– Но он превосходный учитель, к тому же единственный священник в Лондоне, которого я знаю. Уигги – то есть мистер Уиггз – друг нашей семьи, поэтому мы просто обязаны оказать ему любезность и попросить его совершить богослужение и благословить нас.
Она не смогла пригласить преподобного мистера Уиггза в течение двух дней, хотя послала записку в гостиницу, где тот остановился.
Когда мистер Уиггз наконец прибыл в Мэддокс-Хаус, чтобы дать урок Трою, он принялся издавать свои «ишь ты, ишь ты» по поводу плачевного состояния лорда Ренсдейла, плачевного состояния нравственности в городе, где мужчина не может пройти по улице, чтобы к нему не пристала уличная женщина, и о плачевной глубине выреза на новом платье Афины, когда та вошла в комнату, где лежал ее больной старший брат. Его «ишь ты, ишь ты» превратились в почти бессвязное лопотанье, когда она попросила его провести церемонию венчания в Мэддокс-Хаусе в конце недели.
– Нет-нет. Она не может выйти замуж за Мардена сейчас, – сказал он ее брату, словно Афины здесь не было.
– Конечно, может. У него есть особое разрешение. Можно обойтись и без предварительного оглашения.
Уиггз заходил по комнате.
– Но он ей не пара.
– Очень даже пара.
Уиггз стал мерить шагами комнату.
– Я имею в виду его нравственность. Ведь мисс Ренслоу – благовоспитанная леди.
– Что такое? И перестаньте ходить, Бога ради. Когда вы ходите, у меня в глазах двоится.
Одного Уигги было достаточно и для Афины, которая пожалела, что не позволила леди Марден просить епископа провести службу.
– Не думаю, что нравственность его сиятельства вас касается, мистер Уиггз. Ведь это я выхожу за него замуж.
– Хм… Но вы невинная барышня. Нужно, чтобы вами руководил человек старше и опытнее вас. Что вы знаете о повесах и распутниках?
Достаточно, чтобы знать, как они целуются.
– Достаточно, чтобы самой решить, подходим ли мы с лордом Марденом друг другу.
– Ишь ты, ишь ты! Вы не можете знать всех глубин развращенности.
– Не вам, сэр, рассуждать о нравственности. Где вы провели последние два дня, хотела бы я знать? Вы не жили в гостинице.
Уиггз хмыкнул, что-то промямлил и выпалил:
– Я ездил по делам Господа нашего.
– На самом деле вы были в любовном гнездышке господина нашего, в Кенсингтоне.
– Проклятие! – вставил ее брат. – Этот болван прав. Ты не можешь выйти за этого чокнутого Мардена. Не можешь, если он и Уиггз…
– Не нужно быть глупее, чем требуется из-за твоего сотрясения мозга, Спартак. Йен был здесь, мистер Уиггз был там, с леди Пейдж.
– С леди Пейдж? Неудивительно, что все эти дни он не заходил к нам.
Уиггз потирал руки.
– Она любовница графа, а не моя. Я… я давал леди советы, как ей устроить свою жизнь.
– Наверное, она ему не по средствам, судя по тому, что я о ней знаю, – сказал Ренсдейл Афине. Она ущипнула его за руку.
– Эта леди действительно была приятельницей лорда Мардена. Он был настолько добр, что предложил ей спокойную гавань, когда она оказалась в трудных обстоятельствах, пока она не устроится в другом месте.
Афина была слишком леди, чтобы заметить, что леди Пейдж просто ищет себе нового покровителя. Эта женщина быстро поняла, что священник без прихода не может исправить ее финансовое положение и дурную репутацию. И не намеревалась оказывать поддержку Уиггзу – с какой стати?
В леди Пейдж было много соблазнительного, но Уиггз выяснил, что влияние на архиепископа не входит в число ее достоинств. Равно как и щедрость. Эта женщина не собиралась расставаться ни с одной своей драгоценностью, особенно после жалкого впечатления, которое Уиггз произвел в Кенсингтоне. Она выразила надежду, что он лучше умеет отправлять богослужения, чем ублажать леди, и прогнала его прочь, искать удачу и женщину, которая не раскусит его так быстро.
Эта женщина – его мисс Ренслоу – оказалась гораздо более сведущей, чем была раньше, и Уиггзу это не понравилось. Он начал укорять ее в нескромности, когда Ренсдейл сказал:
– Бросьте ваши угрызения совести, вы сами написали мне, что Эффи должна обвенчаться как можно быстрее.
– Я женюсь на ней. – Уиггз, пропустив мимо ушей удивленное восклицание Афины, продолжил: – Я всегда хотел это сделать, вы же знаете. Мы с вами и с леди Ренсдейл говорили об этом перед отъездом в Лондон. Вы почти обещали мне эту молодую леди. Полагаю, у меня есть законные основания претендовать на ее руку.
Лорд Ренсдейл схватился за голову и сказал, что у него болит голова.
– Мне нужно отдохнуть.
– Дело в том, – сказала Афина, снова ущипнув его, – что у вас нет никаких прав распоряжаться моей рукой. – Она повернулась к Уиггзу. – Мой опекун – дядя Барнаби, а не Ренсдейл. Сожалею, если вас ввели в заблуждение, но, кажется, мы уже выяснили, что не подходим друг другу.
Уиггз начал издавать звуки, которые уместны скорее на голубятне, чем на кафедре проповедника.
Видя, что собеседник поеживается, Ренсдейл осмелел.
– И потом, если бы мне нужно было выбирать между священником с пустыми карманами и графом с пятью домами и шестью источниками дохода, как вы думаете, кого бы я выбрал? Поразмыслите над этим, дружище. Череп проломили мне, а не вам.
– Тут уже ничего не поделаешь, – обратилась к ним обоим Афина. – Я обещала лорду Мардену, это мой собственный выбор, и опекун меня благословил. – А дядюшка Барнаби пригрозил, что отправит ее очень далеко, если она не пойдет под венец. – Я не стану брать обратно свое обещание графу. Он достойный человек, который держит слово, и я должна быть не менее достойной.
– Достойный? А что вы скажете о дуэли и о ранении вашего брата? Он все вам лгал!
Ренсдейл хмыкнул:
– Только тот, у кого на плечах кочан капусты, поверил бы этой болтовне насчет тренировочной стрельбы.
Афина ей поверила. И ее младший брат подтвердил слова графа.
Уиггз вздохнул и выпятил губы, слово собирался выплюнуть виноградную косточку.
– Ведь дуэль была из-за леди Пейдж.
– Подумаешь. Дуэли всегда происходят из-за женщин, если только одного из ее участников не застукали на том, что у него крапленые карты. И скорее всего он сделал это, чтобы поддержать свою любовницу. Пейдж ведь бежал, да? Марден ни в чем не виноват.
– Ни в чем? – Уиггз дрожал, он был так огорчен – или так разочарован. – Ни в чем не виноват, когда дрался из-за замужней дамы? И это человек, за которого вы разрешили выйти замуж своей сестре?
– Хм… Эффи, а ведь он прав. Что ты думаешь?
Она думала о том, что гости уже приглашены, торт испечен и ждет, когда его украсят, и нанят маленький оркестр. Она думала, что ей вот-вот станет дурно.
– Я поговорю с Троем.
Трой признался, что пошел посмотреть на дуэль, о которой сказал ему грум Алфи. Сестре он ничего не сообщил, потому что знал, что она будет сходить с ума. Он не знал, подробностей, он в этом поклялся, и не помнил о нескольких последних минутах перед тем, как упал с лошади, Но он знал, что Марден – самый лучший человек на свете и никогда не мог бы поступить недостойно.
Этого Афине было достаточно.
Леди Марден устала и не могла помогать ей, но она настояла на том, чтобы ее самые близкие и самые любимые друзья – в количестве двадцати пяти человек – были приглашены на свадебный завтрак, который подадут в середине дня. Леди Дороти улаживала какую-то сложную ситуацию в сиротском приюте с помощью мистера Карсуэлла и клялась, что ничего не знает о свадьбах и приемах.
Прислуга была более чем опытна, но на хрупкие неопытные плечи Афины легла необходимость принимать множество решений. Ей не хотелось совершать какие-то светские промахи, но ей также не хотелось бегать к графу с каждым вопросом о порядке соблюдения старшинства за обеденным столом или о том, можно ли поселить его второго двоюродного брата в апартаменты Ренсдейла. Афине хотелось, чтобы Йен считал ее опытной, зрелой, подходящей на роль графини. Конечно, подобными качествами она не обладала, но могла притворяться до конца недели. А потом будет поздно лить слезы.
