— Отвернись! — возмутилась Рита.
— А, Орлеанская дева вспомнила о природной скромности? — Роман усмехнулся, перескочил на берег и, не оборачиваясь, вошел в высокий ельник, росший здесь почти плотной стеной. Вокруг царила прохлада и тихий полумрак. Он прошел почти два десятка метров, когда его нагнала Рита, громко шлепая подошвами кроссовок по опавшим иглам.
— Мог бы и меня подождать! — сердито сказала она и пошла рядом, приноравливаясь к его шагу. — Куда мы идем?
— Увидишь.
— А что там?
— Отстань.
Рита обиженно поджала губы, и некоторое время они шли молча. Местность была ровной, и идти было легко — не приходилось пробираться сквозь заросли, старые раскидистые ели закрывали солнце зелеными лапами, и кустарников здесь почти не было. Ковер из опавших игл мягко пружинил под ногами, где-то наверху то и дело цокали белки, один раз стремительно метнулся и исчез, высоко вскидывая зад, длинноухий заяц. Где-то стрекотали сороки, доносилась дробь дятла. Вокруг было мирно, покойно, и Роман чувствовал — что бы там не творилось сейчас в голове идущей рядом девушки, она наслаждается этим спокойствием — идет тихонько, словно боится лишним звуком нарушить лесные будни, и оглядывается с тихой улыбкой. Человек, явно ценящий красоту природы и умеющий ею наслаждаться. Здесь нет ни казино, ни баров, ни салонов красоты, ни магазинов — разве не это главный предмет наслаждения для обеспеченных девочек?
Сам он отнюдь не чувствовал себя спокойно — то и дело озирался. Чудилось, что вот-вот из-за ближайшей ели высунется вдруг светловолосая голова, помашет издевательски детская рука, а потом… Нет, не будет никаких «потом»! Не должно быть! К тому же Рита не в списке…
Но в списке ты сам. И твое время теперь драгоценно. Драгоценен каждый шаг, который ты делаешь по опавшим иглам, каждое слово, которое ты говоришь или мог бы сказать. Все вокруг стало ярким и невыносимо прекрасным, но почему же, чтоб ты понял это, тебе потребовалось пригрозить смертью? Прошлое ушло в туман, о будущем больше не думается, и есть только настоящее… в котором быть одному действительно не так уж здорово.
— Жарко, — вскоре сказала Рита, стащила куртку и завязала рукава вокруг пояса, оставшись в лиловой тонкой кофточке без рукавов, сквозь которую соблазнительно просвечивала высокая грудь без всякого намека на лифчик. — А долго еще идти?
— Не очень, — Роман поерошил волосы. — А не боишься вот так вот запросто идти неизвестно куда в моей компании? Мало ли, чего у меня на уме.
— Какие-нибудь гнусности? — Рита послала ему игривый взгляд. — А с чего ты взял, что я буду против? Ты хорошо целуешься. Все остальное ты делаешь так же хорошо?..
Не ответив, он быстро шагнул наискосок, так что она с размаху налетела на него, и схватил за плечи. На ее лице появилось недоумение, сразу же сменившееся негодованием, и Рита сердито дернула плечами, пытаясь высвободиться.
— Что ты делаешь? Пусти меня!
— Это еще почему? — наигранно удивился Роман и недвусмысленно притиснул ее к себе, да так, что Рита невольно охнула. — Ты же сама хочешь, иначе к чему все эти игривые намеки? Риточка, я же не железный, сопротивляться зову природы, да еще и когда его так подхлестывают, не в силах. Давай…
Она задергалась — уже почти панически, лицо смялось испугом.
— Да ты что?! Пусти меня!
— После всего, что ты устраиваешь? — Савицкий сжал ее еще крепче. — Ты хотела, чтоб я завелся — так пожалуйста, созрел, а она на попятный. Позавчера ты меня уже продинамила, так что…
С гнуснейшим выражением лица он запустил ладонь ей под кофточку, провел по животу, и Рита завопила так пронзительно, что у Романа мгновенно разболелась голова. Она продолжала отчаянно вырываться, но дальше этого дело не шло — видно была настолько ошарашена, что позабыла все, чему обучала ее Майя.
— Да не старайся — не услышат, — сказал он. — Думаешь, просто так я тебя сюда завел? Как ты и просила — подальше от людей. Ну, давай, разоблачайся, а то начну одежду срывать — попорчу еще… Или ты не против, у тебя ведь этих тряпок завались!
— Скотина! Да я тебя!.. я тебе!..
— Список угроз зачитаешь потом, — Роман продолжал крепко держать ее, умостив ладонь на гладкой коже живота, но выше ее не продвигал, хотя, черт возьми, хотелось — и даже очень. — Ты как предпочитаешь — снизу или сверху?
Рита завопила уже во все горло, так что в ушах у него зазвенело, и попыталась лягнуть его, но Роман увернулся, потом позволил одной ее руке вырваться на свободу. Согнутые когтями пальцы тотчас устремились ему в лицо, и он, мысленно потешаясь, мгновенно отпустил Риту и скользнул в сторону, и ее ногти лишь впустую чиркнули по воздуху.
— Ладно, повеселились и хватит, — насмешливо сказал Роман, выглядывая из-за елового ствола. — Надеюсь, теперь ты оставишь меня в покое? Терпеть не могу пустых заигрываний. У меня и без тебя проблем выше головы. Ну что, пошли дальше? Или тебе понравилось тут стоять?
Рита, так и не опустив руку, озадаченно произнесла:
— Ты что же… не собирался?..
— Ты что же — сожалеешь? — он вышел из-за дерева и посмотрел на часы. — Милое дитя, я не практикую изнасилования, тем более ты не в моем вкусе. Ты не могла бы грозно сверкать глазами на ходу, а то уже первый час.
Зашипев от злости, она налетела на него. Роман качнулся в сторону, уходя от кулачка, метившего ему в челюсть, поймал другую руку, Рита крутанулась, хлестнув его волосами по лицу, и он эту руку поспешно отпустил, чтобы она ее не вывернула, хотел было удержать на месте за плечо, но его пальцы успели ухватить только ткань кофточки. В тот же момент девушка резко дернулась, раздался громкий треск, и кофточка осталась у Романа в руке. Он растерянно посмотрел на нее, потом на Риту, которая повернулась к нему и встала, уперев ладони в бедра и глядя зло, но безо всякого смущения, словно была полностью одета.
— Доволен? — язвительно спросила она. — Ну, чего ж не накидываешься?
— Да иди ты!.. — устало сказал Савицкий и с размаху швырнул одежку ей в лицо. Рита поймала кофточку и отвернулась, торопливо развязывая затянутые на талии рукава куртки и что-то бормоча, а Роман, не отрываясь, смотрел на ее спину, чуть ниже середины позвоночника иссеченную множеством длинных белых шрамов, словно кто-то исхлестал Риту очень тонкой плетью.
— Не смотри! — рявкнула она, очевидно почувствовав его взгляд, и Роман поспешно отвернулся. Сзади послышался шорох, треснула ветка и наступила тишина. Он подождал минуту, не оборачиваясь и искренне надеясь, что Рита не воспользуется этим и не шарахнет его камнем по голове, но прошла еще минуту, а сзади по-прежнему было тихо. Роман обернулся — Рита, уже натянувшая на себя курточку, стояла к нему спиной, обхватив себя руками, и ее плечи мелко подрагивали.
— Эй, — он сделал шаг к ней и остановился. — Рита. Ну, извини, глупо пошутил… и за кофту извини, я ж не специально…
— Да черт с ней! — хрипловато сказала она, не оборачиваясь. — Под-думаешь, кофта… Я просто… чего там, сама виновата…
— Ладно, давай проедем, — предложил Роман, закуривая и с неудовольствием глядя на свою руку — пальцы чуть подрагивали. Рита повернулась — ее голова была опущена, словно она что-то выглядывала у себя под ногами, руки бессильно болтались вдоль бедер. Вздохнув, она неверной походкой двинулась к нему, так и не поднимая головы, подошла вплотную и уткнулась лбом ему в грудь.
— Ты чего? — озадаченно спросил Роман и уронил сигарету. Рита снова вздохнула и вдруг разревелась — простецки, громко, со всхлипываниями, вцепившись дрожащими пальцами ему в рубашку. Савицкий, ошеломленно глядя поверх ее головы, неуверенно поднял руки, опустил их, снова поднял, осторожно обнял девушку за плечи, и она с готовностью прижалась к нему и зарыдала еще громче — испуганно и отчаянно, как плачут потерявшиеся дети.
— Это уж чересчур, — пробормотал он, ни к кому, собственно, не обращаясь, потом легко потрепал Риту по затылку. — Ну, в чем дело? Прекрати сейчас же. Я промокну и простужусь… Рит, перестань, я не умею обращаться с ревущими женщинами.
