Литмир - Электронная Библиотека

Стычки между зверями разных пород, когда цель борьбы — не жизнь побежденного, а сама борьба, явление очень редкое. Это лишь второй из известных мне случаев. Я не видел схватки, но слышал все. Звуки битвы, происходившей во впадине, были ужасающими, и я благодарил судьбу за то, что шла честная борьба между двумя одинаково способными постоять за себя противниками, а не между тремя, одним из которых мог быть я. Время останавливается, когда бешено колотится сердце и кровь кипит от волнения. Схватка продолжалась минуты три, возможно — дольше. В конце концов тигр решил, что следует прекратить борьбу, и галопом понесся по открытому месту, преследуемый по пятам все еще ревущим медведем. Как раз в тот момент, когда я целился тигру в левую лопатку, он круто повернул налево, перемахнул двадцатифутовый овраг и приземлился у моих ног. Во время прыжка, пока тигр был еще в воздухе, я опустил ствол винтовки и выстрелил, как мне казалось, прямо ему в спину. На мой выстрел тигр, ломая рингал в чаще позади меня, ответил сердитым рычанием, которое я слышал еще несколько мгновений. Потом наступила тишина. Пуля попала в сердце и сразила его, решил я.

Нарезной штуцер 500-го калибра, стреляющий тяжелой пулей, всегда производит много шума, но здесь, в овраге, выстрел прозвучал как канонада. Однако этот грохот не произвел никакого впечатления на потерявшего голову медведя. Следуя за тигром, он не пытался перепрыгнуть овраг, а как ураган пронесся по его дну и выскочил прямо на меня. Я не имел желания убивать животное, у которого хватило мужества прогнать тигра от добычи, но позволить этому воплощению бушующей ярости приблизиться было бы безумием. Поэтому, когда медведь оказался от меня в нескольких футах, я послал в его широкий лоб пулю из левого ствола. Он начал медленно сползать на брюхе вниз, пока его задние лапы не уперлись в противоположный край оврага.

Еще минуту назад джунгли оглашались звуками ожесточенной борьбы и грохотом выстрелов, теперь же наступила тишина. Когда мое сердце обрело нормальный ритм, я вспомнил об успокаивающем воздействии сигареты. Положив штуцер на колени, я засунул обе руки в карманы, чтобы достать портсигар и спички, и в этот момент заметил какое-то движение справа от себя. Повернув голову, я увидел, что тигр не спеша пересекает открытый участок, по которому две минуты назад промчался галопом. Его взгляд был устремлен на мертвого врага.

Знаю, что, прочитав обо всем происшедшем, охотники обвинят меня в неумении стрелять и исключительной беспечности. Мне нечего сказать в свое оправдание по поводу неудачной стрельбы, но не признаю себя виновным в беспечности. Когда я выстрелил, как полагал, тигру в спину, то был убежден, что нанес ему смертельную рану, а сердитый рев, бешеный бросок в чащу и последовавшая за этим внезапная тишина служили достаточным доказательством гибели зверя. Мой второй выстрел уложил наповал медведя, поэтому не было необходимости, пока я сидел на дереве, перезаряжать штуцер, прежде чем положить его на колени.

Удивление, вызванное появлением тигра живым и невредимым, заставило меня потерять секунду или две, но потом я действовал быстро. Правда, штуцер имел закрытый курок, что замедляло перезарядку. Кроме того, запасные патроны находились в кармане брюк, откуда их легко извлечь, когда стоишь, но не так-то просто это сделать, сидя на тонкой ветви. Понимал ли тигр, что медведь мертв, или не спускал с него взгляда только потому, что хотел избежать нападения с фланга, не знаю. Во всяком случае, он продолжал бежать по крутому склону все тем же спокойным галопом. Когда он пробегал мимо большой плоской скалы в сорока ярдах от меня, я, успев зарядить к этому времени только один ствол, поднял штуцер и выстрелил. Тигр встал на задние лапы, покачнулся и тяжело свалился на бок, затем вскочил и, подняв высоко хвост, исчез за выступом холма. Пуля в никелевой оболочке с мягкой головкой и стальным сердечником ударилась о скалу в нескольких дюймах от головы тигра, что заставило его потерять равновесие, но не причинило зверю никакого вреда.

Выкурив не спеша сигарету, я слез с клена и пошел посмотреть на медведя; он оказался даже крупнее, чем я предполагал. Битва, им самим навязанная, была нешуточной: из множества глубоких ран на шее сквозь густой мех сочилась кровь, а на голове в нескольких местах кожа была разодрана до кости. Эти раны сами по себе ничего бы не значили для такого сильного зверя, как медведь, но удар по носу привел его в страшное негодование. Любой самец пришел бы в неистовство от такого удара. А медведя не просто ударили по этому нежному месту, но еще и оскорбили: тигр разорвал его нос пополам — основание вполне достаточное, чтобы, не обращая внимания на звук выстрела тяжелого штуцера, пылая ненавистью, преследовать врага.

До наступления темноты оставалось мало времени, поэтому я не стал звать людей, чтобы снять с медведя шкуру, а решил сам зайти за ними; надо было успеть засветло добраться до рест-хауза, ведь в этих местах обитал людоед. Возле хижины помимо моих людей оказалось еще около десятка крестьян. Все они напряженно всматривались в долину, а когда я появился среди них, онемели от изумления.

Первым обрел дар речи Бала Сингх. Выслушав его, я понял, почему собравшиеся смотрели на меня так, словно я вернулся с того света.

— Мы советовали вам не садиться слишком близко от земли, — сказал Бала Сингх, — и, когда услышали ваш первый крик, а затем рев тигра, решили, что он стащил вас с дерева и вы боретесь с ним не на жизнь, а на смерть. Вскоре тигр умолк, а вы продолжали кричать, и мы подумали, что он уносит вас. Позже мы услышали два выстрела из вашего штуцера, потом еще один и никак не могли понять, как человек, которого тащит тигр, может стрелять. Мы стали обсуждать, как поступить. Вдруг появляетесь вы. Мы так растерялись, что не могли произнести ни слова.

Если люди прислушиваются к звукам, доносящимся оттуда, где охотник сидит в засаде, ожидая тигра, у них напряжены нервы и им легко принять рев медведя за крик человека, поскольку эти звуки очень схожи, а на расстоянии вообще неразличимы.

Пока я рассказывал собравшимся о борьбе, звуки которой они слышали, и об убитом медведе, Бала Сингх приготовил мне чай.

Медвежий жир высоко ценится как средство от ревматизма, и я привел в восторг своих слушателей, сказав, что жир мне не нужен и они могут поделить его между собой. На следующее утро я отправился снимать с медведя шкуру. Меня сопровождала целая толпа. Всем не терпелось не только получить свою долю жира, но и посмотреть на зверя, вступившего в борьбу с тигром. Мне никогда не приходилось измерять или взвешивать медведей, хотя они попадались мне много раз, но этот, несомненно, был самым большим и жирным из всех гималайских медведей, каких я когда-либо видел. Когда сало и заслуживающие внимания части туши были поделены, толпа счастливых людей устремилась в Дабидхура. Самым счастливым среди них был Бала Сингх: к всеобщей зависти, он гордо нес, привязав к спине, полученную от меня шкуру медведя.

Тигр не вернулся заканчивать свою прерванную трапезу, и к вечеру грифы дочиста обглодали кости коровы и медведя.

Снимать шкуру с жирного медведя — работа очень грязная. Покончив с ней, я с трудом тащился в рест-хауз, чтобы принять горячую ванну и перекусить. По дороге мне встретился взволнованный лесник. Прошлой ночью он обходил отдаленный участок и, возвращаясь сегодня утром в Дабидхура, узнал в лавке бании, что я убил медведя. Леснику необходимо было медвежье сало для страдающего ревматизмом отца. Он торопился, чтобы получить хоть немного этого целебного средства, и тут увидел бегущее в страхе стадо. Мальчик, сопровождавший стадо, сказал, что тигр убил одну из его коров. Лесник примерно знал, где пасся скот, когда на него напал тигр, поэтому (тогда как Бала Сингх и остальные продолжали свой путь в Дабидхура) мы отправились на поиски убитой коровы. Пройдя более двух миль вверх и вниз по склонам холмов, вышли к небольшой долине. Лесник предполагал, что корова была убита именно в этом месте.

5
{"b":"111312","o":1}