– Мальчишку зовут Марк Свей. Он сказал полицейским, что они с братом наткнулись на тело и позвонили в полицию. Они живут неподалеку, на трейлерной стоянке. Младший мальчик в посттравматическом шоке и сейчас в больнице. Марк и его мать, Дайанна Свей, разведена, тоже там же. Отец живет здесь, в городе, и привлекался по всяким мелким делам. Пьянство, драки и так далее. Потенциальный преступник. Так или иначе, но мальчишка врет.

– Я не смог прочесть записку, – прервал Фолтригг, умиравший от желания что-нибудь сказать. – Факс никудышный. – Сказано это было таким тоном, как будто плохой факс, полученный им, Роем Фолтриггом, в машине, подтверждал несоответствие Мактьюна и всего мемфисского ФБР занимаемым должностям.

Мактьюн взглянул на Ларри Труманна и Скиппера Шерффа, прислонившихся к стене, и продолжил:

– Я немного погодя об этом скажу. Мы знаем, что мальчишка врет, потому что он говорит, что появился там уже после того, как Клиффорд застрелился. Очень сомнительно. Его отпечатки пальцев – по всей машине, внутри и снаружи. На приборной доске, дверце, бутылке виски, пистолете – всюду. Мы добыли его отпечатки пару часов назад, и наши люди тщательно поработали над машиной. Они закончат завтра, но уже сейчас совершенно очевидно, что мальчик был внутри. Что он там делал – другой вопрос. Мы также нашли его отпечатки у задних фар, как раз над выхлопной трубой. А под деревом недалеко от машины обнаружены три свежих сигаретных окурка. Мы подумали: дети есть дети, стащили сигареты у матери и отправились покурить. Они занимались своим делом, когда неожиданно появился Клиффорд. Они спрятались и стали за ним наблюдать. Там густая растительность, так что это нетрудно. Может, они подползли к машине и сняли шланг. Тут мы не совсем уверены, а ребятишки не говорят. Младший вообще пока не может говорить, а Марк, совершенно очевидно, врет. Так или иначе, шланг не сработал.

Мы пытаемся снять с него отпечатки пальцев, но это дело тяжелое. Может, ничего и не получится. Утром у меня будут фотографии, показывающие расположение шланга на момент появления полиции.

Мактьюн выудил желтый блокнот из хаоса на своем столе. Сказал, обращаясь к блокноту, а не к Фолтриггу:

– Клиффорд выстрелил по меньшей мере один раз внутри машины. Пуля прошла практически точно через центр бокового стекла, которое треснуло, но не высыпалось. Час назад закончилось вскрытие, и у Клиффорда обнаружено большое количество далмейна, кодеина и перкодана. Плюс высокое содержание алкоголя в крови. Иными словами, как заявили патологоанатомы, он был пьян как свинья. Я хочу сказать, он не только достаточно свихнулся для того, чтобы застрелиться, но еще был пьян и под кайфом, так что тут трудно что-либо определить точно. Он был не в состоянии действовать рационально.

– Понятно, – нетерпеливо кивнул Рой. Уолли Бокс застыл за ним подобно хорошо выдрессированному терьеру.

Мактьюн не обратил на это слово никакого внимания.

– Пистолет дешевенький, 38-го калибра, куплен без разрешения в лавке старьевщика здесь, в Мемфисе. Мы допрашивали хозяина, но он отказался говорить без адвоката, так что мы допросим его завтра утром, вернее, уже сегодня утром. Из квитанции ясно, что он заправлялся в Вейдене, штат Миссисипи, приблизительно в полутора часах езды отсюда. Обслуживала его девчонка, которая говорит, что, ей кажется, он останавливался около часа дня. Останавливался ли где еще, не знаем. Секретарша сообщила, что из конторы он уехал в девять утра, сказал, что ему надо выполнить поручение клиента. С той поры до нашего звонка она об адвокате ничего не слышала. Получается, что он выехал из Нового Орлеана где-то вскоре после девяти, ехал пять или шесть часов в направлении Мемфиса, однажды только остановился, чтобы заправить машину, потом заехал в город купить пистолет, двинул в лес и застрелился. Может, останавливался пообедать, может, чтобы купить виски, может, еще куча всяких вещей. Мы продолжаем искать.

– Почему Мемфис? – спросил Уолли Бокс. Фолтригг кивнул, явно одобряя вопрос.

– Он здесь родился, – торжественно промолвил Мактьюн, глядя на Фолтригга с таким видом, как будто каждый предпочитает умереть там, где родился. Ответ был не без юмора, но, поскольку Мактьюн при этом сохранил серьезное выражение лица, Фолтригг юмора не понял. Мактьюн и раньше слышал, что умом тот не блещет.

– По всей вероятности, семья переехала, когда он был еще ребенком, – объяснил он после паузы. – Клиффорд пошел в школу в Райсе и потом в юридический колледж в Тулейне.

– Мы вместе учились в юридическом колледже, – сказал Финк с гордостью.

– Это замечательно. Записка была написана от руки каким-то черным фломастером. Его не нашли ни в машине, ни в его карманах. – Мактьюн взял листок бумаги и протянул его через стол: – Вот. Это оригинал. Поосторожнее с ним.

Уолли Бокс схватил листок и передал Фолтриггу, который принялся его изучать. Мактьюн потер глаза и продолжил:

– Только распоряжения насчет похорон и указания для секретарши. Посмотрите там, снизу. Такое впечатление, что он пытался что-то приписать синей шариковой ручкой, но в ручке не было пасты.

Фолтригг поднес записку поближе:

– Тут написано: «Марк, Марк, где…» Дальше не разобрать.

– Верно. Почерк отвратительный, да и паста кончилась, но эксперты того же мнения: «Марк, Марк, где…» Они еще полагают, что, когда Клиффорд это писал, он был пьян. Ручку мы нашли в машине. Дешевенькая. Вне сомнения, та самая. У него нет ни детей, ни племянников, ни братьев, ни других родственников по имени Марк. Сейчас проверяем ближайших друзей, хотя секретарша и сказала, что таковых нет, но до сих пор не нашли никакого Марка.

– И что это значит?

– Есть один вариант. Несколько часов назад, когда Марк Свей ехал вместе с мемфисским полицейским по фамилии Харди в больницу, он обмолвился, что Роми сказал или сделал что-то. По словам секретарши Клиффорда, Роми – сокращенное от Джером. По сути дела, сказала она, многие знакомые называли его Роми, а не Джером. Откуда мальчишке это знать, если не сам Клиффорд ему об этом сказал?

Фолтригг слушал с открытым ртом.

– А вы как думаете?

– Ну, мне думается, мальчишка был в машине до того, как Клиффорд застрелился. Более того, он пробыл там довольно долго, иначе откуда столько отпечатков, и они о чем-то говорили. Затем в какой-то момент мальчик вылез из машины. Клиффорд пытается приписать что-то к записке и затем стреляет в себя. Мальчишка напуган. Его младший брат в шоке. Вот и все.

– Зачем мальчишке врать?

– Первое, повторяю, – он напуган. Второе – он еще ребенок. Третье – может, Клиффорд ему что-то такое сказал, чего он не должен был знать.

Доклад Мактьюна был предельно точным, и после драматической последней фразы в комнате воцарилась тишина. Фолтригг замер. Бокс и Финк с открытыми ртами уставились на письменный стол.

Поскольку его босс временно растерялся, Бокс агрессивно выдвинулся вперед и задал глупый вопрос:

– Почему вы так думаете?

Терпение Мактьюна в отношении прокуроров США и их приспешников истощилось двадцать лет назад. Он их много повидал за это время, научился играть в их игры и использовать в своих целях их тщеславие. Он знал, что лучший способ от них отвязаться – просто ответить.

– Из-за записки, отпечатков и вранья. Бедный парень не знает, что делать.

– Вы с мальчишкой говорили? – Фолтригг положил записку на стол и откашлялся.

– Нет. Я был в больнице два часа назад, но его не видел. С ним говорил полицейский, сержант Харди.

– А собираетесь?

– Да, через несколько часов. Думаю, в девять мы с Труманном поедем в больницу и поговорим с мальчиком и, возможно, с его матерью. Я бы также хотел побеседовать с младшим братом, но тут все зависит от врача.

– Я бы тоже хотел при этом присутствовать.

Все знали, что Фолтригг скажет именно это.

Мактьюн покачал головой:

– Неудачная мысль. Мы сами разберемся. – Голос был резким и не оставлял сомнения, кто тут старший. Тут был Мемфис, не Новый Орлеан.