– Ладно, извини, – примирительно сказал Камень. – Я погорячился.

Весь следующий день Люба думала о Родике, вспоминала в деталях все, что произошло, каждое движение, каждое слово, каждый взгляд, и, когда дело доходило до их прощального разговора, щеки отчего-то начинали гореть, а сердце – колотиться. Каким тоном он произнес: «Ты молодец», – мягким, добрым и немного восхищенным. Ни один мальчик так с Любой никогда не разговаривал, а уж с такими чудесными, красивыми и умными, как ее новый знакомый, ей и вовсе общаться не приходилось. Люба все ждала, когда же Тамара оторвется от книжки и спросит ее, что там такое вчера произошло у соседей, тогда можно было бы рассказать все в подробностях и как бы заново пережить, но Тамара занималась своими делами и ни о чем не спрашивала. Зато спросила, конечно же, Бабаня. Но рассказывать Бабане – это совсем не то, что рассказывать сестре. Бабаню Люба все-таки побаивалась и не посмела бы признаться ни в своем волнении, ни в смущении. Другое дело – Тамара. Люба занималась привычными делами по хозяйству, помогала бабушке и все косилась в сторону веранды, где с книжкой в руках свернулась на топчане калачиком старшая сестра, но Тамара, казалось, не замечала Любиного присутствия не то что в доме – вообще на этом свете.

Девочка резала капусту на начинку для кулебяки, когда послышался голос Тамары:

– Любань! А, Любань!

Ну вот, наконец-то! Тамара закончила читать и сейчас спросит… Люба быстро обтерла руки о фартук и выскочила из кухни на веранду.

– Что, Томочка?

– Тебя тут спрашивают, – ответила сестра, не поднимая головы от книги.

– Кто?

Люба повертела головой и увидела на крыльце Родика. Горло перехватило, и ей пришлось откашляться, прежде чем она смогла поздороваться.

– Привет, – безоблачно улыбнулся Родик. – Ты занята?

– Нет… то есть да… немного… а что?

– Пошли с нами на озеро. Искупаемся, в волейбол поиграем. Ребята картошку взяли, будем печь в костре. Пошли?

Люба растерянно оглянулась на дверь, ведущую в кухню. Отпустит ли Бабаня? Ведь ей надо помочь, одна она не справится. Но пойти так хотелось!

– Иди, Любаша, иди, – бабушка вышла из кухни и приветливо посмотрела на Родика. – Здравствуйте, молодой человек. Меня зовут Анной Серафимовной. А вы, наверное, и есть тот самый Родислав?

Родик молча кивнул.

– Спасибо, что забираете Любашу, а то она совсем дома засиделась, у нее в поселке нет друзей, и она скучает. Идите погуляйте и приходите к нам ужинать. Родислав, я вас приглашаю.

– Спасибо, – пробормотал паренек.

Люба пулей метнулась в кухню, скинула фартук, сполоснула руки и выскочила из дома. Надо же, как интересно сбываются мечты! Она так хотела, чтобы ее заметила та черноволосая красивая девочка, главная в поселковой компании, а ее заметил самый лучший, самый умный и красивый мальчик на свете. И сейчас она войдет в тот вожделенный круг избранных и начнет вместе с ними жить настоящей дачной жизнью, наполненной приключениями и радостным весельем.

К озеру они подошли последними, вся компания уже была в сборе. Ребята, разделившись на две команды, играли в волейбол, и еще издалека Люба заметила, что та черноволосая девочка играет лучше всех, выше всех прыгает и точнее всех бьет по мячу. При их приближении игра остановилась, все уставились на Любу как на чудо заморское.

– Это Люба с улицы Котовского, – уверенно произнес Родик. – Моя соседка.

– В волейбол играешь? – спросила черноволосая красавица.

Теперь Люба видела ее совсем близко, и оказалось, что девочка старше, чем казалась издалека.

– Нет, – смешалась Люба. – То есть плохо.

– Тогда посиди. Родька, становись к нам, – скомандовала девочка. – А то у Андрюхи рука болит.

Родик немедленно встал рядом с ней, а от группы играющих отделился невысокий парнишка и подошел к Любе.

– Пошли в тень, – спокойно сказал он ей, будто старой знакомой. – Мы тут на солнце совсем изжаримся.

Они отошли и уселись на траву в тени раскидистого дерева.

– У тебя правда рука болит? – сочувственно спросила Люба.

– Конечно, правда. С велика навернулся, упал неудачно. А ты откуда? Что-то я тебя раньше не видел.

– С улицы Котовского. А я тебя видела много раз. Я часто сюда прихожу, смотрю, как вы играете.

– Чего ж не подошла? – удивился Андрей.

– Да так… Неудобно. У вас своя компания. Я вам никто.

– Люди все друг другу никто, пока не познакомятся, – изрек он непонятную фразу. – А теперь мы знакомы. Я – Андрей.

– А я – Люба.

– Да я уж слышал, – усмехнулся мальчик. – Ты из Москвы или местная?

– Из Москвы. А ты?

– Тоже. Да мы тут все из Москвы, кроме Алки.

– Алка – это кто? – спросила Люба.

– А вон та, которая всеми командует, в полосатой футболке, – Андрей показал на черноволосую девочку. – Вообще-то она Аэлла, смотри не назови ее Аллой, а то обидится.

– Аэлла? – изумилась Люба. – Первый раз в жизни такое имя слышу.

– Она из Греции, ее отец – греческий коммунист, прогрессивный журналист, сторонник ДАГ, их семья бежала от монархистов и эмигрировала в СССР. Они здесь, в поселке, постоянно живут.

Люба почти ничего не поняла из его слов, кроме того, что девочку зовут как-то удивительно, что она живет здесь постоянно и обижается, если назвать ее неправильным именем. Кто такие греческие коммунисты, кто такие монархисты и сторонники таинственного ДАГа и почему надо было эмигрировать? Кстати, что такое эмигрировать, она тоже не очень поняла, но догадалась, что это вроде как уехать или сбежать.

– У вас дача своя или снимаете? – спросил мальчик.

– Снимаем. А у вас своя, да?

Люба почувствовала себя неуютно, словно ее уличили в том, что она не такая, как все: у всех свои дачи, а у нее – нет. А вдруг ее из-за этого не примут в компанию?

– Да ты что, у моих родителей дачи сроду не было! – рассмеялся Андрей. – Я с Сашкой приехал, мы с ним в одном классе учимся, вот его родители и берут меня на лето сюда. Сашка – вон тот, который сейчас подает. Родьку давно знаешь?

Люба снова испугалась: вот сейчас она скажет, что только вчера познакомилась с Родиком, и ее не возьмут играть и сидеть у костра. Вдруг им не нужны такие, с которыми мало знакомы? Но солгать она побоялась.

– Со вчерашнего дня, – коротко ответила она.

– Тогда понятно, – кивнул Андрей, – а то я смотрю, он тебя раньше не приводил. Ты что, правда в волейбол не играешь?

– Я плохо умею, – призналась девочка.

В школе на уроках физкультуры они, разумеется, играли и в волейбол, и в баскетбол, и у Любы даже неплохо получалось, но, глядя на этих ребят и особенно на Аэллу, она понимала, что с ними ей не тягаться, лучше и не пробовать.

– А плавать умеешь?

– Конечно, – Люба радостно улыбнулась.

Уж в чем в чем, а в плавании она многим фору даст, тут она была спокойна.

– А в шахматы играть?

– Ну… меня папа учил.

– Лады, завтра принесу доску, сыграем.

У Любы даже дыхание перехватило: завтра! Значит, ее и завтра позовут сюда, значит, ее пока никто не выгоняет за то, что она не умеет играть в волейбол. Да, но… Главная здесь – Аэлла, та красивая черненькая девочка, а она пока своего слова не сказала. Или, может быть, все не так и главный здесь Андрей?

– Ты сказал, Аэлла не любит, когда ее неправильно называют, – осторожно заметила она. – А ты ее Алкой называешь. Значит, никому нельзя, а тебе можно?

– Мне тоже нельзя, но я на это плюю, – спокойно заявил мальчик.

– Как это?

– А молча. Плюю – и все. Мало ли что ей не нравится. А мне удобнее ее Алкой называть.

– Она, наверное, обижается.

– Она не обижается, а сердится, – поправил ее Андрей. – Да мне-то что? Посердится и перестанет. Кто ее боится, тот пусть называет, как ей нравится.

– А ты, значит, не боишься? – улыбнулась Люба.

– Не-а, – Андрей беззаботно тряхнул головой.

– Почему?

– Я вообще никого не боюсь. А чего людей бояться? Ну, я понимаю, медведей там бояться или волков в лесу, они ж дурные, нападут, загрызут, а людей чего бояться? Что они мне сделают? Не убьют же. Если могут убить – тогда, конечно, страшно, а так…