– Владимир Геннадиевич? – раздался почти веселый голос.

– Да! – с усилием настроил себя на незнакомца Влад.

– У меня есть деловое предложение. Оно вас, мне кажется, заинтересует…

– Извините, на эту тему сейчас не могу говорить! – перебил Гиреев.

– Заняты? – безмолвно засмеялся голос.

– Да. У меня очень напряженный график. И я, кстати, из него выбиваюсь…

– Еще как…

– Что значит – «еще как»? – нахмурился Влад.

– Еще как выбиваетесь. Впрочем, не буду вас отрывать… – издевательски проворковал голос.

– Да уж, сделайте одолжение… – начал злиться бизнесмен.

– Хотя один вопрос у меня есть. Вы верите в Бога?

Влад замолчал. Иногда он явственно чувствовал, что время действительно тикает. И что его мало, и что идиотов, стремящихся его убавить, все больше и больше. Вчера ему предлагали два рефрижератора моржовых гениталий. Позавчера – построить храм Солнца с действующей моделью светила внутри. Неделю назад – опять же построить, но уже корабль класса река-море. На резонный вопрос, где он тут посреди Сибири видел море, собеседник сказал: я вам перезвоню. Видимо, пошел покупать карту Западно-Сибирской равнины. Влад последнее время устал от неведомо откуда берущихся бизнес-партнеров, поэтому резко выпалил:

– Нет.

Нажал красную кнопку отбоя и взял шариковую ручку поудобнее.

Снова загундосил сотовый.

– Да что ты будешь делать! – взревел Влад, схватил трубку, увидел тот же номер, вскочил и нажал на ответ. Набрал полную грудь воздуха, но его опередили:

– А сына любите?

– Что? – не понял Влад, но насторожился и не стал отключаться.

– Ну вот видите, вы уже и заинтересовались! Будем говорить или трубки бросать?

И снова в глубине эфира Владу почудился смех.

– Либо вы выслушаете меня, и тогда у нас с вами есть выход, либо я могу перестать вам звонить. Совсем.

– Хорошо, я слушаю…

– Вы сядьте, Владимир Геннадиевич! В ногах правды нет.

– С чего вы взяли, что я стою?

– Ваш голос изменился. У вас чувствительный телефон, я слышу, что воздух через ваши связки проходит свободно. Отсюда я и делаю вывод, что вы стоите. Впрочем, давайте к делу. Ваш сын у меня. Он хороший мальчик, и я уверен, что его ждет долгая и счастливая жизнь. При одном условии…

– Сколько? – ледяным голосом спросил Влад, поймал взгляд какого-то милиционера и показал ему пальцем на трубку. Тот резко кивнул и сразу стал делать какие-то знаки сослуживцам. Один из них сразу куда-то побежал, другие немедленно стали приближаться.

– По-моему, Владимир Геннадиевич, вы насмотрелись голливудских фильмов…

Влад встал и нервно прошелся вдоль аттракциона, прижав телефон к уху. Почему ему кажется, что собеседник беззвучно смеется? Ведь не слышно же ни пса, кроме странной глубины! Гиреев сжал телефон так, что корпус жалобно хрустнул.

– Да говорите же! – нетерпеливо сказал Влад.

– Не спешите, Владимир Геннадиевич, я очень скоро с вами свяжусь. Всего доброго…

Далеко-далеко, слабым фоном в трубке послышался словно бы шум улицы, раздался щелчок, и голос исчез.

– Что? – спросил милиционер.

Влад посмотрел ему в глаза и протянул сотовый.

– Говорит, что Коля у него. Мне кажется, он из машины звонил. Номер определился.

– Давайте, сейчас узнаем! – сказал милиционер, взял трубку и тут же стал переписывать номер в свой блокнот. Писал он крупно и почему-то по диагонали. – Что еще говорил?

– Э-э-э… ерунду какую-то. Верю ли я в Бога, например… Это важно?

– Да кому это теперь важно…

4

Вот всегда я так. Сколько труда потратил, сколько времени, сколько ночей бессонных, сколько водки с этим механиком перепил – я ее с малых лет ненавижу, с детдома этого сраного. А машину завел в гараж, дверь автоматом опустилась – и даже выйти лень. Дело, конечно, не сделано, даже полдела не сделано, но самая главная его часть – как мост сожженный. Теперь ни назад вернуться, ни повернуть.

Посидел, потянулся, вышел из машины, зевнул. Хорошо. Сейчас кофе буду пить. А ублюдка, конечно, надо вниз. Там уже все приготовлено.

Сила у меня есть. Каждый день по сто раз отжимаюсь, а летом умеренно так по перелескам бегаю. Слегка так, глаза чтобы не мозолить. Но лучше в подвале форму поддерживать. Там у меня спортзал оборудован. Гантели, мешок боксерский, штанги всякие и вентиляция – на полной мощности с ног сбивает, ей-богу. Чтобы потом не воняло и чтобы кислороду вволю было. Люблю дышать. Вообще все люблю. И дышать, и есть, и спать. Трахаться тоже. Но баб ненавижу, поэтому редко проституток вызываю. Пробовал как-то жениться, но дуры все отчаянные и детей требуют. На хрен мне дети? Это ж заготовки, полуфабрикат, личинки. Девяносто девять процентов отхода. Кто в детдоме был – того мультиками не обманешь.

Достал я спиногрыза из багажника – он мордой вниз и хрипит чего-то. Доза великовата все же. Ну а вдруг бы он не вовремя проснулся? Правильно все. Да и на кой ему долго жить? Суток хватит. Он в комбинезоне каком-то дурацком, схватил его рукой за лямки эти и понес, как авоську. По пути он головой о перила треснулся, поворчал чего-то. Спустил его в бункер, на кровать бросил, грудь освободил – пусть отдыхает, в себя приходит.

Сам на кухню пошел. С домработницей у меня есть фишка одна – чтобы на глаза как можно реже попадалась. Платить, правда, много приходится, да и подворовывала вначале, гадюка. Но я как сделал: поймал как-то ее за жопу и говорю:

– Мне денег не жалко, Настя. Хочешь, вообще тебе от сейфа ключ отдам, и трать – сколько влезет. Но я крыс ненавижу. Поймаю еще раз – ругать не буду, милая, наказывать буду…

Молчала Настя, носом шмыгала, голову повесила. Думала, наверное, я такой добрый или жалостливый, или нотации читать люблю. Тут-то я псу своему прямо на ее глазах голову отрезал охотничьим ножом и под ноги ей бросил.

Честно говоря, зря я собаку убил, измазался весь, пока он своими лапами мотал в агонии. Бестолковый был Джек, но меня любил почему-то и даже лаял на всех. Но тут как… Хочешь повиновения – заплати. Хочешь покоя – убей. Настя кричать хотела, да звук у нее пропал. Рот забавно так открыла и зевала, да руками чего-то водила по сторонам. Дело на кухне было. Я под кран нож бросил, сам руки мою и говорю:

– Ты, Настя, средство это жидкое с запахом яблок покупай. Зеленых. Люблю зеленые. Они свежие такие, молодые. В общем, не забудь. А пол вымой и стены тоже. Да брось ты переживать, Насть! Я ж добра нам всем хочу!

Подошел к ней и стал гладить. Она дрожит вся, как осиновый лист, но даже плакать боится. От рук моих корежит ее. Так оно и понятно. Сам-то я тоже поди не анекдоты бы рассказывал в такой ситуации. Все правильно. Пять минут шок глубокий, двадцать минут так себе, а потом спать. Если умом не тронется – будет идеальная домработница. А тронется – значит, туда и дорога. Придется другую нанимать.

Но если честно – я к ней давно приглядывался и примерно знал, как она себя поведет. С живой рыбой она лихо обходилась. Караси чищенные уже на сковородке в себя приходили и даже прыгать пытались – так молниеносно она их потрошила. Только она думала, что рыба – это одно. А, к примеру, она, Настя, с высшим филологическим, волею судьбы у обеспеченного непонятно кого работающая, она, значит, другое. Я ей просто показал, что она – даже не то же самое, а еще менее ценное. Потому как рыбу можно есть, а ее мясо – под вопросом. Невкусно.

Я ей так и озвучил. Ерунду, конечно, сказал, но она побледнела. С тех пор живем мы с Настей как в раю. Она идеальная домработница. А я – идеальный хозяин. Или кто там я ей? Работодатель. Она не ворует, я зарплату не задерживаю. Мало того, я даже один раз дарил ей какую-то ювелирную дрянь, а один раз – дорогой сотовый телефон со всей херней, какую только можно придумать. Правда, там еще жучок стоит, но Настя об этом не знает.

В жизни все должно быть предсказуемо и надежно. Настя мне дорого обходится, но она профессионал, а самое главное – она меня теперь очень хорошо понимает. Потому что я все грамотно сделал и правильно поступил.