Литмир - Электронная Библиотека

Анна Данилова

Услуги особого рода

Услуги особого рода - danilova_auto.png

* * *

– Вы знаете этих людей? Вернее, вы знали этих людей? Этого мужчину, женщину?.. Не молчите, отвечайте… Дайте ей воды, она сейчас упадет.

Женщина в черной юбке и сером свитере стояла посреди большой разгромленной квартиры и смотрела себе под ноги, где на светлом паркете расплылись две большие лужи крови. На полу лежали мужчина и женщина. Оба мертвы. Оба с простреленными головами. Головы соприкасались друг с другом. Помада на губах мертвой женщины нетронутая, свежая, красная, как и кровь на полу, которая вытекла из ее головы, блестит в свете лампы. Наверное, у нее все внутри красное. Вся ее изнанка. У мужчины тщательно выбритые щеки, побледневшие губы. Еще совсем недавно они оба были живы. Говорили о чем-то. Но так и не договорились. В комнате пахнет порохом. И табаком. Это накурили те, кто пришел после звонка соседей, услышавших выстрелы.

«Вы не могли ее не знать… Не могли…» – стучало в голове и не давало сосредоточиться на самом факте смерти.

«Да, я знала ее… Знала, чувствовала, она всегда была рядом, как тень, и, где бы мы ни находились, мы везде ощущали ее запах, запах свежеотпечатанной банкноты… Она была его второй жизнью, и она же погубила его… И еще много сотен… Имя ей – Стерва, профессия – Сволочь…»

Глава 1

Анна-Успенка

Шел мокрый снег. Ветер пробирал до костей. Анна Винклер вот уже несколько минут смотрела из окна своего «Фольксвагена» на перевернутую вверх черным брюхом большую легковую машину (кажется, «БМВ»), упавшую на дно оврага. Не было дыма, не было огня. Только шел снег, завывал ветер, который словно проникал в самое сердце и выстуживал последнюю надежду добраться до ближайшего населенного пункта живой. Мороз в апреле. Какая дикость. Редкие машины проползали мимо (Анна усмехнулась про себя: не оглядываясь). Их, таких тяжелых, сдувало с заледеневшей трассы, как если бы они ничего не весили. Это была дорога М-6, соединявшая столицу с волжскими городами, с Ростовом.

Анна вышла из «Фольксвагена» и, глядя на уже успевшую побелеть на глазах перевернутую машину, покачала головой. Трагедия, разыгравшаяся здесь, на этой опустевшей трассе, была настоящей бедой, настоящим горем по сравнению с тем, что она успела себе выдумать, пока мчалась сюда, спасаясь от своей печали. Подумаешь, ее бросили. Мужчины часто бросают женщин. Сегодня ее очередь. И чего она добилась бы своей смертью?

Ей было стыдно признаться даже себе, что она остановила «Фольксваген» вовсе не из-за того, что увидела разбитую машину, просто ей показалось, что ее душевные силы на исходе. Это был своего рода прозрачный (если не считать плотной пелены снега) тупик, в который она уткнулась, словно в плечо друга. Но это был всего лишь мираж. Никаких друзей на трассе быть не могло. Как не было их и в Москве, где она жила, любила и где сегодня ее смертельно ранили, обидели, променяв на другую женщину.

Анна, обжигая руки о снег и цепляясь за острые, выступающие из-под снега ветки кустов, спустилась вниз и заглянула внутрь машины. Вот то, что она и боялась увидеть: залитое кровью лицо, открытый потускневший глаз… Мужчина был мертв. И тут ей показалось, что она слышит стон.

– Эй, есть кто живой?

И снова стон. Открыть дверь было невозможно. Анна вернулась наверх, достала из багажника оставшуюся еще с зимы саперную лопатку и принялась колотить ею по твердому стеклу перевернутой машины. Послышался хруст, и стекло рассыпалось. Куски стекла были похожи на льдинки. И тогда она увидела женщину. Рыжие волосы, синеватые губы и белый, словно присыпанный пудрой, маленький аккуратный нос.

Анна просунула руку внутрь салона и коснулась руки женщины. Она застонала.

– Господи, да ты живая… Ну-ка, приходи в себя… Твой дружок умер, но ты-то должна жить. Меня бог к тебе послал. Ну же, приходи в себя. Ты будешь жить, слышишь? Меня зовут Анна. Очнись…

Она понимала, что ее никто не слышит, но продолжала разговаривать с женщиной, рука которой показалась ей теплой на ощупь. Уцепившись за обе ее руки, Анна попыталась хотя бы немного придвинуть тело женщины ближе к окну, чтобы потом, постепенно, сантиметр за сантиметром, вытащить ее из машины. На это ушло почти полчаса. Стыд жаркой волной погнал кровь по жилам: кого я спасаю, ее или себя?

Когда наконец эта маленькая хрупкая женщина была вызволена из своего металлического гроба, Анна, обнаружив в себе неожиданный прилив сил, взвалила ношу на себя и потащила наверх, к своей машине. Ей не верилось, что она оказалась способной на такой поступок и что нашла в себе силы вообще выйти из машины.

Женщина была жива. Она дышала, но тело ее было совсем холодным. И понадобилось бы очень много горячей воды и водки, чтобы согреть ее.

Анна усадила ее на заднее сиденье и укрыла пледом. Желтый плед, который был предназначен совсем для другого, теперь оказался очень кстати. Желтый плед – это их любовное ложе, бывшее ложе… Пусть теперь он послужит более благородным целям. И тут Анна заметила на правой руке женщины веревку. Серую, измочаленную веревку с клочком оранжевой клеенки на ней. Фиолетовыми чернилами (буквы слегка расплылись) она прочла: «Имя – Стерва». И на другой руке – точно такая же бирка, но уже с другой надписью: «Профессия – Сволочь».

Анна не верила своим глазам. Перед ней лежало бесчувственное хрупкое нежное тело с тонким ангельским личиком. Душа этой несчастной металась сейчас между жизнью и смертью. Кому же она причинила столько боли, что ее так пометили? Мужчина? Женщина? Кто нацарапал бесстыжей рукой на оранжевых клеенчатых клочках эти омерзительные определения? Бирки она отвязала и спрятала в карман. Затем достала блокнот, ручку и, вернувшись вниз, в овраг, счистила снег с металлической панели, где были выбиты номера машины. Московские номера. Можно было, конечно, покопаться в вещах погибшего мужчины, чтобы выяснить хотя бы его имя, но она испугалась, что ее могут застать за этим неприглядным занятием, смахивающим со стороны на мародерство, вездесущие работники автоинспекции. Это сейчас их нет. А вот стоит ей пролезть в машину за документами или прикоснуться к трупу, чтобы пошарить в его карманах, они тут как тут. Она не верила в счастливый случай. А потому, вернувшись в машину, достала карту, чтобы определить, в какой точке М-6 она находится и далеко ли до ближайшей больницы. Она была в пути уже почти десять часов. Получалось, что позади нее крупный населенный пункт – город Балашов, а впереди – часа через два или, если двигаться со скоростью сорок-пятьдесят километров, то и все четыре – Саратов. Но у нее никого не было в этом незнакомом ей городе. Ее конечной целью было забвение. Она гнала машину на огромной скорости, предаваясь шальному движению, переживая острейшие ощущения и играя со смертью. И вдруг теперь эта остановка. Этот тупик. Эта женщина с рыжими волосами. Вернее, девушка. Совсем молодая. Это ли не знак, что ей суждено так же, как и этой несчастной, остаться в живых?!

Анна завела машину и тронулась с места. Покатила. Медленно, то и дело соскальзывая с трассы на обочину. Гололед. Это не цунами, не тайфун, не шторм, не ураган. Это молчаливая мерцающая гладь, смертельная гладь.

Проехав несколько километров, Анна увидела указатель, при виде которого у нее сжалось сердце. Она не поверила своим глазам. Все, что она теперь видела или слышала, казалось ей какими-то неотвратимыми знаками, от которых никуда не скроешься. Нужно только слепо следовать этим указателям и ждать, чем же все это закончится. Синяя, окаймленная белым, стрелка: «Анна-Успенка». Вот это название! И «Анна» – тезка. И «Успенка» – это уж слишком… Вроде там, в этой Анне-Успенке, она, Анна Винклер, и найдет свою смерть. Уснет. Усопнет. И подтвердит таким образом название деревни. И все же она резко затормозила перед тем, как свернуть. Напрасно. Машину занесло прямо в сугроб. Сугроб – это еще не гроб. Игра слов.

1
{"b":"111343","o":1}