злорадный голос Пью:

— Да здравствует капитан Ингленд, братцы!

Стали кричать «ура» в честь капитана Ингленда, пока я не прекратил гам, заорав так, что все перепугались. Но я был уверен в одном: над Эдвардом Инглендом нельзя глумиться, его нельзя унижать.

29

Капитан Скиннер стал для Ингленда началом конца. Теперь он почти во что не вмешивался, сидел в каюте и размышлял. Он передал мне командование судном — я мог распоряжаться парусами, но не навигационными приборами, так же во время боя он непременно присутствовал, дабы умерить жестокость пиратов и их злодеяния. Похоже было, что в преддверии вечности он хочет искупить свои грехи и успокоить свою совесть, сохраняя те человеческие жизни, которые он ещё мог спасти. Я пытался иной раз дать ему понять, что никто не поблагодарит его за это, даже сам господь Бог, если он существует. Но всё напрасно. Ингленд внушил себе, что он будет отравлять остаток дней своих раскаянием и покаянием.

После победы над «Кадоганом» мы встали в бухте, чтобы привести в порядок днище. Недалеко от бухты находилась деревня, и когда работа на корабле была закончена, люди пустились во все тяжкие. Они прогнали из деревни мужчин и несколько дней с утра до вечера наслаждались плотью их жён. Они хотели наверстать упущенное — то, чего у них не было с самой Вест-Индии, то есть целых полгода, и авансом восполнить то, чего им будет не хватать впереди в течение ещё ряда месяцев. Всё шло так, как и следовало ожидать. Через некоторое время мужское население деревни вернулось с подкреплением, они напали со всех сторон. Десятка два мы застрелили и сами лишились нескольких человек. Хотя никто из наших не печалился по этому поводу. Дёшево отделались за такую оргию, считал я.

Ингленд почти всё время сидел у себя в каюте, как будто и знать не желал, что происходит, но появился, когда мы стали сниматься с якоря, и вывел корабль из залива. Надо сказать, что, Ингленд, в конце концов, стал по-настоящему хорошим капитаном. Прошли те времена, когда он путал правый борт с левым, не в ту сторону рассчитывал дрейф или отдавал распоряжение травить шкоты, когда надо было выбрать слабину. Но править судном не такая уж премудрость, и не так много на нём снастей. А вот с людьми Ингленду было трудно, кроме тех, кто уже отдал Богу душу.

Мы направились в Ост-Индию, к Малабарскому берегу, и меньше чем за месяц взяли семь богатых призов. В конце концов мы нагрузились так тяжело, что приходилось закрывать пушечные порты при малейшем волнении на море. Совет проголосовал, стало быть, за Мадагаскар, и мы дошли туда за тридцать дней. Там мы пополнили мясные запасы и продали часть добычи местным вождям, которые платили золотом, серебром и драгоценными камнями. На сей раз люди держали себя в руках. Они очень хорошо понимали, что нельзя идти слишком тяжело нагруженными, что это опасно для корабля.

Затем мы направились к острову Йоханна, который находился северо-западнее Большого Острова, где мы назначили встречу с Ла Бушем, подарившим Ингленду попугая, который впоследствии перешёл ко мне и которого я назвал Капитаном Флинтом. В пути Ингленд больше занимался попугаем, чем судном или нами, да это и не требовалось.

По дороге к острову Йоханна мы встретились с «Викторией», судном капитана Тейлора, и пошли вместе. Обычно Ингленд избегал Тейлора ибо тот был изверг, идущий всегда напролом, не щадя никого. А экипаж «Виктории» восхищался своим капитаном, прославившимся безмерной жестокостью. Да, только Лоу и Флинт в последний период своей жизни были хуже Тейлора. Но так было с большинством экипажей — они восхищались теми, кто был беспощаднее их самих. Наверное, думали, что только жестокость поможет им получить отпущение грехов.

Мы в тандеме с Тейлором направились прямёхонько к острову Йоханна и там наткнулись на три торговых судна, стоявших на якоре, два английских: «Кассандра» и «Гринвич», а также бриг из Остенде с двадцатью двумя пушками. У нас самих насчитывалось шестьдесят четыре: тридцать у Тейлора и тридцать четыре наших. Подготовить корабль к бою — дело недолгое, после чего мы оказались прямо в середине бухты, против воли Ингленда, но его решение не прошло большинством голосов.

Бриг попытался выйти среди рифов и ускользнуть, идя вдоль побережья. Но кто бы мог подумать, что капитан «Гринвича» окажется жалким трусом и последует за бригом, бросив «Кассандру», чтобы спастись самому. И всё-таки лихачество с нашей стороны было бы неуместным и опрометчивым: мы ведь попали в узкий фарватер. «Каприз» со своей более глубокой осадкой сел на мель и застрял посередине узкого пролива. Наши пушки молчали, тогда как «Кассандра», стоявшая на якоре поперёк пролива, давала по нам залп за залпом. Тейлор на «Виктории» позади «Каприза» не мог ответить им (тогда он потопил бы нас), и ему пришлось завезти якорь на шлюпке вперёд и пробираться мимо, подтягивая судно на якорном канате.

Без кровопролития не обошлось. За двадцать минут мы потеряли тридцать человек, и столько же оказались ранеными и изувеченными. У Ингленда был вид великого мученика. Он взял на себя (такова уж была у него натура) вину за всех убитых. Хотя Ингленд и голосовал против боя, он считал, что именно он сам виноват в том, что «Каприз» весь в красных полосах из-за крови, льющейся сквозь шпигаты.

Но он всё же понимал, что единственный способ остановить кровавую баню — это заставить замолчать пушки «Кассандры». Он и я вместе с ним (такова уж была у меня натура, когда речь шла о жизни и смерти), вихрем промчались по палубе среди мёртвых тел, криков, пушечных жерл и обломков дерева, вселяя в живых дух на битву за свою и мою жизни. Ингленд возглавил абордажную партию — пятьдесят человек, ринувшихся на захват «Кассандры» с устрашающими боевыми выкриками. Тейлор наконец смог протащить «Викторию» и начать обстрел палубы «Кассандры», что дало мне и ещё нескольким отважным членам экипажа «Каприза» время, чтобы передвинуть наши самые большие восемнадцатифунтовые пушки, которые в хороших руках били точно в цель. У нас на борту «Каприза» был пушкарь, равных которому не нашлось бы в целом мире. В будничных делах он был просто тупым идиотом, но направить пушку на цель он умел, как никто другой; можно ли объяснить это? Я попросил его (ибо кому-нибудь нужно было всё же за него думать) разорвать ядром якорную цепь «Кассандры», и после трёх попыток мы к своей радости увидели, что «Кассандра» завертелась, беспорядочно стреляя в пустоту. Давно пора было сделать это, ибо «Кассандра» уже потопила одну из наших лодок, восемь гребцов которой превратились в месиво.

67
{"b":"111443","o":1}