По дороге ему попался стенд с солнечными очками, и Роман подошел к нему, разглядывая ассортимент темных и цветных стекол. Рядом сразу же расцвела продавщица, защебетала что-то, но Роман прервал ее раздраженным жестом, снял со стенда очки со стеклами потемнее, надел их и, даже не сделав попытки посмотреться в зеркало, сунул удивленной девчонке несколько купюр и удалился, чувствуя себя немного получше. Челюсть с левой стороны все еще ныла, а под теменной костью будто выплясывали фламенко чьи-то острые каблучки. Он шел и по-прежнему не смотрел по сторонам. Возможно, где-то рядом или навстречу ему сейчас шагал повзрослевший светловолосый мальчишка, держа кого-нибудь за руку, и Савицкий не хотел его увидеть. Это было не его дело. Это с самого начала было не его дело.
На подходе к автостоянке дорогу преграждал здоровенный грузовик, и Роман, раздраженно покосившись на пустую кабину, свернул, собираясь обойти его, но, едва выйдя из-за края кузова, резко остановился и почти сразу же скользнул обратно.
Они стояли в нескольких шагах от него — Рита спиной, Гельцер — вполоборота, и взгляд Романа успел ухватить его лицо, недовольное, чуть насмешливое, с пересахаренной улыбкой. Лица Горчаковой он не мог видеть, но в ее расправленных плечах и идеально выпрямленной спине чувствовалось напряжение. Дым сигареты, которую она, впрочем, держала небрежно, чуть поигрывая ею, выматывался в неподвижный воздух дрожащей спиралью.
— Ты много куришь, Рита, — услышал Роман голос Гельцера. — Косте бы это не понравилось — ой, помню я, как ему что-то не нравилось, на всю жизнь запомнил. Что, котенок, долгожданная свобода кружит голову? Говорят, когда свобода дается вдруг и полностью, можно умом поехать. Ты как?
— Тебя беспокоит мое душевное благополучие? — спокойно спросила Рита. — Что тебе надо, Дима? Ты получил все, что хотел, чего ж ты снова так активно всходишь на горизонте? По-моему, наша последняя беседа была предельно ясной. Ты мне всегда казался человеком солидным и рациональным, и вдруг гоняешься за мной по городу, как пацан, названиваешь… Ну вот, ты меня нашел — говори. Ты хочешь дом?
— Рита, если б я хотел и дом, я бы сказал тебе об этом сразу, — до Савицкого долетел смешок. — К тому же, не в моих привычках вышвыривать на улицу скорбящую вдову.
— Тогда объясни…
— Здорово же он тебе все переломал. Это всего лишь обычное ухаживание, Рита, а у тебя тут же началась мания преследования. Ты либо прячешься от меня, либо между нами возникает твоя волчица и показывает клыки.
— Глядите-ка, самец надел брачное оперение! — насмешливо бросила Рита, но в ее голосе Роман ощутил странную нервозность, и вжался затылком в борт кузова, мысленно спрашивая себя, какого черта он не идет на катер, вместо того, чтобы шпионить за своей нанимательницей? Хорош же он будет, если его тут обнаружат! Роман вытащил сигарету, отодвинулся от кузова и на всякий случай придал себе безмятежно-незаинтересованный вид, в то же время вновь невольно прислушиваясь к разговору.
— … с того, ни с сего, и я, признаться…
— Рита, я не мальчишка и расстилаться перед тобой в слезах и соплях не намерен, если ты этого ждешь. Мы с тобой не первый день знакомы, и я…
— Не для того я оказалась на свободе, чтобы снова…
— Да кто у тебя ее отнимает, свободу твою, глупая? Тебе всего лишь предлагают сделать ее более комфортной. У тебя же ничего уже не осталось, Рита. А у меня дела сейчас идут очень хорошо…
— Только не начинай пространные речи, что, мол, одинокой симпатичной нужно крепкое мужское плечо с надежным обеспечением. К тому же, ты выбрал не самое лучшее место…
— А где еще, коли тебя застать не перемещающейся на большой скорости невозможно. Не подрезать же мне тебя на трассе — улетишь, вмажешься во что-нибудь, а я за тебя беспокоюсь.
— Если это все, что ты хотел сказать, то я, извини, пойду. Меня, наверное, уже водитель ждет, а он очень нервный…
— Зачем тебе это? — недоуменно спросил Дмитрий. — У тебя свои катера. Чудишь ты все, Ритка.
— Пока, Дим.
— Да погоди, Рита! — Роман услышал сердитый Ритин возглас — верно, ее схватили за руку, чтобы удержать, — осторожно передвинулся к краю кузова и выглянул. Рита теперь стояла боком, чуть пригнувшись — разъяренная кошка, только-только, что не шипит, в глазах сплошная зелень, от солнечных лучей кажущаяся фосфорицирующей, ладонь лежит на замке сумочки.
— Рита, я понимаю, что когда-то… но все это в прошлом. И если ты поверишь мне, то в прошлое уйдет совершенно все, — голос Гельцера подчеркнул последнее слово. — Я не Костя, и мне никогда не пришло бы в голову применять к своим женщинам методы физического воздействия и таскать их голяком за волосы перед своими корешами.
— Кореша были не против, насколько я помню, — произнесла она весело, и от этого веселья у Романа появилось очень нехорошее предчувствие. — Спасибо, что напомнил.
— Со временем многое переосмысливаешь, — задушевно сообщил Дмитрий. — И все, что ты хочешь от жизни, порой вдруг выстраивается в совершенно ином порядке, появляется что-то новое, что-то видится бессмысленным и ненужным. Мне нужна ты. Я ведь не предлагаю тебе роль содержанки — я предлагаю тебе роль законной жены…
— Роль, — Рита улыбнулась.
— Я ведь не прошу делать это ради меня. Сделай это ради себя, — он подступил к ней вплотную. — И я ведь тебе далеко не противен…
— Дмитрий Степаныч, вы вступаете в мое личное пространство средь бела дня? — теперь ее голос был игриво-возмущенным, но холодная ярость в глазах осталась. Ладонь Гельцера легла ей на плечо, чуть смяв джинсовую ткань куртки, пальцы Ритиной руки со щелчком открыли замок сумочки, одновременно с этим она подалась назад, выворачиваясь из-под чужой ладони, и в тот же момент Роман, прекрасно помнивший, что в сумочке Горчакова носит не только косметику, вышел из-за грузовика с раздраженным видом и незажженной сигаретой в зубах. Оба воззрились на него с совершеннейшим изумлением, как будто не ожидали встретить в районе причала человеческое существо.
— А, вот вы где! — сказал он Рите, полностью игнорируя ее собеседника. — Когда мне называют время, я воспринимаю это, как срок, а не как шутку. Долго мне еще там загорать? Или вы собираетесь отплывать после обеда? В таком случае я займусь личными делами, вместо того, чтобы сидеть на скамеечке и трепетно вглядываться в горизонт!
На лице Гельцера появилось злое раздражение, Рита же теперь смотрела как-то потерянно, словно смирившийся с приговором смертник.
— Я задал вопрос, — Роман щелкнул зажигалкой, и зеркальца очков Гельцера чуть дернулись.
— Вы что — не видите, мы разговариваем!
— Ну и что? — удивился Савицкий с самым простецким видом. Гельцер взглянул на Риту — не без укоризны.
— Это и есть твой водитель? Господи, Рита, не могла подобрать ничего получше? Я скажу Толе, чтоб нашел тебе нормального, с человеческой внешностью…
— Оставь меня в покое! — прошипела она, защелкнув, к облегчению Романа, сумочку. Дмитрий покачал головой, потом небрежно бросил Савицкому:
— Подожди на катере, тебе все равно деньги идут…
— Увы, не могу, — кисло сообщил Роман, чуть передвинувшись, так что Рита теперь была где-то за его спиной, и затылком он чувствовал ее взгляд, похожий на всполошено стучащий кулачок. — Не вы меня нанимали.
— Ну, так считай, что я, — Дмитрий начал рыться во внутреннем кармане своего дорогого пиджака, и в тот же момент Роман развернулся и пошел в сторону причала, и Рита облегченно застучала перед ним каблучками, едва-едва не срываясь на бег. Он услышал сзади торопливые шаги, резко развернулся, остановившись, и не ожидавший этого Гельцер с размаху налетел на него и тотчас отскочил назад с перекошенным от злости лицом.
— Налетать на людей невежливо, — мягко сообщил Роман и, подняв очки на лоб, прищурился Дмитрию в переносицу. — Вы хотели мне что-то сказать или обнять на дорожку?
Губы того дернулись, но в следующую секунду он рассеянно улыбнулся, глядя на Романа, как на пустое место, потом повернулся и сделал знак мужчине брутального сложения, уже выскочившему из стоящей возле «купера» «ауди», и тот не без удивления вернулся на свое место. Рита сзади дергала Романа за куртку, пытаясь сдвинуть его с места, и испуганно шептала:
