Простонародье, например, в повестях Пушкина — чем у писателя Григоровича, всю жизнь описывавшего мужиков. — Ценя Д. В. Григоровича как автора рассказов о народе (см. об этом ниже), Достоевский тем не менее противопоставляет его подход к народу как художника-«типиста», характерный для писателей «натуральной школы, иному способу художественного изображения народа в творчестве Пушкина. Достоевский писал об этом и в «Дневнике писателя» за 1880 г. (см.: XXVI, 130; см. также: Бем А. Л. Гоголь и Пушкин в творчестве Достоевского // Slavia, 1929. Ч. 1. С. 82–100; Долинин А. С. Последние романы Достоевского. M.; Л., 1963. С. 187–192).

Это — это, так сказать, дарвинизм, борьба за существование. — Ирония Достоевского вызвана его критическим отношением к попыткам применить теорию Дарвина непосредственно к общественной жизни, что было характерно для эпохи позитивизма вообще и для некоторых из тогдашних народнических теоретиков в частности (подробнее см. об этом в статье «Одна из современных фальшей» и комментарий к ней.

А причем же тут сам «Русский мир»? — Бог знает с чего вскачут люди. — Достоевский иронизирует над пристрастным отношением к Лескову газеты «Русский мир», регулярно печатавшей в начале 1870-х годов его произведения и похвальные отзывы о его творчестве (см.: Столярова И. В. H. С. Лесков в «Русском мире» (1871–1875) // Учен. зап. Омск. пед. ин-та. 1962. Вып. 17. С. 97–122). «Голос» А. А. Краевского, враждебно относившийся к Достоевскому и «Гражданину», также иронически высказывался в 1873 г. по адресу Лескова и «Русского мира»: «И дался же этот г-н Лесков-Стебницкий своему патрону „Русскому миру“! Газетка доходит до того, что ставит своего протеже наряду с Жуковским, Пушкиным, Гоголем <…> Уж не сам ли г-н Лесков-Стебницкий, сотрудник „Русского мира“, строчит все эти панегирики „даровитому романисту“? Быть не может!» (Голос. 1873. 18 янв. № 18).

Мы в прошлом № «Гражданина» — о нашей вере в ближайшее лучшее будущее. — В 1873 г. вопрос об усилении пьянства в русской пореформенной деревне обсуждался всей периодической печатью. В «Вестнике Европы» (1873. № 1 С. 382–406) была опубликована статья H. Тизенгаузена «Повальное пьянство и меры против него». В «Отечественных записках» (1873. № 8. Отд. II. С. 289) на эту тему писал H. А. Демерт. Как один из серьезнейших симптомов разложения народа рассматривал пьянство «Гражданин». В связи с публикацией в «Правительственном вестнике» (1873 8 мая. № 108) сообщения о мерах против пьянства в Пензенской губернии, предпринятых самим народом, «Гражданин» (1873. 14 мая. № 20) поместил статью «Что может спасти Россию от повального пьянства?». В ней отмечалось. «…для успеха этого знаменательного начала, кажется нам, необходимо, чтобы такое начинание в отдельной местности Пензенской губернии не оставалось одиноким <…> Но в день, когда губернатор соединится с земством, земство с помещиками и духовенством, духовенство с мировыми посредниками, и все сообща приступят к делу борьбы с пьянством и введению обязательного народного обучения, и все эти начинания поддержит печать и вся русская интеллигенция горячим сочувствием к делу, тогда благословен будет этот день, ибо им начнется спасение России» (С. 580–581) 20 мая А. С. Суворин в «С.-Петербургских ведомостях» (№ 137), приведя заключительную часть указанной цитаты, замечал: «Это очень почтенные, но и достаточно наивные строки, ибо такая „уния“ мыслима только в пламенных мечтах юноши». О мерах против пьянства в разных губерниях России «Гражданин» неоднократно сообщал и впоследствии (см., например: Гражданин. 1873. 16 июля, 20 и 27 авг. № 29, 34 и 35).

…aprés moi le déluge — Точнее: Aprés nous le déluge». Эта фраза приписывается французскому королю Людовику XV. Некоторые мемуаристы считают, что она принадлежит его фаворитке маркизе Помпадур (см.: Desmaze Ch. Le Reliquaire de M. Q. de la Tour. Paris, 1874. P. 62). Достоевский использует это выражение в ряде произведений (см., например: наст. изд. T. 4. С. 423 («Зимние заметки о летних впечатлениях»); XVI, 8–9 («Подросток», подготовительные материалы)).

…простительно помечтать — Мечтал же Поприщин — «…все эти события меня так убили и потрясли, что я…» — Достоевский неточно цитирует повесть H. В. Гоголя «Записки сумасшедшего» (1834; у Гоголя: «Эти происшествия так меня убили и потрясли, что я…»). Мечты Поприщина, вообразившего себя в конце концов королем Испании, были связаны с освещением русской печатью 1830-х годов борьбы, развернувшейся вокруг испанской короны после смерти Фердинанда VII и вступления на престол его трехлетней дочери Изабеллы II. Сопоставление собственных размышлений с «мечтами» Поприщина связано, по-видимому, с выступлением Л. К. Панютина, сравнившего «Дневник писателя» с «Записками сумасшедшего» (Голос, 1873. 14 янв. № 14). Несогласие с рецензентом «Голоса» подчеркивается и названием статьи Достоевского, утверждающим право автора на мечту.

…о положении России как великой европейской державы… — В связи с публикацией «Общей государственной росписи доходов и расходов на 1873 год» (Правительственный вести. 1873. 7 янв. № 6) «С.-Петербургские ведомости» посвятили ряд передовых статей сравнительному анализу экономического и финансового состояния, военному бюджету «первостепенных» и «второстепенных» держав (см.: С.-Петербургские ведомости. 1873 11, 13, 14, 18, 23, 25, 28 и 30 янв. № 11, 13, 14, 18, 23, 25, 28, 30). Относя Россию к числу держав «первостепенных», газета отмечала, однако, несовершенство государственного аппарата России в сравнении с Германией, Англией, Соединенными Штатами Америки.

Но с чтением статей г-на Пыпина я отрезвился. — А потому невольно остается и мне обойтись без этих утешающих душу начал. — Александр Николаевич Пыпин (1833–1904) — историк литературы, долголетний сотрудник «Современника» и «Отечественных записок», автор ряда работ по древней и новой русской литературе, истории общественной мысли, энтографии, фольклору. Речь идет о шестой части («Славянофильство») его труда «Характеристики литературных мнений от двадцатых до пятидесятых годов. Исторические очерки» (Вестн. Европы. 1872. № 11. С. 47–97; № 12. С. 618–678). В центре этой части работы Пыпина, построенной на полемике с И. В. и В. П. Киреевскими, А. С. Хомяковым, Ю. Ф. Самариным, И. С. и К. С. Аксаковыми, — теологические построения славянофилов, защита и возвеличение ими православия, а также их историческая теория, согласно которой русский народ сохранил истинно христианские начала общества и государства, а мир западный их извратил. Развивая западническую точку зрения, Пыпин писал: «Русская древность представляется Аксакову в самом радужном цвете <…> В своем народно-патриотическом увлечении он уже рисует русский быт старого времени как осуществление нравственного идеала, как истинное христианское государство <…> Аксаков безусловно восхищается единством быта, которое находит в древней Руси, но факты показывают ясно, что старый русский быт мог сохранить свое единство только потому, что это был слишком непосредственный и патриархальный быт, так сказать нетронутый никакой рефлексией <…> Славянофилам казалось, что стоит нашему обществу, „пишущим и непишущим литераторам“, принять излагаемые ими народные начала, и все будет приобретено: и самостоятельная мысль, и роль в человечестве, и уважение иностранцев, и т. д. Скоро сказка сказывается, но умственная самостоятельность достигается не так легко: чтобы стать независимо от западной цивилизации и выше ее, чтобы „подчинить западное просвещение нашим началам“, как требовал Киреевский, нужно сначала приобресть необходимую силу, воспринять и переработать содержание западного просвещения» (Вестн. Европы. 1872. № 12. С. 631, 638, 664). В работе Пыпина затрагивались и воззрения «младших» славянофилов, идеологов «почвенничества» 1860-х годов: «Новый период <…> мало увеличил литературные силы первоначальной школы и мало подвинул доказательство ее основных положений, зато слабые стороны этого учения обнаружились теперь ярче, чем когда-нибудь. К славянофильству примкнули новые школы, которые также заговорили о „народных началах“, „почве“ и т. п. и, не имея ни таланта, ни горячего убеждения первых начинателей учения, распространяли только пустые фразы на тему народности и более или менее явный обскурантизм» (там же. С. 678) С критической оценкой этой части работы Пыпина в «Гражданине» выступил M. Π. Погодин (см.: Гражданин. 1873. 12 марта. № 11. С. 347 352; 26 марта № 13. С. 415–420)