— Он очень сложно! — Денис улыбнулся и описал круг вокруг Ксении, заглядывая ей в лицо то с одной, то с другой стороны, и она, чуть морщась, отдергивала голову. — «Ксанка» латиницей. Ксанка любит животных — по-моему, любит их гораздо больше, чем людей. Верное, поэтому и устраивает в каждой своей повестушке такое «В мире животных», что к концу действия никого из хомо сапиенс почти и не остается. Кого она только не натравливала на бедные российские города — разве что бабочек-каннибалов там не было… Или были? Кстати, «Крысиный волк» мне очень понравился, хоть это и откровенное подражание Херберту.

— Это всего лишь твое субъективное мнение! — надменно заявила Шайдак и отошла от него. Лозинский два раза хлопнул в ладоши, и Безяев, не выдержав, фыркнул:

— Не думал, что ты такой дешевый театрал!

— Илья, он же Феникс, злобствует, — Денис остановился перед ним, скрестив руки на груди, и сочувственно поджал губы. — Не удивительно, на вашем фоне он как орхидея на куче угля. Или кусок угля на куче орхидей. Всего лишь обычный фэнтэзист, пишет по стандарту — маги, талисманы, герои, монстры. Количество жертв тоже стандартное. И псевдоним стандартный. Поклонник Толкиена, Перумова и Семеновой. Чего ты в мой раздел залез — вообще не понимаю. То ли дело Самец! — он перевел насмешливый взгляд на окровавленное лицо Семыкина, который тотчас отвел глаза. — Сплошной эротический садизм, любвеобильные монстры, вооруженные множеством режущих предметов, и голые барышни, насилуемые и изничтожаемые в немыслимых количествах. Меня, если честно, здорово достали твои постоянные комментарии: «Мало эротических сцен»! Ты название жанра в разделе не прочитал, что ли? — Денис, потянувшись, дружелюбно похлопал Юрия по плечу, и тот поспешно отскочил. — Казалось бы, такой милый парень, просто симпатяга, и зачем ему все это надо? А рассказать им про твою подружку Олю? Вижу не хочешь. Сколько вас тогда было — шестеро?

Семыкин дернул побелевшими губами, но Лозинский уже отвернулся от него и одним прыжком оказался возле Елены, поймав ее за руки. Прижал ее дрожащие ладони к своей груди, потом ласково провел указательным пальцем по щеке девушки, поправил угольно-черную прядь и улыбнулся.

— А это Валесса. В своих книгах она тонка и воздушна, а еще она вампир, живущий во времена завоеваний Александра Македонского. Ох, чего она там только не устраивает со своими подругами! Описания кровавых сцен очень яркие, молодец, но слишком много размышлений и описаний, это тормозит действие и рассеивает внимание читателя… впрочем, я тебе уже писал об этом. И не мешало бы подучить историю, Леночка. Такой грубый ляп!.. Фидий и Александр не жили в одно время, это тебя кто-то обманул. И вообще, завязывай ты с этим вампирским циклом! Твоя повесть «Дети зимних лун» просто шикарна!

Он отпустил Токман, которую била крупная дрожь, отошел в сторону и сел на отдельно стоящий стул, на котором раньше сидел Владимир. Потянулся, вытянув длинные ноги, потом вальяжно откинулся на спинку и приглашающе улыбнулся обращенным на него взглядам.

— Что ты от нас хочешь? — зло спросила Рита, вскакивая, и улыбка Лозинского стала ленивой.

— От тебя совершенно ничего. Ты свое уже сделала. Так что отдыхай.

— Тогда почему бы тебе не дать ей просто уехать? — Роман сунул в рот сигарету, и Зощук тотчас возмущенно воскликнул:

— Это с какой еще стати?!

— Любитель ходячих трупов прав, — Денис взглянул в окно. — С какой еще стати? К тому же, она, Рома, делает тебя слабым человеком, не так ли? Нет, Рита останется. К тому же, как видите, сейчас развитие сюжета ограничивается этим островом… вернее, этим домом. Никто не выйдет отсюда, пока не закончит свою работу.

— Какую работу?! — зло выдохнула Шайдак, падая на диван рядом с Корнейчук и тут же отодвигаясь к противоположному концу сиденья.

— Ваша встреча разрушила часть моей книги, — очень серьезно произнес Лозинский. — Но книга всегда должна заканчиваться. Эта книга особенная, не так ли? И раз персонажи уничтожили ее конец, то теперь они должны сами ее закончить. Вы все, — его рука обвела собравшихся в гостиной, — все должны ее закончить. И вы, пишущая братия, и ты, Рома, и ты, Сергей, и, увы, и ты, старлей, — он вонзил холодный взгляд в искаженное злостью лицо Валерия. — Я, конечно, понимаю, у тебя такое горе… но не могу для тебя сделать исключения. Ты ведь тоже персонаж. Сам виноват — поверил глупым россказням, начал бегать, что-то узнавать. Слишком ты активный, Валера. Наверное, поэтому ты в твои-то годы — и все еще старлей… Ах, да, извини, — он смущенно прикрыл рот ладонью, — ты ведь теперь уже даже вовсе и не старлей.

— А если мы откажемся? — деловито поинтересовался Илья, и Денис опустил руку, глядя на него почти доброжелательно и так же доброжелательно прозвучал его голос.

— Господин Феникс, вам когда-нибудь доводилось видеть неоконченные книги? Это ужасное зрелище, хуже гниющего трупа. Незавершенное действие, недоговоренное слово, мысль, разрезанная на середине… В неоконченных книгах все останавливается… и персонажи, собравшиеся для беседы в гостиной, останутся в ней навсегда, будут сидеть и смотреть друг на друга — целую вечность. А что станет с второстепенными героями? С теми, у которых в этой книге даже нет имен — есть только город, в котором они все живут, город, который связывает всех вас в единое целое. Вы сами это видели. Вы — это город, вы — это я, а я — это книга, ее книга, — он кивнул на Риту, — а теперь и ваша. Только от вас зависит, что будет дальше. Только от вас зависит, как все это закончится и что будет с этим городом, в котором и без меня было довольно тьмы. Будучи человеком, я лишь пытался узнать ее предел. Но я хоть что-то делал! А что делали вы, что делал каждый из тех, кто живет там? — Денис махнул рукой в сторону затянутого туманом окна. — Ничего.

— Я ничего писать не стану! — резко сказал Савицкий, сунув руки в карманы брюк и глядя в фальшиво-скорбные сине-зеленые глаза. — И им не позволю!

— А вы не расписывайтесь за других! — выкрикнул Владимир. — Здесь каждый сам решает, что ему делать! Я не собираюсь тут сидеть! В городе моя семья!

— Он прав, Рома, ты ничего не можешь им приказать, — Денис встал навстречу его взгляду. — Даже я не могу ничего им приказать. Здесь нет больше главного. Здесь все главные. Как вы сделаете, так и будет. Вы все соавторы — мои и собственной жизни. От вас зависит, кто умрет, а кто останется жить. От вас зависит, что с вами произойдет. И пока хоть один не участвует в работе, все так и останется в подвешенном состоянии. Но мой вам совет — не затягивайте с этим. Ваши читатели уже ждут окончания.

— Ладно, это не так уж и сложно, — нетерпеливо сказала Шайдак, обводя всех нерешительным взглядом. — Подумаешь, закончить книгу! Достаточно лишь…

— Никакой халтуры, Ксюша, — Денис насмешливо погрозил ей пальцем. — Ты ошибаешься, если думаешь, что тебе удастся все закончить парой предложений, описывающих счастливый конец. Вам придется подумать, изучить материал, прислушаться к своим мыслям… как вы всегда это делали. Это должно быть настоящим.

— Ты хочешь буриме? — спросила Альбина, обхватывая себя руками и чуть морщась. Лозинский отрицательно мотнул головой.

— Нет. Пусть каждый пишет самостоятельно. Пусть каждый пишет свое. Пусть каждый пишет, как хочет и как считает нужным.

— Какое же это соавторство? — удивился Семыкин. — Это сугубо индивидуальное творчество.

— Ты ошибаешься, Юра. Как только вы все закончите работу, это станет самым настоящим соавторством. И не беспокойтесь за язык, — Лозинский подмигнул Таранову, на лице которого появилась брезгливая усмешка. — Главное — это события. Главное — это то, что идет от сердца, а стилистику ведь всегда можно поправить. Попросите у хозяйки дома бумагу и…

— Я всегда работаю за компьютером! — поспешно сказала Токман, и Денис посмотрел на нее так, словно Елена изрекла какую-то непристойность.

— Какая гадость! Как это неправильно! Компьютер — это для оформления, а мысли следует записывать на бумаге!..