– Эк тебя угораздило!

– А что такого?

– Нет, он еще спрашивает – что такого? Ты знаешь, что это за создание?

– Она показалась мне весьма милой и даже застенчивой.

– Милой и застенчивой! – передразнил его Немец. – Сейчас я позову Клер, и попробуй повторить то же самое в ее присутствии. Да она после этого с тобой здороваться перестанет!

Немец в непонятном возбуждении вскочил со своего кресла.

– Погоди, а где ты ее нашел? Вряд ли тебя приглашали в Елисейский дворец…

– Нас познакомил Ренн.

– Это старый барон, что ли?

– Да. Я был у него по своим делам, а Николь в это время заехала к нему в гости – они вроде бы какие-то очень дальние родственники.

– Вроде бы какие-то… – снова передразнил Немец. – Ну да, у нее родственники в каждом царстве, в каждом государстве!

Ледников посмотрел на Немца с удивлением – что это его так разбирает?

– Слушай, а что ты, собственно, против нее имеешь?

– Лично я – ничего. Я только боюсь, что тебя ждут серьезные проблемы, если ваше милое знакомство продолжится.

– Интересно, какие? – благодушно спросил Ледников, прикидывая, можно ли раззадорить Немца еще пуще.

– Какие! Прямо так все тебе и скажи да всю правду доложи! Не знаю. Но чувствую, что вокруг нее и ее мужа заваривается какая-то каша. Что-то там творится, копится, пучится… А во что это выльется – не знаю. Пока. Как бы тебе в эту кашу не угодить, мой друг. Уж больно горяча!

– А ты не слишком фантазируешь? Смотри, заведут тебя твои конспирологические занятия за темные леса, за высокие горы, в глубокие норы…

Немец хмыкнул, просвистел какой-то мотивчик, недовольно буркнул:

– Ну смотри, петушок, золотой гребешок, маслена головушка, шелкова бородушка… Помнишь, чем сказочка-то кончается?

– Ну утащила лиса любопытного петушка за темные леса… И что?

– А то… Будешь потом хныкать: котик-братик, выручи меня!

– Ну и выручишь.

– Говорю тебе: каша там слишком горяча! Кипяток!

– Ладно, не пугай! Что у нас вечером нынче?

– «Мулен Руж», «Крези хорз», «Лидо». На выбор.

– Я смотрю, твои вкусы не меняются!

– Есть вещи, не подвластные времени, – с идиотской, как в рекламном ролике, серьезностью изрек Немец.

Весь вечер Ледников вспоминал встречу у старика Ренна, какие-то обрывки разговора, жесты, движение руки, поправляющей темные волосы, прощальное рукопожатие, оказавшееся неожиданно крепким, договоренность о новой встрече… Потом позвонил Ренн и после каких-то необязательных слов сказал:

– Николь сейчас очень трудно, она совершенно растеряна, а я слишком стар, чтобы ее поддержать. А вы… Вы ей очень понравились, друг мой. Она сказала, что вы совершенно не похожи на тех новых русских, которых она знала. Вы уж простите великодушно, но попросил бы вас как-то помочь ей. Надеюсь, я не очень затрудняю вас своей просьбой?

Тут не о затруднениях речь, подумал Ледников. Тут совсем другое… И старик это прекрасно понимает.

Голос был вежливый, вкрадчиво-предупредительный.

– Господин Иноземцев?

Он откликнулся с бодростью пенсионера, стремящегося убедить всех, что по-прежнему пребывает в полном порядке.

– Он самый. С кем имею честь?

– Вас беспокоит секретарь господина Гаплыка.

– Радость-то какая! – возликовал Иноземцев, хотя звонок по мобильному заставил его всерьез задуматься. Судя по всему, Роман Аркадьевич предупреждал не зря. Ребята решили не откладывать выяснение отношений в долгий ящик.

– Виктор Семенович очень хотел бы с вами встретиться.

– Когда?

– Если вы не возражаете, он будет вас ждать через полчаса в баре гостиницы «Георг».

– Ну, допустим, я не возражаю. А какова будет повестка дня нашего саммита?

– Могу только сказать, что он хотел бы обсудить с вами проблемы антикварного бизнеса.

– Ну что ж, передайте товарищу Гаплыку, что я буду… Правда, могу немного опоздать, так как ваше предложение довольно неожиданно.

– Спасибо, господин Иноземцев. Я сообщу господину Гаплыку о вашем согласии. Всего доброго.

– Адье!

Проблемы антикварного бизнеса с ним обсуждать, зло подумал Иноземцев. Ишь чего захотел, козлина! Нет, мы с тобой если что и будем обсуждать, то только виды на урожай озимых и рост поголовья крупного рогатого скота. Эти темы тебе доступнее будут!

В советские времена товарищ Гаплык делал карьеру в качестве второразрядного чиновника в Министерстве сельского хозяйства. С наступлением новых времен он принялся эксплуатировать новую золотоносную жилу – совмещение государственной службы и частного бизнеса. Наплодив тучу фирм и фирмочек, стал, используя свое служебное положение, выбивать для них всевозможные преференции, льготы и прочие радости. Звездный час его наступил, когда на страну обрушился дефолт. Правительство обратилось к зарубежным партнерам с просьбой о безвозмездных поставках продовольствия и товарных кредитах. Соответствующие соглашения были подписаны, а «проработкой деталей механизма поставок» занялись ответственные товарищи, среди которых был и наш товарищ Гаплык.

«Механизм» получился хоть куда. Продовольствие, поступавшее в качестве дара или в виде товарного кредита, доставалось лишь нескольким приближенным фирмам, которые реализовывали его по самым рыночным ценам. Большинство из них потом просто пропали вместе с товаром на десятки миллионов долларов. Зато товарищ Гаплык приобрел себе несколько квартир в Москве, поместье в Подмосковье и, как и полагается бывшему советскому работнику, шикарную квартиру на Елисейских Полях. Денег с лихвой хватило не только на них, но и на приобретение пакетов акций лучших предприятий отрасли. Опять же – используя служебное положение и запугивая несогласных. После этого Гаплык ушел в тень, проводил большую часть времени в Париже, завел себе секретаря, основной обязанностью которого было доставлять молоденьких проституток из России, и был уверен, что он теперь будет в полном шоколаде до самого схождения во гроб.

Но обиженные им в свое время люди потихоньку пришли в себя, собрались с силами, нашли смелых партнеров и решили отыграться. Иноземцеву довелось им помочь, предоставив кое-какую важную информацию. Очевидно, откуда-то Гаплыку это стало известно… Откуда? Судя по всему, оттуда же, откуда это узнал уважаемый Роман Аркадьевич. Среди его коллег, видимо, оказался человек, с Гаплыком повязанный прошлыми подвигами или им подкармливаемый.

Но не об этом сейчас надо было беспокоиться. В данный момент нужно было срочно и навсегда отбить у Гаплыка охоту выяснять отношения с мсье Иноземцевым. «Passer a tabac» – «пропустить через табак», как говорят во французской полиции, то есть допросить с пристрастием, не стесняясь в способах, включая меры физического воздействия.

Гаплык знает о «Третьем Риме» и, значит, может прислать туда своих подручных и, не дай бог, напугает маленькую Клер.

Потому, собственно, Иноземцев и согласился встретиться с Гаплыком немедленно. Пока еще ничего не произошло с Клер. Дело в том, что, по некоторым сведениям, особо злостно уклонявшиеся от сотрудничества с Гаплыком люди зачастую попадали в весьма неприятные ситуации, заканчивавшиеся серьезными моральными и физическими травмами. Товарищ Гаплык был не чужд брутальных способов решения деловых и хозяйственных споров. Правда, прямых доказательств его участия у Иноземцева не было. Но ему было достаточно и подозрений.

Оставив машину в переулке, Иноземцев вошел в отель, где ему приходилось уже бывать. Бар располагался так, что вход в отель из него не просматривался, поэтому его появление вроде бы никто не должен был проконтролировать. Он пристроился к группе немцев, бессмысленно слонявшихся в холле в ожидании размещения, и быстро оглядел помещение бара.

Гаплык сидел за столиком в самом углу. Его постную, расплывшуюся морду в дорогих очках, с едва заметным лбом и отвислыми мешками щек Иноземцев узнал сразу. Густые, будто смазанные чем-то липким черные волосы у бывшего ответственного работника росли чуть ли не от самых бровей, так что нечеловечески ровный пробор в них ближе к переносице выгибался дугой. Сельхозтоварищу было уже за шестьдесят, но в его гриве не было ни одного седого волоса. Видимо, совесть его по ночам не мучила.