Тем временем китайские власти обложили европецев ежегодным налогом (примерно миллион франков в год), устранили всю военную промышленность, разогнали национальные армии, и ввели "китайскую жандармерию". Запрещая носить европейцам оружие, китайцы упразднили из обихода даже ножи и вилки, заменив их на привычные им палочки.

Однако Порошин видит: европейцы не тяготятся китайским гнетом. Германия при этом "с удовольствием" сохраняет свой "юнкерский ландтаг", Италия - "папство", Англия - "палату лордов", Франция - "коммуну", а потом республику с президентами-евреями… Как объяснили молодому человеку жители Парижа: "Евреи с началом нынешнего ХХ века через свои банковские конторы завладели всею металлическую монетою в мире, всем золотом и серебром. Производя давление на бирже, они получили неотразимое влияние на выборные классы".

Порошин поражается и вольными нравами, царящими в обществе будущего. Откровенность женского платья доходит до того, что вместо одежды девушки носят "широкие пояса". Хромолитографическая вывеска гласит: "Столица мира - Пекин", а по мостовым ездят удивительные трехъярусные омнибусы…

В последние минуты своего пребывания в Новой Европе Порошин в запальчивости обращается к ее жителям: "Вы все изобрели и все выдумали! Надо вам отдать честь! Вы испытали на себе иго евреев и китайцев, а летать по воздуху все-таки не сумели… Достигли всего этого русские, русские, русские!.."

Разумеется, круг русской утопической литературы далеко не замыкается на перечисленных выше произведениях. Стоит вспомнить пророческую повесть некоего Федорова, опубликованную в 1906-м под, казалось бы, безобидным заголовком "Вечер в 2017 году". Ну и конечно фантастический роман Александра Богданова "Красная звезда" (1908 г.).

Как мы видим, некоторые утопические построения самым непосредственным образом соотносятся с так называемой "правдой жизни". Можно сколь угодно потешаться над экстравагантной идеей устроить русскую столицу в Калькутте, однако нельзя сбрасывать со счетов того факта, что возможность военного броска на Индию всерьез обсуждалась правительствами Павла I и Александра III. А прогнозы политологов относительно динамики продвижения на мировую арену современного Китая, принципиально мало чем отличаются от схемы заявленой в рассказе "Жизнь через сто лет".

Кстати, на счет Китая, России и Запада: 11 января 1918 года один очень образованый человек (к тому же величайший русский поэт) в состоянии крайнего смятения записал в дневник такие строки:

"Тычь, тычь в карту рвань немецкая, подлый буржуй! Артачься, Англия и Франция! Мы свою историческую миссию выполним. …Мы на вас смотрели глазами арийцев, пока у вас было лицо, а на морду вашу - мы, взглянув нашим косящим, лукавым, быстрым взглядом; мы скинемся азиатами, и на вас прольется Восток. Ваши шкуры пойдут на китайские тамбурины."

В те дни та же рука пишет фундаментальную для русского самосознания вещь - стихотворение "Скифы". Александр Блок пишет: "Мы широко по дебрям и лесам перед Европою пригожей Расступимся! "

Смею утверждать: блоковское "Расступимся!" - это нечто большее, чем утопия или антиутопия. Это большее, чем концепции Владимира Соловьева, коими увлекался Блок. Здесь мы сталкиваемся с четким виденьем той грозной метаисторической реальности, в которой Россия оказалась на излете ХХ века. Нынешняя Катастрофа, которая, по мнению многих, означает конец русской истории, вдруг принимает образ какого-то "невозможного" военного маневра, напоминающего переход Суворова через Альпы или кутузовскую сдачу Москвы французам. Нечто необъясниимое и страшное произошло с Советским Союзом. Что-то пародаксальное и сложное мерещится за нынешним процессом "стягивания" России - устранением границ, фокусировкой этнического ядра, "откатом" цивилизации в центр континента. Чудовищная картина трехтактно "схлопывающейся" империи не оставляет места для пошлых рассуждений об "упадке", "исторических закономерностях" и прочем. Россия на глазах "расступается", коллапсирует, оставляя потрясенный Запад один на один с огнедышащим Третьим миром.

О чем-то подобном рассказано в остроумном и, по сути, пророческом эссе Эдуарда Лимонова "Исчезновение варваров", напечатанном в 1984 году во французском журнале "Кактус".

Однако глубже тема "русского ухода" проявлена в архетипической русской утопии - сказании о граде Китеже (XIII в.). Мистическая легенда гласит: чудный город, стоявший в заволжских лесах, был осажден батыевой Ордой. Молвят: окруженный со всех сторон врагами, город вдруг ушел под землю, а на его месте образовалось озеро. Так, на дне озера Светлояр и пребывает по сию пору многолюдный Китеж в благолепии и радости. Аполлон Майков в поэме "Странник" пишет строки, посвященные Китежу:

Егда татары кинулись на приступ,

Внезапну град содеялся невидим!

И по ся дни стоит незрим, и токмо

На озере, когда вода спокойна

Как в зеркале он кажет тень свою:

И видны стены с башнями градскими,

И терема узорчаты, часовни

И церкви с позлащеными главами…

Воистину, язык мудрее самых выверенных и утонченных переводчиков - слово "утопия" в русском языке и означает нечто утопшее, может быть, подобно Китежу погрузившееся на дно лучезарного озера…

Стою и наблюдаю: ребенок, сидя на корточках, завороженно глядит на гудящие гонки метропоездов. Ему предстоит жить в государстве имеющим шесть столиц… В страшной и чудной стране хрустальных куполов, подземных монастырей, провальных городов и мерзлых трансконтинентальных дорог, упирающихся в черные мокрые скалы побережья Русской Америки.

Мимо, стуча подошвами, движется бесконечный, пестрый, неумолкающий людской поток…