— Где ты его в последний раз оставила?
— Знала бы, посмотрела бы сама. Поищи. И сделай мне еще кофе. Черный, три ложки сахара.
— Не забыла, что тебе на днях опять к зубному?
Фелицию передернуло.
— Хочешь окончательно испортить мне утро, да?
— Давай, — безжалостно скомандовала Калли. — Рисуй лицо и одевайся, если не собираешься утруждать себя мытьем. В тронном зале ты должна выглядеть наилучшим образом, а сейчас тобой хоть демонов пугать.
— Чудно. Меня задирает собственный телохранитель! Что еще у нас не так нынче утром?
Раздался громкий стук в дверь. Фелиция с Калли удивленно переглянулись. Большинству людей хватало ума не беспокоить королеву во время туалета. Увольняли и за меньшие провинности. Калли встала рядом с госпожой, положив ладонь на рукоять меча. Возник лакей и по кивку королевы отправился открывать. Хок и Фишер протопали в комнату, не удостоив слугу вниманием, и коротко поклонились королеве.
— Проклятье! — охнула Фелиция. — Нельзя ли с этим подождать?
— Увы, — ответил Хок. — Сегодня нам предстоит встретиться с огромным количеством людей.
Он улыбнулся королеве, придвинул стул и уселся напротив нее, тактично притворившись, что не замечает ее незавершенного туалета. Фелиция была так потрясена его нахальством, что позволила ему это проделать.
Фишер предусмотрительно держалась позади. Они с Хоком заранее решили, что говорить будет в основном он, а она отступит на задний план. Джулия никогда не проводила много времени с сестрой, даже когда обе жили под одной крышей. У них не было ничего общего, кроме отца. С тех пор, когда они последний раз видели друг друга, прошло двенадцать лет, и Фишер к тому же превратилась в брюнетку. Но она до сих пор опасалась, что ее узнают. Они с Калли обменялись взглядами, распознав друг в друге родственную душу. Обе умели при встрече отличить воина. Вежливо поулыбались друг другу, но руки далеко от мечей не убирали.
— Ладно, — нелюбезно бросила королева. — Задавайте свои вопросы и убирайтесь. — Она жестом отпустила слугу. — И не надейтесь смутить меня, капитан, врываясь сюда, когда на мне еще нет лица. И не чета вам пробовали, да в слезах убегали домой к мамочкам. Я выросла при дворе герцога Старлайта, и если выжила там, значит, переживу любого. Что вы хотите знать?
— Начнем с вашего отца, герцога, — непринужденно начал Хок. — Очень волевой человек. Думаю, многие хотели бы знать, насколько сильное влияние он на вас имеет. Вы регент Лесного королевства, защитник его будущего короля. А герцог всегда славился тем, что немедленно наносит удар там, где чует слабину.
— Многовато выводов, — совершенно спокойно заметила Фелиция. — Не волнуйтесь насчет папеньки. Я с ним справляюсь. Он далеко от дома и от привычной поддержки. Меня нынче в основном беспокоят собственные придворные, будь прокляты их черные, гнилые душонки. — Она крепко затянулась и выбросила окурок. — Видите ли, я не хотела становиться Лесной королевой. Я вообще никогда не мечтала ни о какой короне. Но отец настаивал, а я тогда находилась не в том положении, чтоб упираться. Джулия удрала с Рупертом, а договор между Герцогством под горой и Лесным королевством гласил, что одна из дочерей герцога должна выйти за Харальда, иначе начнется открытая война… Не то чтобы меня это трогало, но… Как бы то ни было, после Джулии я оказывалась самой младшей, поэтому и положила голову на плаху. Так что, можно сказать, это все Джулия виновата. Она всегда была эгоистичной стервой. Замуж я тоже не рвалась. Все, чего я хотела от жизни, — это веселиться до упаду, избегая шпионов дражайшего родителя, да время от времени скандализовать двор какой-нибудь новой модой или любовной интрижкой. Как-то раз я явилась ко двору с алмазными сережками в голых сосках. Их сиятельство чуть удар не хватил. Все мои романы затевались исключительно напоказ. Истинные увлечения я тщательно скрывала. О трех моих абортах папенька понятия не имеет. Я тогда не хотела детей. Не желала видеть, как они вырастут несчастными при дворе моего отца, как мы с сестрами.
Она замолчала и пошарила в куче разнообразного барахла, разбросанного на туалетном столике.
— Сигареты… в такую рань я без сигареты не человек. Это самое лучшее, что к нам завезли с юга. Кроме кофе, конечно.
Наконец она выкопала серебряную коробочку, извлекла оттуда черную с голубыми колечками сигарету и вставила в угол рта. Затем все застопорилось, пока ее величество искала спички. Наконец королева прикурила, откинулась на спинку стула, удовлетворенно вздохнула и выпустила дым в сторону Хока.
— Сделать из меня Лесную королеву целиком папочкина затея. Сына от подобного союза можно было бы использовать для объединения Герцогства под горой и Лесной страны. Остальное герцога не интересовало. Этот мальчик — просто очередная пешка для манипулирования. Меня, разумеется, никто не спрашивал. Знали, что я в ответ предложу им поцеловать мою костлявую задницу. Роль Лесной королевы не сильно отличалась от роли принцессы в Горах. Вся власть принадлежала исключительно Харальду. Я должна была вести светскую жизнь, заниматься благотворительностью и выглядеть красиво. Меня держали как можно дальше от всех политических маневров. Харальд не доверял женщине из Герцогства под горой и не подпускал меня к источникам власти. Так мы и жили, каждый своей жизнью, за исключением тех случаев, когда приходилось появляться вместе на официальных церемониях.
Фелиция жадно затянулась и задумчиво уставилась в пространство.
— Вам не терпится узнать, как я относилась к Харальду, верно? Ну, я даже сейчас не могу уверенно ответить на этот вопрос. Харальд был не из тех, кого легко узнать. У него для каждого человека нашлась бы новая личина. Полагаю, мы вполне подходили друг другу. Препирались утром, днем и вечером, но это просто был наш способ общения. Он был чертовски хорош в постели. Когда оказывался там. Одно время я подозревала, что у него водятся любовницы, но если и так, то прятал он свои увлечения даже лучше, чем я. Но, по-моему, его куда больше интересовала консолидация власти, нежели роль мужа и любовника.
— За все годы брака, — осторожно начал Хок, — у вас родился только один ребенок. Вы упоминали об абортах…
— Один ребенок у меня потому, что Харальд так и не нашел времени сделать больше, — ядовито бросила Фелиция. — А со всеми прочими мужчинами я была крайне осмотрительна и пользовалась защитными чарами. Королеве невозможно переборщить с осторожностью. Да, Стефен, вне всяких сомнений, — сын Харальда. Муж — разумеется, тайно, — настоял на проведении всевозможных магических проверок, чтобы в этом убедиться. Я не слишком хотела наследника, но понимала, что от меня этого ждут. Это было частью моей работы. А теперь, когда малыш уже здесь, я полюбила его. Заявляю вполне ответственно: я убью любого, кто попробует отнять его у меня.
Некоторое время они наблюдали за мальчиком, который по-прежнему задумчиво перекладывал разноцветные кубики. Хок пристально рассматривал племянника, пытаясь разглядеть в нем что-то от брата, различить характерные для Лесной династии черты, но он видел просто ребенка. Он повернулся к Фелиции.
— Кто, по-вашему, убил Харальда?
Королева расхохоталась и тут же подавилась сигаретным дымом.
— Глаза разбегаются, милый, У него было столько врагов! И большинство из них он завел умышленно. Либо ты поддерживаешь короля во всем, что он затевает, либо ты — враг. Харальд умел быть достаточно обаятельным и убедительным, когда ему это требовалось, и ухитрялся заключать политические сделки с лучшими. Но он никогда не забывал и не прощал. И никому бы не отдал ни грана своей власти. Все должно было проходить через его руки, даже если из-за этого он тонул в бумагах. Следует отдать ему должное, с канцелярией он управлялся мастерски. Но если вам нужны подозреваемые… Магуса я поставила бы первым в списке. Ему не доверяет никто. Затем Шаман. Старый спятивший ублюдок, от чего и бесится. Призывает к ликвидации монархии и превращению крестьян в основу политической власти, я бы давным-давно вышвырнула его пинком под вонючий зад, но Харальд и слышать о том не желал. По-моему, они каким-то странным образом уважали друг друга. Хотя никогда не встречались лично, насколько я знаю. И, наконец, ландграф, сэр Роберт. В этом замке нет такой политической сделки или интриги, о которой он не знает и в которой не участвует. Одна радость у человека — воду мутить. И, разумеется, остаюсь еще я. — Она ухмыльнулась, обнажив зубы, успевшие пожелтеть от никотина. — Вы обо мне всякое услышите, и по большей части это правда. Но я всегда была заинтересована в присутствии Харальда, дабы обеспечить будущее Стефена. Для моего мальчика я сделаю все, что угодно. Мы закончили? Без штукатурки на лице я чувствую себя голой.
