Того, кто распоряжается нашей жизнью, нельзя увидеть в лицо, назвать по фамилии, обратиться с просьбой или проклятием. Его зовут, например, «Кризис». Он сейчас определяет поведение людей, рисует новый облик мира. А ведь ни имени, ни облика, ни вообще хоть какой-то определенности у этого нового героя нет.
Я хорошо помню, как несколько раз в жизни пыталась понять запутанные вопросы – скажем, искала причины войны в Югославии и суть дефолта 1998 года. Смиренно читала книги, статьи, высказывания экспертов, напрягала умишко. Тщетно! Я не поняла ничего! То есть, конечно, при здоровой ограниченности разума можно сочинить какое-никакое «толкование сновидений». Но на самом деле оно ничего по-настоящему не объяснит. Исчерпывающе выразился Лев Толстой – «событие произошло, потому что оно должно было произойти»… Как десять лет назад никто ничего не понимал с «дефолтом», так и сегодня вряд ли кто-нибудь в состоянии постичь, что это за «кризис» такой.
Я даже склоняюсь к мнению, что экономика наша, основанная на грабеже природы, невольно переняла у природы кое-какие присущие ей свойства. Ведь победители всегда заражаются от побежденных. Несмотря на расчисленность и расписанность в цифрах, экономика страдает абсолютно иррациональными, стихийными явлениями. В ней случаются пожары, взрывы, потопы и ураганы, которые невозможно предвидеть. Вот и наш «кризис» – из таких явлений.
Здесь есть над чем подумать сочинителям историй.
Как-то у нас в искусстве зло и добро слишком персонифицированы. Разгуливают в лицах и разговаривают. Иван Иванович несчастен, дескать, из-за того, что его обидел Иван Никифорович. А ведь это не отражает поступь современности!
Современные драмы должны стать чем-то вроде старинных мистерий, где действовали не лица, а символы – Ирод, Люцифер, Богоматерь и другие. Или античных трагедий с участием богов и Рока. Только наши символы другие, вовсе расчеловеченные – Газ, Нефть, СПИД, Кризис и прочее. Именно они должны время от времени появляться в произведении и вершить судьбу героя. И сами быть героями.
Новые пьесы могут выглядеть примерно так:
«ИВАН ИВАНОВИЧ
Но как мне быть? Что делать?
О, кто ты? Я тебя не звал!
КРИЗИС (входя и наступая)
Иди со мной.
(Иван Иванович проваливается)…»
Или:
«ГАЗПОДИН (награнице России и Украины, взволнованно):
И вот она, тревожная граница,
Где ждет меня зловещая рука,
Мою судьбу меняя хладнокровно!
Я думал – потеку свободно, вольно
В свободную и вольную Европу,
К веселым берегам Дуная, Рейна,
К достойным бюргерам в их тихие дома,
Но нет! Надежды тщетны! Украинец,
Сын мятежа и тайного коварства,
Недоброе замыслил…»
По-моему, очень перспективно!
2009
Утерев слезу
Как известно, Дом писателей имени Маяковского, что на Шпалерной улице, сгорел еще в начале девяностых. Пепелище досталось в наследство не писателям, которые разделились на две не слишком дружественные писательские организации, а сторонним предприимчивым гражданам. Они отстроили на погорелом месте некие апартаменты гостиничного типа – такой роскошной безвкусицы, что их надо демонстрировать московским гостям, дабы они больше не претендовали на звание жителей самого богатого и самого бездарного города земли. У нас тоже кое-что есть в рукаве!
Писатели же остались без крова и время от времени жалобно стенали в сторону администрации. На что администрация резонно просила писателей сначала соединиться, распри позабыв, в единую семью, а потом уже мечтать о жилплощади. Шло время, и принцип, когда-то разделивший писателей, как-то поблек и перестал быть жизнеобразующим. Как определить этот принцип? Ну, скажем так, в одном лагере собрались просто русские писатели, а в другом – рр-русские. Но потом всё запуталось и смешалось. Оказалось, что и там и там состоят в основном пожилые петербуржцы, не слишком обласканные судьбой. Рр-рус-ские преуспели в новых временах не больше просто русских, а идеология напрочь перестала быть вопросом обеденного меню. Писатели объединились не то чтобы идейно, а, так сказать, онтологически. На одной обочине.
Тут и подоспел подарок от города – небольшой флигелек на Звенигородской улице, правда, лишенный и зала, где можно было проводить собрания, и кафе, чье назначение излишне описывать. Домик состоит из нескольких комнат-кабинетов, но писательскому начальству больше ничего и не надо, а писательским массам тем более. Петербург – признанная столица графоманов. Из нашего человека никакими силами Логос не выбьешь.
Дали и дали. Не отняли же. Ну, поставят там бюст Пушкина и Гранина, и будет Валерий Попов принимать делегацию писателей из Якутии. Кому мешает?
В конце прошлого года на торжественном открытии нового Дома писателей в присутствии губернатора В.И. Матвиенко поэт-классик Александр Кушнер прочел оду, посвященную лично губернатору В.И. Матвиенко. Ода начиналась с того, что Кушнер, как поэт и гражданин, оценил работу губернатора на пять с минусом, а затем энергически нарисовал художественный образ главы города.
Критиковать легко! Поди,
В траншею влезь, взберись на вышку,
Еще инвесторов найди,
Устрой писателям домишко…
И утром, встав в восьмом часу,
Красавица и молодчина,
По-женски утерев слезу,
Встает на вахту Валентина!
Никаких «не может быть», граждане. Ода А. Кушнера была зафиксирована камерами телевидения и многочисленными свидетелями. Это подлинный ее текст. Это свободное волеизъявление признанного поэта, когда-то беседовавшего с Ахматовой и Бродским, увенчанного десятками премий и считавшегося одним из моральных авторитетов пишущей России. Много лет поэт держался как бы в стороне от больших государственных дорог, воспевая ценности частной жизни. Но вот – раздался зов трубы, и песня сама вырвалась из груди. Конечно, тут больше всего виновен сам источник вдохновения. Действительно, нет никакой возможности созерцать «красавицу и молодчину» хладнокровно и молча. Особенно если как следует навернулся на гололеде или, придя домой, часа два оттирал одежду и обувь от вечной грязищи. Очень хочется рифмовать-ать-ать! Например, воскликнуть, по-женски утерев слезу: времена не выбирают, в них живут и загнивают!
Да, запутанные у мастеров культуры отношения с государством. Многим советским сиротам хочется обратно под крыло. Нагулялись на воле – зябко, голодно…
На днях я с удовольствием пересмотрела показанный по СТО ТВ фильм В. Венгерова «Балтийское небо» (1961). Увидела вновь чудесные юные лица Ролана Быкова, Олега Борисова, Людмилы Гурченко. Вновь печально задумалась о странном симбиозе советской власти и советской культуры, настолько сложном и причудливом, что никаким пером и никаким топором этого драматического переплетенья не разрубишь.
Да и вообще, живя внутри социализма, люди многих его черт не могли оценить, воспринимая как должное.
Возьмем террор, массовые репрессии. Да, всё это было и было в диких русских масштабах. Но для организации массовых репрессий нужна была могучая государственная машина, напрочь лишенная всякой тени коррупции. Какие ж возможны репрессии, если любого госчиновника можно подкупить? К тому же советская государственная машина, кроме репрессий, могла и еще много что организовать – например, эффективные военные действия, эвакуацию или распределение продовольствия. Я вот представляю себе, как бы дела обстояли сейчас, если бы трагические испытания вдруг свалились на власть и народ сегодняшнего образца. Нынешний госаппарат особо не репрессивен и состоит из обыкновенных людей, не одержимых сверхценными идеями. Но эти люди ничего толком организовать не могут! Представляю себе, что бы началось, доверь им такую задачу, как массовая эвакуация промышленных предприятий на тысячи километров! О распределении продовольствия я вообще умолчу. Тут и представлять ничего не надо.
