– Мне не следовало этого делать, Сьюзен. Видит Бог, я и не собирался. Так вышло.

С губ Сьюзен сорвался стон, она покачнулась, и Грэгори в одно мгновение оказался рядом с ней, сжал ее руки в своих теплых ладонях. Потом склонился и нежно поцеловал в губы.

Грэгори повернулся и зашагал прочь, прежде чем Сьюзен успела удержать его. Самообладание изменило ему, когда он с яростью натянул шлем. Он еще раз взглянул на девушку, но выражение его глаз невозможно было разобрать за темным забралом. Затем он перекинул ногу, обтянутую черной кожей, через седло мотоцикла. Взревевший мотор разорвал тишину, заставив вспорхнуть перепуганную сову, и несколько секунд молодые люди наблюдали за птицей. Когда сова улетела, они переглянулись. Глаза Сьюзен выдали боль, доставляемую отъездом Грэгори. В его же глазах ничего не было видно за мерцающим черным шлемом. Махнув на прощанье рукой, он уехал.

Обессиленно прислонившись к дверному проему, Сьюзен какое-то время прислушивалась к реву мотора карабкающегося в гору мотоцикла, но вскоре он смешался с шумом других машин.

Вдруг порыв ветра неожиданно принес из сада аромат жимолости, и Сьюзен отправилась на ее поиски. Но цветок был неуловим, как и ответы на роившиеся в голове девушки мысли.

Ночь Сьюзен провела без сна. Но она не ворочалась в постели и даже не пыталась уснуть. Вместо этого девушка позволила своему сознанию решать мучавшие ее вопросы. Но каждый раз она возвращалась к одному и тому же: Грэгори и мотивы его действий. Ведь если Грэгори вел все к тому, чтобы ее соблазнить, то почему он уехал сегодня ночью?

Причина, безусловно, не в отсутствии желания. Такая страсть в глазах не могла почудиться или тем более оказаться поддельной. Сьюзен не сомневалась: решение остановиться полностью принадлежало Грэгори. Она чувствовала, как горели ее щеки, потому что целиком положилась на его чувство чести.

Отсюда возникал вопрос, так ли уж она ошибалась в своих подозрениях. Ведь если он честный человек, то обязательно рассказал бы ей о несовпадении его интересов как поверенного Сандры, с одной стороны, и бизнесмена – с другой.

Внезапно в ее сознании промелькнул еще один вопрос, крутившийся в голове уже несколько дней. Он был не так навязчив, как остальные мысли и чувства, охватившие ее со дня приезда. Но сейчас, когда девушка лежала без сна, терзаясь в поисках ответов, эта мысль напомнила о себе, зазвучав по-новому и как-то особенно громко. Если Грэгори действительно хотел что-то скрыть, почему он так настаивал на ее возвращении?

Начало светать. Серебристое небо обещало ясный погожий день. Сьюзен сбросила одеяло и вскочила на ноги, не желая больше оставаться в постели, мучаясь вопросами, которые не шли из головы. Она приняла душ, накинула халат и пошла вниз заварить чай.

Взяв кружку, Сьюзен направилась в сад и примостилась на удобной скамейке. За ее спиной поднималось солнце, и девушка надеялась, что свежий утренний воздух прояснит сознание и принесет ответы хотя бы на некоторые из бесчисленных вопросов. И особенно этот: почему же он хотел привезти ее домой?

Грэгори так заботился, чтобы она подписала контракт о продаже дома, поторапливал ее, чтобы не потерять покупателей. Все это было ясно как день. Но тут же перед Сьюзен вставал другой аспект проблемы. Если бы Грэгори позволил ей остаться во Франции, она бы охотно подписала любую бумагу прямо там, под оливковым деревом. Сьюзен фактически сама предложила такой вариант. В тот момент она готова была подписать что угодно, лишь бы избавиться от волнующего присутствия Грэгори, а подписав, она никогда бы не узнала о павильончиках.

К тому же, несмотря на горячие заверения молодого человека, что ее возвращения требуют неотложные дела, ничто за эти дни не убедило Сьюзен в необходимости ее присутствия. Конечно, она подписала кипу бумаг. Но они с таким же успехом могли и подождать. А реакция Марка Линтона на сообщение о павильончиках была по меньшей мере странной. Казалось, он впервые услышал о них от Сьюзен. Что-то затевалось за ее спиной. Но что именно, девушка понять не могла.

Сьюзен отхлебнула горячего чая. Сегодня она скажет, что передумала продавать дом. Может быть, отношение Грэгори к подобному заявлению расставит все на свои места.

Неожиданно Сьюзен услышала, как кто-то зовет ее. Она оглянулась вокруг и, слегка нахмурившись, взглянула на часы. Еще не было и шести утра. Не рановато ли для посетителей?

– Да, – отозвалась девушка.

Кто-то, спотыкаясь, пробирался по заросшей тропинке.

– Сьюзен? Да где же ты, черт возьми? Девушка узнала знакомый нетерпеливый голос и нахмурилась еще больше.

– Рой? Что ты здесь делаешь?

Он провел рукой по небритому подбородку и ухмыльнулся.

– Не очень-то приветливо ты меня встречаешь, учитывая, что я полночи провел в пути, чтобы увидеть тебя.

– А зачем? – спросила она, не испытывая никакой радости от подобного сюрприза. Сьюзен не сомневалась, что Рой мог отправиться ночью в дорогу только ради собственной выгоды.

– Угости меня чашечкой кофе, и я расскажу.

– Хорошо. Но, впрочем, ты мог и позвонить.

– Так может говорить только женщина, которая ни за что не установит дома телефон. – Он скептически взглянул на фасад дома. – Но, похоже, это не единственное изменение, которое свершилось в твоей жизни. Как я понимаю, все «ухабы» на дороге к наследству, кажется, исчезли.

Сьюзен удивленно пожала плечами.

– Я думала, что завещание Сандры – ошибка.

– Действительно? Почему?

Как бы невзначай брошенный вопрос, догадалась Сьюзен, должен был вызвать собеседника на долгий рассказ. Сейчас последует пауза. Кто-то менее осведомленный об уловках Роя, обязательно начал бы изливать душу, чтобы только не сидеть в напряженной тишине.

– Так ты войдешь в дом? – спросила Сьюзен, и Рой ухмыльнулся, нисколько не смущенный разоблачением.

– Кстати, я ведь все-таки звонил. Вчера днем и весь вечер. Тебе, вероятно, следует довести дело до конца и установить автоответчик.

– И облегчить тебе жизнь? К тому же я по-прежнему предпочитаю почту. Человек обычно дважды подумает, прежде чем написать. – Она проводила Роя в кухню и начала укладывать бекон в гриль. – Тебе чай или кофе?

– Кофе, пожалуйста. – Рой бросил на стол конверт. – Я привез кое-что о твоем драгоценном Грэгори Хенсворде. Я ведь предупреждал, он очень коварный человек.

– Что-то не припомню, чтобы просила тебя об этом. И для чего в отчаянии бросаться сюда самому? За марку конверт доставили бы сюда к понедельнику.

Рой слегка опешил.

– Все дело в том, что, раскапывая это дело, я наткнулся на одну очень интересную вещь.

Полагаю, мистеру Хенсворду придется рассказать мне о ней, независимо от того, любит он репортеров или нет.

Рука Сьюзен дрогнула, когда она разбивала яйцо, и желток расплылся на сковородке.

– А разве он не любит журналистов? – взглянула она на гостя. – С чего бы это?

Рой будто и не заметил ее резкого циничного тона.

– Я хочу спросить его об этой компании, которая собирается купить твой дом.

– Что?! – триумф в глазах Роя привел Сьюзен в ярость.

– Именно об этом! Он уже почти прибрал компанию к рукам, – растущее возбуждение в голосе внезапно оборвалось, как только он увидел побелевшее лицо Сьюзен, но он не мог удержаться и не добавить: – Интервью с ним даст мне возможность проникнуть в круг влиятельных людей.

Сьюзен повернулась к Рою спиной, налила кофе, потянулась за тарелкой. Обычные повседневные хлопоты помогали отогнать нежелательные мысли.

– Для солидного журналиста у тебя слишком несформировавшийся стиль. Ты скорее найдешь успех в бульварных изданиях.

– Благодарю.

– Это не комплимент, – отрезала Сьюзен.

– Конечно нет, но я наращиваю себе толстую шкуру. – Он готов был вот-вот сорваться.

– Тогда продолжай совершенствоваться, Рой. Тебе необходима практика. – Девушка повернулась к нему, совершенно не подозревая о пылающих щеках. – Не знаю, что ты хочешь, но я не имею на мистера Хенсворда никакого влияния. Если желаешь с ним поговорить, то я могу лишь предложить позвонить ему в офис.