– Да, Борис Олегович, – возразил я. – Но вы же продолжаете работать, занимаетесь великим делом – помогаете больным и нуждающимся, разве это не имеет смысла?

– Не знаю. А какой в этом смысл? Помогать больным, чтобы убивать здоровых. Работу я не бросил. Я давно достиг того уровня, что могу ничего не делать, а только получать дивиденды. У меня много молодых замов, которые делают все необходимое, правда, под моим контролем, но это не так сложно. Схема отработана годами. Дело всей жизни – мой фонд будет жить и без меня, без его создателя, вполне обходясь партнерами. Люди и дальше будут получать требующуюся им помощь, да только что толку. Я потерял семью, да и на небесах вряд ли ждет спасение.

И вот меня решили судить! Вместо благодарности – судить. Только они не знают, что ни один суд и ни один судья мне не страшен, даже если в роли судьи не продажный госслужащий, а праведный священник. Кто они, чтобы судить меня? Как можно осудить человека, всю жизнь делающего людям добро?

Именно поэтому я к вам и обратился. Стало обидно, что меня могут осудить, указав, как мой отец, что на все воля Божья, что необходимо быть терпеливым и смириться. Я не желаю этого и хочу доказать им, что имею право не верить в Бога, после того, что случилось. Больше того, имею право быть прощенным и оправданным. Пусть я убил в себе Бога, зато спас тысячи жизней на земле. Хочу, чтобы те, кто будут судить, признали, что я прав и заслуживаю спасения. Именно эту задачу и надлежит выполнить вам, Виталий Владимирович, как адвокату.

– А зачем вам это, Борис Олегович? – спросил я. – Если вы не верите в Бога, то какое все это имеет значение, зачем отпущение грехов и спасение?

– В этом весь парадокс. Я не верю в Бога, но объективно понимаю, что он существует. Существует Высший Разум, который руководит всем на земле. И когда я предстану перед ним, то хочу быть понятым и прощенным. И уж точно не наказанным. Не заслужил я гореть в геенне огненной после того, что сделал на земле.

«Не очень убедительно, – подумал я. – Ну да ладно, задача ясна, а мотивы меня не интересуют».

– Борис Олегович, из вашего рассказа непонятно только одно. Вы все время говорите об «убийстве Бога». Да и обвиняетесь в том же. Во всяком случае, так указано в повестке. Но, по-моему, это нелогично и некорректно. Ведь, насколько я помню Библию, Бог един. А если Бог един, то не может принадлежать отдельному человеку, так как принадлежит всем людям сразу. А значит, и убить его вряд ли под силу отдельному индивиду. Человек может потерять веру, отречься от нее, но это не убийство Бога, не так ли? Если представить, что Бога убили, тогда, позвольте узнать, кто вас будет судить? Это абсурдное обвинение. Вы заведомо невиновны, иначе вас некому было бы судить. Какой смысл в священниках и в их суде, если Бог погиб?

– Вот видите, Виталий Владимирович, все-таки не зря я обратился именно к вам, – довольно заговорил Говоров. – Вы уже меня защищаете, и довольно неплохо. Вижу, вы знакомы с Библией, имеете четкое представление о единстве Бога. Но ваших знаний пока недостаточно. В моем случае нельзя ограничиться академическим изучением Евангелия.

Понимаете ли, в чем дело, Библия – явление собирательное, включающее в себя, если речь идет о Новом Завете, не только Евангелие, но и Книгу Деяний, Соборные послания, а также Книгу откровений, называемую Апокалипсисом. Ни в коем случае не хочу умалить ваших знаний, просто обычно классическое изучение Ветхого Завета мирянами заключается в просмотре детской библии с картинками, а постижение Нового Завета ограничивается изучением Евангелия.

Причем зачастую речь идет об изучении двух, максимум трех Евангелий: от Матфея, Марка, в лучшем случае еще от Луки, до Иоанна дело не доходит. В то время как изучать надо все, иначе это бессмысленно, сути не поймете. К вам это не относится, в вашем образовании и эрудированности я уверен на все сто. Но ответы на многие сложные вопросы нужно искать не только в Евангелиях, хотя и в них тоже, а в Соборных посланиях, о которых я упомянул.

Отвечая на ваш вопрос, скажу, что единство Бога действительно является чуть ли не основным догматом церкви, принятым еще в четвертом веке. Однако триединство Бога, воплощающего в себе Отца, Сына и Святого Духа, совсем не означает, что Бог есть некая абстрактная субстанция, высший дух, принадлежащий всем людям одинаково, как вы говорите. Если глубже изучить вопрос, то станет ясно, что Бог-Сын, предстающий нам в образе Иисуса Христа, пребывает в каждом из нас, подобно, как и мы пребываем в нем, веруя. Пребывая в каждом из нас, Бог может менять Свой облик в зависимости от того, в ком Он пребывает. Так что о единстве Бога можно говорить с достаточной степенью условности, понимая под этим лишь единство Пресвятой Троицы.

Как можно утверждать, что Бог един, если мы не знаем даже, что есть Бог. Библия не дает определения Бога, да это и невозможно, поскольку Бог в сущности своей непознаваем. В писании содержится множество дефиниций Бога, большинство из которых связаны с теми или иными чувствами различного свойства.

Святой апостол Иоанн Богослов, возлюбленный ученик Христа, в своем послании говорит: «Бога никто никогда не видел. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас. Что мы пребываем в Нем и Он в нас, узнаем из того, что Он дал нам от Духа Святого»; «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь»; «Бог есть свет, и нет в нем никакой тьмы». В этом и есть подлинное единство Бога, заключающееся в том, что Он может представать нам в разных обликах, являя кому-то любовь, а кому-то свет. Мы же, обличенные в Него, едины независимо от пола и расы. Об этом говорит апостол Павел, обращаясь с посланием к Римлянам, Фесса-лоникийцам и Филимону. «Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужского пола, ни женского: ибо все вы одно в Христе Иисусе»; «Если же кто духа Христова не имеет, тот и не Его»; «Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе».

То убийство Бога, в котором я обвиняюсь, нельзя воспринимать буквально. Бога нельзя застрелить или зарезать. Это образ, хотя в повестке он определен вполне конкретно. Считайте, что после того, что произошло в моей жизни, я потерял веру, потерял ту частичку Бога, которая предназначалась для меня. Или, если хотите, во мне умерла любовь, я не вижу света, вокруг сплошная тьма. В этом и заключается убийство.

После слов Говорова повисла небольшая пауза, которую я поспешил нарушить.

– Знаете, Борис Олегович, очень странно все это слышать от вас. Как-то не верится, что вы не веруете в Бога, уж простите за тавтологию. Вы говорите, как проповедник. Из ваших уст льются цитаты из Писания, как будто наставляя на путь истинный. Создается впечатление, что когда вы слишком увлекаетесь проповедью, то вспоминаете о том, что больше не верите. Может, вы обманываете меня, хотите проверить и выдумали все это?

– Может быть, – ехидно улыбнулся Говоров в несвойственной ему манере. – Только, как вы считаете, похож я на человека, ставшего бы выдумывать историю про гибель жены и детей, если верую? Такая выдумка была бы очень тяжким грехом. А если считаете, что я верю в Бога, так докажите это тем, кто будет меня судить, а заодно и мне. Если докажете, я буду счастлив и обрету покой. Вы же получите удовлетворение от работы, подкрепленное неплохим гонораром.

– Я попробую, – произнес я. – А скажите, есть ли у вас какие-нибудь рекомендации относительно позиции защиты. Может, есть собственные мысли и идеи, которые помогут оправдать вас? В данном случае ведь речь идет о вопросах, находящихся больше не в правовой, а в религиозной плоскости, где вы себя чувствуете, судя по всему, как рыба в воде. Или вы хотите от меня услышать полный расклад защиты? Тогда имейте в виду, что я могу ошибаться в вопросах православия, потому что за полтора месяца не смогу понять того, что иные пытаются понять веками. Как быть в этой ситуации? Я выберу позицию защиты, а она окажется неправильной, по вашему мнению. Начнете со мной спорить, как сегодня о единстве Бога, вряд ли тогда мы придем к желаемому результату. Обычно клиенты полностью доверяют мне, потому что несведущи в вопросах права. У нас наоборот, вы разбираетесь в вопросе лучше, и возникает другой вопрос: а зачем вам я?