«Расстались мы; но твой портрет…»* Расстались мы; но твой портрет Я на груди моей храню: Как бледный призрак лучших лет, Он душу радует мою. И новым преданный страстям Я разлюбить его не мог: Так храм оставленный — всё храм, Кумир поверженный — всё бог! «Я не хочу, чтоб свет узнал…»
Я не хочу, чтоб свет узнал *Мою таинственную повесть; Как я любил, за что страдал, Тому судья лишь бог да совесть!.. Им сердце в чувствах даст отчет; У них попросит сожаленья; И пусть меня накажет тот, Кто изобрел мои мученья; Укор невежд, укор людей Души высокой не печалит; Пускай шумит волна морей, Утес гранитный не повалит; Его чело меж облаков, Он двух стихий жилец угрюмый И кроме бури да громов Он никому не вверит думы… «Не смейся над моей пророческой тоскою…»* Не смейся над моей пророческой тоскою; Я знал: удар судьбы меня не обойдет; Я знал, что голова, любимая тобою, С твоей груди на плаху перейдет; Я говорил тебе: ни счастия, ни славы Мне в мире не найти; — настанет час кровавый, И я паду; и хитрая вражда С улыбкой очернит мой недоцветший гений; И я погибну без следа Моих надежд, моих мучений; Но я без страха жду довременный конец. Давно пора мне мир увидеть новый; Пускай толпа растопчет мой венец: Венец певца, венец терновый!.. Пускай! я им не дорожил. Эпиграмма на Н. Кукольника* В Большом театре я сидел, Давали Скопина: — я слушал и смотрел. Когда же занавес при плесках опустился, Тогда сказал знакомый мне один: Что, братец! жаль! — вот умер и Скопин!.. Ну, право, лучше б не родился. Эпиграмма на Ф. Булгарина, I* Россию продает Фадей Не в первый раз, как вам известно, Пожалуй он продаст жену, детей И мир земной и рай небесный, Он совесть продал бы за сходную цену, Да жаль, заложена в казну. Эпиграмма на Ф. Булгарина, II* Россию продает Фадей И уж не в первый раз злодей. «Се Маккавей-водопийца кудрявые речи раскинул…»* Се Маккавей-водопийца кудрявые речи раскинул как сети, Злой сердцелов! ожидает добычи, рекая в пустыне, Сухосплетенные мышцы расправил, и корпий Вынув клоком из чутких ушей, уловить замышляет Слово обидное, грозно вращая зелено-сереющим оком, Зубом верхним о нижний, как уголь черный, щелкая. «Остаться без носу — наш Маккавей боялся…»* Остаться без носу — наш Маккавей боялся, Приехал на воды — и с носом он остался. А. Петрову* Ну что скажу тебе я спросту? Мне не с руки хвала и лесть: Дай бог тебе побольше росту — Другие качества все есть. «Спеша на север из далека…»* Спеша на север из далека, Из теплых и чужих сторон, Тебе, Казбек, о страж востока, Принес я, странник, свой поклон. Чалмою белою от века Твой лоб наморщенный увит, И гордый ропот человека Твой гордый мир не возмутит. Но сердца тихого моленье Да отнесут твои скалы В надзвездный край, в твое владенье К престолу вечному аллы. Молю, да снидет день прохладный На знойный дол и пыльный путь, Чтоб мне в пустыне безотрадной На камне в полдень отдохнуть. Молю, чтоб буря не застала, Гремя в наряде боевом, В ущельи мрачного Дарьяла Меня с измученным конем, Но есть еще одно желанье! Боюсь сказать! — душа дрожит! Что если я со дня изгнанья Совсем на родине забыт! Найду ль там прежние объятья? Старинный встречу ли привет? Узнают ли друзья и братья Страдальца, после многих лет? Или среди могил холодных Я наступлю на прах родной Тех добрых, пылких, благородных, Деливших молодость со мной? О если так! своей метелью, Казбек, засыпь меня скорей И прах бездомный по ущелью Без сожаления развей. |