– Хорошо, я помогу тебе.

«Поживу в роскоши, – подумалось ей, – больше ничего не остается. Все равно никто и никогда не поверит, что я жила в „Астории“».

– Лучше, если ты никому ничего не расскажешь. Ты можешь мне это пообещать?

– Ладно, заметано. Но только спать с тобой я не смогу, извини.

В сущности, она сказала то, что думала. Но на душе стало как-то сразу гадко, скверно и тяжело.

– Ты сейчас уйдешь?

– Да, у меня здесь дела. Надо кое с кем встретиться…

– Так ведь скоро ночь…

– Сейчас белые ночи. Человек, к которому я поеду, приехал сюда только ради меня. Он будет консультировать Лену в делах после того, как я умру.

– Давай так. Пожалуйста, не произноси слова, связанные со смертью. Иначе я брошу тебя. У меня отпуск, я не хотела бы, чтобы мне постоянно напоминали о том, что все мы когда-нибудь умрем. И ты старайся жить так, как если бы ничего страшного с тобой не случилось.

Он кисло улыбнулся.

– Ты уйдешь, а я? Что делать мне? Я же здесь со скуки помру…

– Заметь, ты первая сказала о смерти…

– Вырвалось нечаянно. Я тоже отправлюсь куда-нибудь погулять, идет?

– Конечно. Сейчас ты переоденешься в одно из платьев моей жены, и мы вместе спустимся вниз. Пусть все видят, что мы с тобой вместе. Согласись, задача не из самых трудных. Ты получишь на карманные расходы пачку долларов и отправишься просаживать их в каком-нибудь баре. Согласна?

– На пачку долларов – да, на бар – нет. Когда мне подойти к гостинице?

– К часу ночи, не раньше. Погуляешь где-нибудь?

– Не вопрос. Только непонятно, зачем мне надевать вещи твоей жены.

– Это стильно, это модно, это дорого, наконец.

– И где ее одежда?

– В шкафу, в спальне.

Маша открыла шкаф. Два брючных костюма – светлый и темный, джинсы, куртка, черное короткое платье, туфли, ботинки, сандалии…

– Ночью будет прохладно, надень джинсы, куртку, здесь на полке увидишь несколько блузок и кофт. Сообрази, что подойдет больше. С джинсами Лена носила зеленую водолазку.

Через некоторое время Маша смотрелась в зеркало и находила себя весьма привлекательной. Владимир отсчитал ей тысячу долларов:

– Ну что, до встречи?

– Ладно, пошли…

Они спустились вниз. Она видела, как ее новоиспеченный любовник о чем-то беседует со служащим в ливрее. Рисуется, подумала она, чтобы их запомнили вместе.

Затем к Владимиру подошел какой-то человек, поздоровался так, как если бы они были знакомы.

– Да, подгоните машину ко входу…

Да у него, оказывается, здесь машина? Или же он взял ее напрокат?

Они вышли вместе разве что не под ручку. У парадного стоял черный новенький «Мерседес».

– Садись, – кивнул ей Владимир. – Сейчас отъедем, и я высажу тебя за углом…

Она села в машину на заднее сиденье. Рядом лежала мужская кожаная куртка. Рука ее скользнула в карман и достала чистый носовой платок и маленькую записную книжку. Быстро полистав ее, она поняла, что и книжка, и куртка принадлежат Шехову Владимиру Владимировичу. Нашла она и страничку на букву Ш, где увидела строчку «Шехова Елена Андреевна» с номером мобильного телефона. Понимая, что через пару минут ее вытряхнут из машины, она решила прихватить с собой записную книжку. На время.

– Все, приехали. Выходи. Смотри, как светло… Я очень надеюсь, что ты не бросишь меня и не сбежишь с теми деньгами, которые я тебе дал?

– Обижаешь.

– Значит, встречаемся на этом же месте ровно в час, договорились?

– Договорились.

Она обошла машину и, сунув голову в окно, поцеловала Шехова в щеку.

– А что со мной будет, если я все же не вернусь? Ты будешь искать мне замену?

Он ничего не сказал.

– Ладно, я пошутила…

Он уехал, а Маша осталась стоять на Невском проспекте. Она не знала, куда идти и что делать. Можно было, конечно, на все плюнуть и вернуться в свою гостиницу, тем более что ее бы там никогда и ни за что не нашли. Но, с другой стороны, пока она была в ванной комнате, Владимир мог залезть в ее сумочку и в паспорте прочесть, кто она и откуда. Но зачем ему это, если он все равно скоро умрет? И что за игру он затеял перед смертью? Решил последние несколько дней или месяцев посвятить устройству своих дел, чтобы весь его бизнес перешел в руки жены? Разве это не противоестественно, если учесть, что она вместо того, чтобы находиться рядом с больным мужем, укатила в Африку? Чужая душа – потемки. Чужая жизнь – еще большие потемки, почти ночь. А вот в Питере в июне ночь белая, ясная, прозрачная. И вообще – жизнь продолжается. У нее в сумочке тысяча баксов.

Постояв немного возле кинотеатра «Баррикада» и решив, что не готова сейчас зайти в него, она перешла Мойку по Зеленому мосту и оказалась на знакомом уже месте – возле розового Строгановского дворца с его шоколадным сторожем. Перейдя на другую сторону, запетляла по улочкам в поисках какого-нибудь тихого места. Она не знала, куда идет, но теперь точно знала зачем – убивать время. Но убивать время в одиночку было скучно. Оставалось найти еще одного Владимира со своими заморочками, женами, банками, смертями… Ну уж нет, у богатых свои причуды. И тут она заметила у киоска, торгующего сигаретами, парня в джинсах и с маленьким рюкзачком на плече. Русые длинные кудри, веселые мальчишеские глаза, светлые усы и розовые припухшие губы.

– Слушай, ты не разменяешь сотню баксов? – спросила Маша, когда парень отошел от киоска.

– Ты что, откуда у бедного студента такие деньги?

– Ты случайно не музыкант?

– Откуда ты знаешь? – Он расплылся в улыбке. – У меня что, на лбу написано?

– Ну… кудри вразлет, в ухе – серебряная серьга, денег нет, одухотворенное лицо… Музыкант, одним словом.

– Вообще-то я на саксофоне играю, подрабатываю на Невском днем… Но сейчас уже поздно, да и устал я.

– Где же твой саксофон?

– У приятеля оставил, чтобы завтра не тащить его через весь город… А ты, наверное, приехала на Эрмитаж поглазеть?

– Ну да…

– Не стоит, правду тебе говорю. Если хочешь, я тебе в двух словах расскажу, что там.

– Ну да?

– У тебя лексикончик хромает, ты, кроме «ну да», что-нибудь еще говорить умеешь?

– Ну да.

Они расхохотались.

– Ты питерский?

– Питерский, коренной.

– Тогда подскажи, где я могу убить… – она посмотрела на часы, – почти четыре часа.

– Это смотря как ты собираешься их убивать.

– Чтобы было весело, шумно и безопасно.

– Я знаю одно такое место. Клуб. Ты пиво любишь?

– Ну да.

– Ты смешная. Пойдем? Там и доллары разменяем. Тебя как звать-то?

– Маша, а тебя?

– Фаусто Папетти. Шутка. Меня зовут Миша.

– А это далеко?

Но он вместо ответа взял ее за руку и повел. Совсем как утром ее повел Владимир. Она выдернула руку.

– Ты чего? Боишься меня, что ли?

– Ну да.

Отъехав на машине подальше, чтобы Маша не смогла его заметить, Владимир припарковал машину и достал телефон.

– Женя? Это я. Думаю, я совершил ошибку. Сказал ей, что у меня смертельная болезнь, что я должен скоро умереть.

– Это я уже слышала, только не поняла, зачем тебе это.

– Чтобы вызвать в ней жалость и чтобы она не бросила меня раньше времени. Знаешь, она идеально подходит на роль Лены. Когда она надела ее джинсы и зеленую водолазку, ты помнишь эту водолазку, распустила волосы, тряхнула ими совсем как Лена, потом собрала их в узел и заколола на затылке, у меня аж сердце защемило. Знаешь, мне до сих пор не верится, что ее нет…

– Мне тоже.

– Я бы отдал все на свете, чтобы только это оказалось сном. Ленки нет, представляешь? И все из-за вашей бабьей дурости. Я не знаю, кто подсунул ей эту книгу, кто так сильно повлиял на нее… А ты-то, где были твои хваленые мозги? Ты же у меня умница-девочка, Женька! Ты хотя бы соображаешь, что натворила?

– Будешь давить на меня – пойду и во всем признаюсь.

– Ты все врешь, Женечка. Ты не признаешься, а свалишь все на меня, тем более что это в моем багажнике находилось ее тело… Там и кровь натекла… Ты бы видела, что с ней, с Ленкой, стало…